Днём я направился прямиком в муниципалитет. Я был в ярости. Я кричал и один раз даже ударил кулаком по столу мэра. Это не помогло.
– Всё-таки концерт придётся отменить, – покачал головой он.
Глава 9Борьба с судьбой
В шесть часов вечера в фойе театра всё было готово: кассы открыты, брошюры разложены, плакаты висят.
Как я мог сообщить всем, что концерт отменили?
Я зашёл в уборную. В зеркале отражалось моё вытянутое лицо: сжатые губы, огромные круги под глазами. Я отпустил себя, и по щекам потекли злые слёзы.
Пробыв некоторое время в уборной, я взял себя в руки и пошёл в зал. Большой экран для изображений и видео, стулья для оркестра, расставленные в форме подковы вокруг станции диджериду, пюпитры для партитур, небольшой подиум для Паоло – всё было готово. Все были заняты приготовлениями, волновались и радовались. Однако, увидев выражение моего лица, люди застыли. Я подозвал всех и, убитый горем, сообщил им ужасную новость.
Некоторое время все молчали. В глазах у присутствующих читался шок. Никто не знал, что делать или говорить. Люди будто отказывались верить в происходящее.
В какой-то момент один из парней из «Защиты дикой природы» поднял руку.
– Предлагаю не отменять шоу. Сделаем его закрытым. И будем вести прямые трансляции. Не сдадимся.
Ему удалось выразить то, что все мы чувствовали, дать нам шанс, надежду. Сначала я позвонил Карлотте. Она посоветовалась с мэром и дала нам зелёный свет. Мы были счастливы!
Люди возликовали, театр снова ожил. Повсюду кипела работа: кто-то распевался, другие проверяли списки артистов, ребята из «Защиты дикой природы» пробовали запускать прямые эфиры и настраивали площадки для стримов. В последний момент Паоло и Дунии пришлось отказаться от участия: мы опасались, что передвижение между регионами будет запрещено и они не смогут уехать. Было решено заменить их на Эцио, Кристину и меня.
Помню момент, глубоко меня тронувший. Незадолго до начала концерта одна дама постучала в стеклянную дверь фойе и сказала: «Мы приехали из Лигурии и теперь поедем назад, но будем слушать вас в машине во время поездки. Вы организовали что-то по-настоящему масштабное. Спасибо!»
Слова этой женщины ясно дали мне понять, что в тот вечер мы будем не одиноки. Тысячи людей следили за нами в социальных сетях. Не стоит забывать и про тех, кто купил билет без возможности присутствовать, а также про людей, вовлечённых в цепочку солидарности.
Я вышел на сцену, чтобы объявить о начале концерта.
Воцарилась тишина. Каждый занял своё место в тёмном зале. Шоу началось.
Первым выступал Мануэль. Столп света выхватил его из тьмы, в то время как на экране сменялись кадры австралийских лесов. Низкий и громоподобный звук его диджериду отдавался эхом в груди у каждого из нас. Музыка перенесла нас в первозданные эпохи, перед нашими глазами пронеслись незагрязнённые пейзажи, когда природа была девственна, а человек жил в гармонии со своим окружением. И тут настало время Ольги с её кристально чистым голосом. Она брала такие высокие ноты, что её пение походило на пение ангела. Оно было настолько искренним, что, пока я слушал её из-за кулис, я почувствовал, как во мне что-то тает, и разволновался. Я стоял там и плакал – детские слёзы радости и благодарности всем, кто помог воплотить этот вечер в жизнь. Ещё я думал о Даниэле, Пии и моей маме. Мне их не хватало.
Мама, как бы я хотел, чтобы ты была там, чтобы ты разделила со мной красоту этого момента.
Я выглянул в зал и представил, как она сидит посредине, окутанная тьмой, и зачарованно слушает небесный голос Ольги, затрагивающий самые сокровенные струны души.
Струнный оркестр Паоло играл смешанный репертуар, от Эннио Морриконе до песен австралийских аборигенов. Их музыка сопровождалась фотографиями животных и опустошения, которое оставил после себя пожар. Это напоминало нам о назначении вечера, цели нашего объединения, необходимости защищать нашу планету и её хрупких обитателей.
В тот вечер мы не были одни и театр не пустовал. Ребята из «Защиты дикой природы» вели прямые эфиры и каждые пять минут сообщали мне: «Массимо, нас смотрит уже тысяча человек! Три тысячи! Массимо, у нас почти девять тысяч зрителей!»
Энергетика этих людей чувствовалась – они все были с нами, гораздо больше людей, чем мог вместить театр.
Музыканты обычно волнуются, играя перед аудиторией, но в тот вечер произошло нечто настолько невероятное и уникальное, что это трудно описать словами. Мы все объединились ради конкретной цели: поддержать четыре центра восстановления диких животных, в которые мы потом направили собранные средства и которые в тот миг на другом конце света боролись за спасение драгоценных жизней.
Как сказал в своём выступлении Стэфано, основатель «Защиты дикой природы», принято считать, что Австралия находится на другом конце земного шара. Нам следует перестать считать себя непричастными и понять, что все мы части одного целого, каждое живое существо.
