Для пижонства я взяла золотую ленточку, очень симпатичная, просто золотая такая тесьма. Завязала бантиком, повесила этот крест. Вся в черном. Еду в машине. Затормозила как раз около Склифа, около Колхозной площади, на красный свет. Держу ногу на тормозе. И вдруг сзади в меня влетает черная «Волга».
Помню, что меня тряхануло. Я почему-то выругалась, хотя я не очень это люблю. Открыла дверь, попробовала выйти, и тут меня качнуло, кто-то подбежал. И вдруг я понимаю, что мне плохо. Я села обратно за руль. Доехала до Склифа. Вошла туда и упала. Потом они сделали мне какой-то укол и стали что-то говорить о каких-то людях, что они все извиняются, что это дети, как выяснилось, очень высокопоставленных начальников, что они случайно не затормозили. Короче, ничего страшного, на машине даже и вмятины нет. А у меня легкое сотрясение.
Стали они меня уговаривать, упрашивать, чтобы я не оставалась в больнице. Отвезли меня домой. Я заснула, утром просыпаюсь, звоню маме: «Мам, что-то мне все хуже и хуже». Вызвала «скорую». И меня отвезли в Боткинскую больницу с сотрясением мозга. Я лежала там довольно долго. Наверное, просмотрели гематому. Потому что я лежала почему-то в эндокринологическом отделении совершенно с другими больными. Что-то мне кололи, что-то делали, как-то меня поднимали. Это было долго, мучительно, муторно.
Ко мне приезжали Марьяна и Анна туда. Они были в Москве. «Вот сейчас ты поправишься и скорей приезжай в Венгрию. У нас есть для тебя предложение», – говорит мне Аня. Что вы думаете, дает мне сценарий прекрасной сказки «Елена Прекрасная», которую они снимают на телевидении. «Главного героя будет играть чудный артист, молодой прекрасный актер драматического театра, а Елену Прекрасную – ты. Только давай поскорей поправляйся».
Проходит еще месяца два, я немножко очухиваюсь. В это время мне привозят сценарий фильма «Вам и не снилось». Я соглашаюсь и начинаю сниматься. Но параллельно лечу в Венгрию на пробы. Ну что значит пробы? Я приезжаю, встречаюсь с чудным артистом, который по-русски говорит; со всей съемочной группой, со всей этой командой, увидела, что такое венгерское телевидение. Начинаю учить язык. Мне подбирают какие-то фантастические костюмы, косу, кокошники, шьют на меня все-все суперзамечательное. И я начинаю пробоваться, даже мы одну сценку какую-то сняли.
Не успела приехать в Москву, звонят с «Мосфильма» – фильм «Шляпа». Я им говорю: «Мне нужно уезжать в Венгрию». А они мне: «Мы успеем снять до поездки». Я вылетаю в Сочи, но чувствую, что у меня «потягивает» спину, низ спины. Ерунда какая-то, радикулит, что ли. Это я сейчас понимаю, что это, видно, напоминал о себе тот удар в спину, который не только дал сотрясение, но как раз приходился мне в позвоночник.
Приехала на съемки. Все замечательно: у меня главная женская роль. Мы начинаем снимать первую сцену, с Янковским. Режиссер чудный – Леонид Квинихидзе, у которого я снималась еще в фильме «Миссия в Кабуле», где у меня тоже главная роль. Он меня снова пригласил, и вроде мы все придумали, как будем играть и что делать. И вот после первой сцены он мне говорит: «Нам надо завтра обязательно снять уходящую натуру. Обязательно пляж, ты идешь в купальнике, он лежит на надувном матрасе, потом диалог, потом ты его скидываешь в воду». А на дворе плюс 14 градусов. И по набережной ходят люди в кожаных пальто, в куртках, кто-то в шляпах, кто-то в беретках. А у нас купальник.
