— О разумная и любопытная девочка! — послышался голос, наполненный необычайно довольным мурлыканьем. — Я ждал, что ты будешь расспрашивать меня о том Мире Сказочного Волшебства, где ты побывала вчера. Пока мы ждем моего коллегу Тон-Тоныча, я с радостью кое-что тебе расскажу...
Усевшись под елью, Наташа приготовилась слушать. Солнце, что забралось уже высоко на небосклон, освещало пригорок, кусты и деревья вокруг него; зеленели травы и листья, ослепительно сияли ромашки, и шмели перелетали с цветка на цветок, но в воображении Наташи рисовалась картина совсем иная. Послышалась та музыка, что звучала здесь, на Красной горке, среди холодной лунной ночи в самом начале весны, и потому яркая белизна ромашек перед глазами Наташи обратилась в искры снежинок, блещущих под светом луны, а деревья будто сбросили свой зеленый наряд, и сквозь прозрачные ветви стало видно далеко-далеко.
— В здешних местах, — говорил Ученый Кот, — люди жили еще в доисторические, незапамятные времена. Жили они среди густых лесов, стараясь селиться по берегам рек и ручьев. Лес, поле, река кормили их, давали им одежду и жилье. Тогда люди не отделяли себя от окружающей природы. Им казалось, что как они, живые люди, так и все в природе — будь го дерево, цветок, облако или ручей — может чувствовать, дышать, говорить... Казалось людям, что пень может обернуться лешим—лесным духом, что девушка—дочь подводного царя может стать плавно льющейся рекой. В те давние времена мир представлялся людям заселенным многочисленными духами, странными фантастическими существами. Они верили в них, как верили в тех богов, о которых, помнишь, я уже рассказывал тебе?
— Помню, — сказала Наташа. — О Перуне, о Яриле-Солнце и о Леле, который приносит счастье жениху и невесте.
— Прелестно! — сладко промурлыкал Ученый Кот, и Наташе нетрудно было вообразить, как его зеленые глаза прикрываются от удовольствия. — Я рад, что ты все запоминаешь.
В древности человек не знал, какие силы управляют природой: отчего, например, движутся по небу солнце, луна и звезды, куда бегут облака, почему льются на землю дожди и падает снег, почему зима сменяется весной, все в мире оживает, цветет, к осени отцветает, а потом погружается в сон — и вновь приходит зима. Но, зная о законах природы намного меньше, чем сегодня, люди и тогда не хуже нынешних умели чувствовать красоту. Радуясь весеннему теплу, они украшали жилища первой зеленью, плели и дарили друг другу венки из цветов; ощущая живую силу солнечного света, рисовали на парусах своих лодок яркие, окруженные лучами диски. Поклонение какому-нибудь божеству или духу рождало также и красивые обычаи. На праздниках, например, в честь солнца или весны, люди пели, плясали, затевали игры. Песни, пляски, игры, которые заводились в такие дни, так и называют — «обрядовыми», потому что в давние времена они были не столько развлечением, сколько частью «обряда», то есть обычая отмечать праздник по обязательным правилам.
И ты, девочка, побывав у берендеев, увидала различные обряды древних людей. Первым из обрядов была Масленица. Ты застала берендеев, когда они Масленицу провожали... Но проводы эти происходили в самом конце праздников, посвященных Масленице. Сперва Масленицу встречают, и ее встреча — это праздник наступающей весны. Знаешь ли ты, девочка, когда к древним людям приходил Новый год?
— Н-нет, не знаю, — неуверенно сказала Наташа и подумала, что вопрос Ученого Кота не только неожиданный, но и странный: неужели Новый год, который всегда приходит первого января, имел когда-то совсем другие привычки?..
— Новый год приходил к древним людям в марте, — объявил Ученый Кот.
— Почему? — спросила она в полной растерянности. — Почему... в марте? А как же зимние каникулы?
В ответ на это Ученый Кот мяукнул и, кажется, даже закашлялся, но потом сказал с мягкой укоризной:
— О синеглазая! Ты, конечно, понимаешь, что в те времена не было ни школ, ни каникул, и поэтому твой вопрос — да простишь ты меня — лишен всякого смысла.
— Ой, правда!.. Я забыла, — спохватилась Наташа и почувствовала, что она краснеет. Она действительно забыла, что речь идет о древних людях, и ей было и смешно и стыдно за свою забывчивость. А Ученый Кот продолжал:
— Год начинался у них с марта — с весны, со встречи Масленицы, с веселых пиршеств. А в конце праздников совершался обряд изгнания зимы. Во время этого обряда и провожали Масленицу, с которой люди расставались до следующего года. И со дня проводов Масленицы весна уже полностью вступала в свои права.
Был у древних людей и праздник Ярилы-Солнца. С этим праздником уходила весна и солнце начинало свое летнее царствование. Ярило был главным божеством древних славян, твоих далеких предков. Именно Ярило, по тогдашним представлениям, распространял над землей яркое утреннее сияние; именно он возбуждал растительную силу в травах и деревьях; он вселял в людей мужество и храбрость. Ярило олицетворял стремительность, быстроту, свет, жизненную силу всего, что живет и произрастает на земле. И потому праздники в честь Ярилы были самыми яркими и радостными. В Ярилин день происходили свадьбы юношей и девушек, сопровождавшиеся красивыми обрядами. Женихи и невесты обменивались венками из цветов, на лугах устраивались хороводные игры и пляски, пелись обрядовые песни.