«Нашей совести давно пора проснуться, – сказал я в своей речи. – Природа просит нас о помощи, и этот вечер призывает нас ответить на её призыв. Как утверждает американский писатель Эли Визель, противоположностью любви является не ненависть, а безразличие. Мне бы хотелось, чтобы мы все отправились сегодня вечером домой с желанием открыть наши сердца состраданию. Теперь мы видим, что способны делать добрые дела для всех, начиная от людей и заканчивая самыми крошечными формами жизни. Пора положить конец безразличию, взяться за дело ради нашей планеты, которая заслуживает любви и уважения».
Вечер получился незабываемым: мы боролись с трудностями и преодолели их. Результат впечатлил нас всех: 30 тыс. евро – цифра, превзошедшая все наши ожидания.
Через два дня после возвращения из сада маминого дома я подсчитал сумму в уме и поразился. Я позвонил Кристине, которая невероятно помогала мне и поддерживала нас всех в этой безумной затее.
– Привет, Нини, – сказал я. – Я всё подсчитал. Собранные деньги помогли спасти не менее 400 животных. Здорово, да?
Глава 10Пандемия
Район опустел. В окне можно было наблюдать неподвижную и безмолвную сельскую местность. Куда ни глянь – никаких признаков жизни: ни движущихся машин, ни людей на пробежке, ни собак на поводке; на грунтовых дорожках рядом с оросительными каналами пусто. Когда я выезжал, видел, как ворона обыскивает высокую траву в поле, которую не косили уже несколько дней.
На улице ни души, хоть пейзажи для апокалиптического фильма снимай.
Я много раз проезжал по этой дороге, когда моя мать лежала в больнице Фоссано. Мимо домов-призраков, которые, казалось, застыли во времени: закрытые ставни чередовались с выцветшими табличками «Продаётся» на немытых окнах. На стенах висели афиши с названиями спектаклей прошлого месяца. На каждом перекрёстке мигающие светофоры указывали на то, что движение приостановлено.
И белые простыни, свисающие с балконов и окон, на которых ярко выведено: «Всё будет хорошо» – главное свидетельство того, что что-то пошло не так.
Я выбрался так далеко впервые с момента, когда объявили первую и самую жёсткую изоляцию. Люди, вынужденные оставаться дома, больше не могли отрицать, что их жизнь изменилась.
По пути я остановился на обочине у холмов, выключил двигатель, вышел из машины и посмотрел на окружающий меня новый мир. Природа отливала яркими разнообразными цветами. Ланге,[16] казалось, был нарисован рукой художника со страстью к деталям. Чистый прозрачный воздух и небо до горизонта. Смотри-ка, подумал я, заметив, что в небе нет и следа самолётов.
Тишина.
Вместе с беспокойством из-за пандемии, с которой боролась вся планета, я почувствовал странное удовольствие и чувство освобождения. Я много раз задавался вопросом, как бы выглядел мир без людей, и в тот момент мне было позволено это увидеть.
Я легко мог оставаться дома, поскольку привык к долгим уединениям: Центр отнимает много сил – как физических, так и эмоциональных. Молодых ёжиков необходимо кормить каждые два-три часа, даже ночью; терапия для пострадавших зверьков длительная и требует точности, да и чисткой клеток тоже нельзя пренебрегать.
Как ни странно, режим изоляции перевернул всё с ног на голову: если раньше люди сами приносили ежей к нам в Центр, то теперь мне нужно было ездить за ними по адресам, указанным звонившими. Этим я и занялся в тот мартовский день.
За два дня до него мне пришло сообщение, про которое я забыл, заработавшись.
И только в тот день я вспомнил его содержание: «Мы с мужем нашли ежа на лужайке в саду. Наверное, он в спячке. Что нам с ним делать?»
Я забеспокоился. Эта женщина явно не знала, что ежи не впадают в спячку посреди открытого пространства, а строят себе гнездо, защищённое от опасностей и хищников. С бедным животным явно что-то приключилось. Уже как минимум два дня назад.
Я перезвонил сразу же, как вспомнил, и извинился за то, что не сделал этого раньше. Женщина сказала мне, что они переложили ежа в корзину и оставили на крыльце, потому что решили, что он мёртв.
– Нет, не обязательно, – возразил я. – Отнесите его в дом и положите рядом бутылку с горячей водой, завёрнутую в ткань. Если ёж подаст хоть какие-то признаки жизни, я сразу же за ним приеду.
Днём мне позвонили.
– Кажется, он шевелится, – сообщила мне эта женщина. – Наверное, он ещё живой.
– Прекрасно! – воскликнул я. – Я выезжаю.
Пара жила в Сант-Альбано-Стура,[17] в получасе езды от Центра. Я приехал во всеоружии: в перчатках, респираторе и пластиковом защитном экране. Это была моя первая большая вылазка во время пандемии, и она происходила немного странно: никаких рукопожатий, соблюдение дистанции и чувство смущения, если не сказать страха, которое ощущалось при встрече с незнакомыми людьми.