Ежиха, которая должна была принести мир, боролась с инфекцией целый месяц. Она шла на поправку очень медленно и держала нас всех в постоянном напряжении.
Даниэле звонил каждый день и вскоре пришёл лично, чтобы увидеть Казимиру своими глазами. Мне было приятно видеть, что он нашёл в Центре своё место.
К сожалению, происходящее в Центре было лишь малой частью его жизни. Бедняга постоянно поддавался искушению обратиться к привычным лекарствам, чтобы успокоить страдания души. Он начал просить у меня денег, но я, догадываясь о его истинных намерениях, всегда отказывал.
Я не хотел быть соучастником его зависимости и сердился.
– Тебе нужно заботиться о себе и своём здоровье, – твердил я ему. – Иначе рано или поздно это кончится плохо. Помощь животным – хороший путь, но, чтобы идти по нему, необходимо прилагать усилия.
Он слушал, опускал взгляд и молчал. В такие моменты я чувствовал себя беспомощным. Мне хотелось ему помочь, но помогать животным выходило гораздо лучше.
Шли недели, месяцы. Из-за инфекции у Казимиры развился парез в спинной мышце: он не позволял ей сворачиваться и сделал её искалеченной на всю оставшуюся жизнь. И всё-таки благодаря заботе Даниэле она шла на поправку.
Притом что у него так и не получалось совладать со своими демонами.
Затем наступила пандемия. И это, вероятно, стало поворотным моментом.
Из-за первоначальной жёсткой изоляции парень больше не мог приходить в Центр. Наше общение угасало. Однажды ночью он написал мне с просьбой одолжить денег. Я сухо отказал. После этого наше общение прекратилось окончательно.
Однако каждый раз, когда я брал Казимиру на руки, гладил её или нашёптывал ей подбадривающие слова, мне казалось, что я разговариваю с Даниэле: как будто я пытался поговорить с ним через ежиху, преодолевая разделяющие нас тишину и расстояние. Возможно, это была своеобразная молитва. В глубине души я не переставал надеяться на его возвращение.
К сожалению, этого не произошло.
Я сел писать эту главу с мыслями о возможном воссоединении, но мне сообщили ужасные новости.
– Массимо, у Даниэле произошла остановка сердца, – сказала мне по телефону социальная работница. – Всё произошло неожиданно. Подумать только, ему ведь было всего двадцать три года.
Я был в горе и не мог перестать об этом думать. Казалось, всё потеряло смысл. Позже социальная работница передала мне слова, которые Даниэле сказал своей маме: «Месяцы, проведённые в Центре Массимо, были лучшими в моей жизни. Я очень хочу вернуться и продолжить ему помогать». После этих слов мне стало чуть легче.
Дорогой Даниэле, мне хотелось, чтобы наша встреча стала для тебя взмахом крыльев бабочки, который перерос бы в чудесный ураган перемен. Судьба распорядилась иначе, и причин нам знать не дано. Теперь я понимаю, что не я учил тебя чему-то, а наоборот.
По мере того как пандемия начала распространяться по всему миру, «Ла Нинна» стала организовывать большой благотворительный концерт, чтобы помочь австралийским животным, пострадавшим от разрушительных пожаров. Тогда я ещё этого не осознавал, но теперь благодаря тебе я стал лучше понимать, чем мы тут занимаемся на самом деле. У нас не просто Центр по уходу за ежами, нет, мы не настолько близоруки. «Ла Нинна» – парадигма, подразумевающая заботу, и она учит нас не отворачиваться при столкновении со страданием и нуждой, будь то животные или люди. Необходимо помнить: мы – хрупкие бабочки, способные одним взмахом крылышек изменить мир.
Глава 4Нина
Казимира по-прежнему живёт у нас. Мы отвели ей место в комнате, которую назвали комнатой для «ежей с ограниченными возможностями». У ежей, находящихся там, есть серьёзные физические недостатки, которые не позволяют им вернуться в дикую природу, поэтому мы обеспечиваем им достойную жизнь, заботимся о них и окружаем любовью.
Животные это чувствуют.
Вскоре в этой комнате нашлось место для ещё одной ежихи. Как и Казимира, она оставила глубокий след в моём сердце.
Её звали Нина.
Впервые мы встретились июньским вечером 2019 года. Я освободился только около полуночи: рабочий день выдался тяжёлым, и единственное, чего мне хотелось – вздремнуть, привычно облокотившись на свой рабочий стол.
Мне почти удалось заснуть, когда зазвонил телефон.
– Здравствуйте, – раздался женский голос. – Я звоню вам, потому что читала о вашем Центре… Мы с мужем услышали странный пронзительный крик, вышли на балкон и поняли, что он исходит со двора нашего дома. Звук был таким громким и душераздирающим, что мы услышали его аж с третьего этажа! Муж спустился посмотреть и выяснил, что в запоре автоматических ворот застряло животное. Честное слово, оно кричит без остановки.
Я поверил, потому что расслышал в трубке эти крики на заднем фоне. Ещё до криков несчастного было понятно, что речь идёт о еже. Мне знаком этот звук, но я никогда раньше не слышал его так громко. Обычно ежи кричат от боли или когда сильно напуганы – этот звук похож на крик новорождённого, но более пронзительный и проникновенный. От него мурашки бегут по коже.