Я говорю: «Давайте снимем все-таки в бассейне». – «Написано “море”, значит, должно плескаться море. Мы осветим, все перекроем. Нормально. Три секунды пройдет. Ну что ты, старая? Ничего страшного». – «Я боюсь, холодно. Вы что?! Я не буду сниматься». Ну тут меня, естественно, берут на испуг: «Вечно твой характер! Мы сейчас позвоним Сизову, директору “Мосфильма”. Это же кошмар! Неустойка. Что, всей нашей съемочной группе отсюда уезжать? Что, я должен ждать следующего лета? А у нас сдача до Нового года. Невозможно».
Я к Янковскому: «Олег, давай откажемся, ну, я понимаю, у меня плохой характер, но если вдвоем – то это будет просто акция». Он как-то так очень хитро улыбнулся: «Да ладно, Ириш, ну что ты так нервничаешь? Ну разотрут тебя водкой. Ну и что? Я выпью водки. Три секунды! Ну что делать, раз такой фильм. Да ладно, давай».
Если вы посмотрите фильм «Шляпа», то увидите, как я иду по этому молу, но самое интересное, вы увидите только мой крупный план почему-то, а не мое голое тело в этом бикини-купальнике. Вы даже ноги мои босые не увидите. Возникает вопрос: зачем это было нужно?
Короче, я прохожу, снимают довольно долго. Водку я не пью. Натираться водкой смешно. Я прибежала домой, приняла душ. Надо сказать, что я всегда была пижонкой, конечно. Если все ехали на съемки в поездах, то нам полагалось по статусу купе. Вот стоил, например, билет Москва – Ленинград – 13.40 или 13 рублей 20 копеек. Это купе. А в СВ – 25 рублей. Естественно, по разнарядке полагается за 13. Я говорю: «Мне берите СВ, вы платите 13, а остальное я доплачу из своего гонорара». Я ехала всегда в СВ. Если самолетом, то – первый класс. Потому что мне всегда хотелось держать марку. Марку «звезды»! Зачем? Не знаю.
А когда снимали скромненький, паршивенький номер, или на двоих или в лучшем случае одинарный какой-нибудь, я просила люкс. Говорю: «Пожалуйста, оплачивайте, сколько мне полагается по смете. Остальное буду доплачивать я».
И в Сочи у меня тоже был люкс. Просыпаюсь я утром в этом люксе и понимаю, что встать не могу. У меня как будто сковало позвоночник. А сегодня съемка. Я в ужасе звоню второму режиссеру, говорю: «Я умираю, мне больно очень, не знаю, что такое». – «Сейчас мы тебя вылечим!»
Приезжает какая-то женщина. И куда-то меня везут. Говорят: «Сейчас. Вот здесь специалист. Все сделают». Я с трудом залезаю на стол. И какая-то женщина берет огромный шприц, и мне прямо под копчик, под корешок, его «вгоняет». Я думала, что умру от боли. Потом выяснилось, что это новокаин, на который у меня, кстати, аллергия по сегодняшний день. Я ору и встать уже с этого стола просто не могу. Меня снимают. И под белы рученьки засовывают в машину, везут в люкс. Боль не проходит.
В это время входит какая-то замечательная женщина, дежурная по этажу, а с ней две уборщицы. И одна говорит: «Я тебя сейчас вылечу! Ложись». Стаскивает меня на ковер и начинает по мне ходить, по моей спине. Орала я просто несусветным образом, а встать после этого вообще не могла. Меня положили на кровать на бок. Потому что лежать я могла только в этой позе.
Потом приехала «скорая», вкололи мне массу каких-то обезболивающих. Ничего не помогает. Рядом со мной телефон. Я звоню маме. Что-то кричу в трубку, плачу, короче, наутро моя мамочка прилетает ко мне. И в течение месяца мы сидим в этом люксе. Она тут же меня кормит-поит, приезжают какие-то врачи. Все время мне чего-то колют, нога у меня начинает усыхать, просто неметь. Я ее не чувствую. Плачу. Мама – со мной вместе.