— Скажите, пожалуйста, — вдруг встрепенулась Наташа, — «Липенька» — это обрядовая песня?
— Без сомнения, — важно ответил Ученый Кот. — Но если говорить о том, что ты вчера слышала, то ведь и когда провожали Масленицу, тоже звучала обрядовая песня.
Ученый Кот замолчал, и из-за деревьев послышалось пение хора. «Ой, честная Масленица! Прощай, честная Масленица!» — издалека донеслось до Наташи, и она подхватила, стала подпевать тихонечко: «Прощай, прощай, прощай,Масленица!». Однако голос Ученого Кота раздался снова:
— Песня «Ай, во поле липенька» пелась во время свадебного обряда, когда девушки надевали на парней венки из цветов, — сказал Ученый Кот, а невидимый хор запел «Липеньку». «Кому венок, кому венок износить? Носить венок, носить венок милому...»
— И еще одна обрядовая песня, — продолжал Ученый Кот, — та, что начинается словами «А мы просо сеяли». Ее поют поочередно девушки и парни, как ты уже слышала. Но, впрочем, послушай еще раз.
А мы просо сеяли, сеяли,
Ой, Дид-Ладо, сеяли, сеяли, —
запели девушки, и тут же парни перехватили мотив, отвечая девушкам с притворной угрозой:
А мы просо вытопчем, вытопчем,
Ой, Дид-Ладо, вытопчем, вытопчем.
Девушки спрашивают, как же это парни вытопчут их просо, а те поют в ответ, что выпустят коней; девушки говорят, что коней переймут, а парни отвечают, что коней выкупят...
Но вот смолкла песня и снова заговорил Ученый Кот:
— Выкуп, о котором поется в песне, тоже один из свадебных обрядов. Помнишь, как Мизгирь, явившись в слободку за Купавой, стал просить девушек, чтобы они отдали ему невесту? Девушки соглашаются расстаться с подружкой лишь за выкуп, и Мизгирь стал одаривать всех — и девушек, и слободских парней — пряниками, орехами да деньгами.
— А кто их сочинил? — спросила Наташа. — Кто придумал слова и музыку этих песен?
— О синеглазая, твой вопрос даже мне не кажется слишком простым. А ведь я за свою долгую жизнь не раз был свидетелем того, как где-то в глухом селении начинали люди петь никому не известную песню, родившуюся на поле во время работы, или за столом в день праздника, или среди вечерних игр на окраине поселка. Удивительно то, что никогда нельзя было узнать, кто же первым запел эту песню, потому что если она приходилась людям по сердцу, ее сразу же начинали петь многие, и скоро летела песня дальше, в другие села, а потом уже, казалось, звучала она по всему свету. Песня начинала жить в народе, от старших слышали ее младшие, а от них — еще более молодые поколения, и жила песня веками. И уж никто не мог вспомнить, где, когда сочинилась песня, и говорили про нее — «народная», что означает: песня, которую сочинили и поют в народе.
— Значит, всё-всё, что я вчера слышала и видела — про берендеев и про Снегурочку, — всё-всё сочинили в народе? — спросила Наташа.
— Нет, нет, — поспешно ответил Ученый Кот. — Ты же спрашивала меня о том, кто сочинил песни про Масленицу, «Липеньку», «А мы просо сеяли». Эти песни народные.
— А песни Леля? А Снегурочкин мотив? И всю музыку, что я слышала вчера, — кто ее сочинил? Пожалуйста, дорогой Нестор, расскажите, я буду слушать внимательно, — стала просить Наташа. Она давно уже поняла, что Ученый Кот с удовольствием говорит сам, но с еще большим удовольствием рассказывает, когда его об этом вежливо попросят.
— Примерно сто лет тому назад русский драматург Александр Николаевич Островский сочинил пьесу о Снегурочке, дочери Весны-Красны и Деда Мороза.
Древние народные представления о природе, образы сказочных существ, старинные обряды и быт далеких времен вновь ожили в «весенней сказке», как сам Островский назвал свою пьесу. Ожили в ней и сказочные люди — жители легендарной страны берендеев. Островский сочинил сказку удивительно поэтичную. Композитор Николай Андреевич Римский-Корсаков, прочитав эту сказку о Снегурочке, загорелся мыслью написать для нее музыку.
Римский-Корсаков был необыкновенным композитором. Как никто другой, любил он природу и умел звуками создавать те настроения и чувства, которые возникают, когда бродишь по лесу или в поле, когда стоишь у небольшого ручья или плывешь по бескрайнему морю. Он подслушивал у природы птичий щебет, шум листвы, шорох трав, звон капели и все бесконечное разнообразие этих звучаний искусно облекал в голоса оркестровых инструментов. Николая Андреевича Римского-Корсакова можно назвать настоящим музыкальным живописцем, потому что музыка его часто бывает похожа на картину-пейзаж, где краски — это голоса оркестра, а линии — плавные, свободно льющиеся мелодии.
Сказки, предания, легенды стали бесценным кладом для его музыкальной фантазии. Римский-Корсаков был и музыкальным живописцем, и музыкальным сказочником. И уж если есть на свете волшебная музыка, — так это музыка Римского-Корсакова. Его музыка бывает полна чудес, таинственности и фантастических видений, она очаровывает и влечет в сказочный мир... И ты сама, о синеглазая, побывав в мире этой музыки, могла услышать, сколько там удивительных красот.