– Скорее берите его и везите сюда, не будем терять время на разговоры! – взмолился я.
Это оказалась самочка. Когда её привезли, она уже не кричала, но явно была в шоке. Я положил ежиху на стол. Стоило мне коснуться её, она захныкала. Из-за неподвижности её лап я понял, что мы имеем дело со сломанным позвоночником. Глаза её были мокрыми от слёз. Это физическая, а не эмоциональная реакция, как можно было подумать. Я старался сохранять спокойствие, но её страдания сильно меня подкосили.
Больше всего меня поразил её взгляд: грустный взгляд смирившегося со своей скорой гибелью существа.
Перелом затронул поясничные позвонки. Я сделал ей инъекцию кортизона, чтобы уменьшить отёк, и вскоре после этого дал анальгетик, чтобы избавить от боли.
Когда мне приносят ежа в таком состоянии, я часами неотступно слежу за ним и никогда не теряю надежды: за годы работы в Центре я повидал настоящие чудеса.
Ночью я внимательно следил за ней – постепенно ежиха приходила в себя и стабилизировалась. Ей удалось пережить самое тяжёлое время.
В те дни я был с ней очень осторожен, старался не напугать и не сделать хуже. Из-за травмы позвоночника Нина больше не могла мочиться, поэтому мне приходилось помогать ей, осторожно надавливая на мочевой пузырь. Но это было не единственным следствием её травмы: Нина больше не могла свернуться в клубок, и, что ещё хуже, у неё были парализованы задние лапы. Тем не менее я не терял веры в её выздоровление. Несколько лет назад другой ёжик, Ральф, находившийся в таком же состоянии, снова обрёл чувствительность в лапках после месяца терапии; я не исключал, что подобное может произойти и в этот раз.
– Давай, малышка Нина, – говорил я. – Мы справимся, вот увидишь.
Когда у животного парализована конечность, оно через несколько дней зачастую начинает относиться к ней как к постороннему предмету, препятствию, и больше не признаёт эту конечность частью себя.
И вот однажды утром произошло неизбежное.
Меня разбудили громкие стоны, доносившиеся из клетки Нины. Я вскочил, бросился к ней и увидел, что она грызёт свои лапы, пытаясь от них избавиться. Ей не было больно, поскольку они онемели, но ежиха продолжала стенать, разбивая этими звуками моё сердце.
– Нет, Нина, нет… – пробормотал я. – Не делай этого!
Я перевязал ей лапы, чтобы она больше не могла себя ранить, но вскоре мне пришлось смириться с реальностью: шли дни и её лапы мертвели. Она в любом случае лишилась бы их.
У некоторых ежей сильный, непоколебимый характер, как, например, у Кали, которая до сих пор у нас живёт. У неё остались только передние лапы, но она продолжает бегать, излучая энергию каждой клеточкой кожи, каждой иголкой.
Нина была другой. Она сдалась, и я изо всех сил пытался с этим смириться. Было больно. Я проводил с ней много времени, помогая и пытаясь хоть как-то облегчить её страдания. Прошло два месяца, но Нине становилось только хуже. Она слабела, худела, и вдобавок ко всему у неё появилась дизентерия.
Однажды я наполнял для неё шприц, а она развернула свою милую мордочку в мою сторону и несколько долгих секунд смотрела на меня своими большими тёмными глазами. Она перевела взгляд на шприц, потом снова посмотрела на меня. И медленно вздохнула.
Никогда не забуду этого вздоха.
Он ножом прошёлся по моему сердцу. Столько в нём было усталости, смирения… За свою карьеру ветеринара я никогда не встречал животного, способного проявлять эмоции, как моя маленькая Нина.
Я решил сменить лечение. Меня раздирали противоречия: как долго ещё продолжать попытки? Действительно ли у неё есть шансы на спасение или же мне просто хочется, чтобы они были?
Новый препарат пошёл Нине на пользу, и она неожиданно быстро начала поправляться. Ежиха стала больше есть и набирать вес, а потом и вовсе произошло событие, переполнившее меня радостью. Однажды я положил еду ей в блюдце, и Нина её съела – сама, без посторонней помощи. Я заплакал от счастья. Мне хотелось кричать! Нина поправляется, моя малышка Нина!
Я снял её самостоятельный приём пищи на видео и выставил в социальные сети. Через несколько дней видеоролик завирусился.
– Видишь? – подбадривал я Нину. – Все хотят, чтобы ты выздоровела! Давай, малышка Нина, давай!
Знаю, звучит наивно, но тогда я был убеждён, что такое количество положительной энергии обязательно ей поможет.
Глава 5Неизвестные лица[1]
Спустя какое-то время я опубликовал новое видео. На этот раз я снял Соре Леллу,[2]как я в шутку называю ежиху с параличом, как у Нины, только в более лёгкой форме. Сначала я возил Нину к коллеге, чтобы опорожнить мочевой пузырь ежихи с помощью иглы канюли под контролем УЗИ. Однако через несколько дней я понял, что дальше так продолжаться не может, иначе у неё появится инфекция. Я пытался опорожнить её мочевой пузырь вручную, аккуратно надавливая на него через живот. Каждый раз при виде вытекающей мочи я радовался: значит, у Леллы есть шанс на спасение. Я решил поделиться своими надеждами, снял видео и сразу его опубликовал.