Потом мы поняли, что надо выбираться в Москву, потому что здесь оставаться – бесполезно. Меня уже не снимают. Зарплату мне не платят. Какой-то кошмар! За люкс выставляют счет, который я оплатить не могу. Но, к счастью, появляется какой-то человек, все время начинает ходить и помогать мне. Вы, наверное, подумаете, что он мечтал и надеялся, что у нас когда-нибудь могут возникнуть какие-то отношения. Что может, он в меня был влюблен. Может быть. Но в то время у меня даже мысли такой не возникало. Просто ходил какой-то человек, который жил в этой гостинице, тоже был с группой и мне помогал.
Он мне дал денег, чтобы я могла купить билеты, так как нужно было не одно место, как мне полагалось, а четыре как минимум. Потому что мне надо было лечь на все эти четыре сиденья. Сидеть я не могла. А еще отдельно маме, и еще кого-то я хотела взять из группы, чтобы помог с вещами. Потом в Москве, естественно, когда оклемалась, я смогла вернуть этому человеку деньги. Он сказал: «Когда сможете, отдадите». Удивительные люди встречаются вот так неожиданно.
А съемочная группа, не скрою, не очень уж сильно старалась. Потому что им было не до меня. Они снимали кино. А я уже вылетела буквально из этой картины, и проехал там кто-то за меня. Рукой кинул ключи главному герою, сказал «до свидания». Больше я на экране не появилась. Потому что переснимать с другой актрисой уже было нельзя. Да и ни одна сумасшедшая не прошла бы по этому молу, потому что стало еще холоднее.
А я из люкса звонила в Москву. Через всех своих знакомых врачей узнавала, куда мне нужно лечь, кто мне сможет помочь. Мне посоветовали Институт курортологии, который на Калининском проспекте был. Дозвонилась главному врачу института. Сказала, что мне так плохо. Он мне: «Немедленно прилетайте, мы вас примем. По “скорой” сразу же приезжайте к нам».
И вот мы наконец летим с мамой в Москву, встречает нас «скорая» уже в аэропорту. И там же мой брат, мой Руденька дорогой, который сразу берет меня на руки, не хотел укладывать на носилки. Знаете, он такой большой всегда был, сильный, боксер, спортсмен. Он меня прижал, как ребенка, и на вытянутых руках, чтобы у меня спина висела, нес сначала с трапа, потом до медчасти. Там меня оформили и на «скорой» прямо в Институт курортологии.
Естественно, накрываются все мои съемки. Я лежу на вытяжке в этом институте. Надежды – никакой. Мне говорят, что нужно делать операцию у Волкова, потому что зажало нерв, усыхает нога. Такую же операцию совсем недавно сделала Катя Васильева. Это же надо! Мы с Катей Васильевой вместе ездили в Венгрию. Она была первой исполнительницей Сарры. Я была ее дублершей. И я знаю, что она перенесла тяжелейшую операцию на позвоночнике. И как она мучилась, знаю. Но вышла и все равно работала с железным штырем, который у нее привинчен к позвонкам. И как бы несовершенна ни была эта операция, для Катюши она стала удачей. Она и по сегодняшний день и ходит и двигается. И дай бог ей здоровья всегда.
Выясняется, что и мне нужно делать точно такую операцию. Я в шоке! Не понимаю, почему, за что? Первый вопрос, который задают все, – почему вдруг? Откуда? Приходит моя мама. В банке, как всегда, приносит куриный бульон, котлеты и говорит: «Ирочка, звонила Аня Берец, тебе нужно через несколько дней вылетать в Венгрию сниматься». Я начинаю плакать, расписываю, как по автомату ей нужно позвонить Ане, но сначала – на «Мосфильм», чтобы заплатили мне зарплату, я знала, что у нее нет таких денег, чтобы звонить в Венгрию. «Позвони, извинись, скажи, что я не могу».