Нашли мы дачу, все в зарослях жасмина. «Давайте будем откапывать». Короче, сперли мы, мягко выражаясь, этот жасмин. Там стояло штук пять кустов. Стало на один куст меньше. Приволокли и посадили. Вот он перед моими глазами. Огромный стал.
Дальше: «А здесь нет ни одной елочки». – «Пошли, Ирина Петровна, рядом лес». И точно так же она выкопала мне три маленькие елочки.
Под этим жасмином я ставила стол, и мы с мамой пили кофе. О чем-то мечтали. Потом я быстренько вскакивала, улетала на своем «мерседесе» в Москву. Практически никогда и не жила.
А позже случились в моей жизни другие события: я очень долго болела, лежала в больнице, и так случилось, что сама стала инвалидом, и уже эта дача полагалась мне.
Однажды, еще мама была жива, я лежала в больнице. Мне было очень худо. До такой степени, что просто не хотелось жить. Никаких перспектив. Ощущение абсолютной бессмысленности, мучительной болезни, из которой я никак не могла выбраться и понимала, что не выберусь никогда, ужасное одиночество, при том, что еще у меня была жива мама. И, конечно, меня «держала» только она, потому что о ней мне надо было заботиться. Я понимала, что, кроме меня, никто этого не сделает. Так оно и случилось.
Ночью я совершенно не спала, а накануне мне врач сказал: «Вы знаете, вам может помочь свежий воздух, вам необходим кислород для ваших сосудов, для головы, вы подумайте, неужели не можете в какой-то санаторий поехать?» Четыре утра. Не сплю. Думаю: какой санаторий? У меня мама. Мне нужно каждый день ее кормить. Готовить, возить в термосах еду.
А один раз было просто некому. Я позвонила в театр: «Девочки, ну кто-нибудь!» – «Сейчас узнаем, Ирина Петровна, сейчас». В результате, собрались две милые женщины – из музея и из бухгалтерии: «Ну, конечно, отвезем». И повезли маме еду.
Поэтому, какой санаторий?! Дома – кот и собака, которая потеряла все свое здоровье и ослепла, а потом от сердца совсем недавно умерла. Потому что, когда меня увезли в больницу, она всю ночь выла, лежа под дверью, и абсолютно была потерянная, вот уж поистине, кто любит так беззаветно и считает, что каждый твой уход – навсегда. Два месяца она мучилась. Естественно, когда меня не было, за ней ухаживали, кормили, но тем не менее было видно, что она просто страдает.
И вот, лежа так ночью, находясь не в самом лучшем расположении духа, я думала: «Господи, что же мне делать? Что же мне придумать?» И тут вдруг приходит в голову совершенно замечательная мысль: «Ира, а если все-таки с этого клочка земли все скосить, проложить дорожки, сделать ремонт». Там нужно было сделать окна, потому что было очень холодно – щели в палец. Мама любила свежий воздух, а я ненавижу его, мне всегда холодно. Тогда пошли первые евроокна, что, если заказать их? И ходить, и дышать, никто тебя не увидит, если сделать забор. Нужно этот кусочек земли превратить в свой санаторий. И попробовать себя привести в порядок.
«Так, значит, нужны деньги. Что, если взять какой-то кредит? Тебе должны за рекламу “Кальций D-3 Никомед”. А если попросить у них вперед немножко денег, чтобы как-то начать?»
И все мысли вдруг позитивные-позитивные. Я тут же пытаюсь встать, хотя встать не могу – у меня сломаны позвонки, я лежу на доске. Думаю, дай-ка я все-таки нарисую. Зажигаю свет, что-то нахожу, и то ли на газете, то ли на меню из столовой начинаю рисовать. И у меня вырисовывается все то, что сейчас есть. Как я могу преобразить мой крошечный участок и сделать его пригодным для жизни. Конечно, коварная мысль в голове возникает: сейчас это все сделаешь, а вдруг отнимут? Потому что это же не мое, я беру в аренду. Потом думаю – нет, не может быть, отгоняю эту плохую мысль и понимаю, что (эврика!) это мое спасение.
С той поры я для себя кардинально решила, что с 4 до 5 утра рождаются, наверное, самые интересные мысли. И надо прислушиваться к своей интуиции. И надо эту интуицию в себе развивать и не бояться ее.
Масса интересного было во время этого созидания. Поначалу очень трудно с транспортом было, вот эти плитки, которые нужно класть на дорожки, мне только часть привезли. Потом работала тут у меня замечательная бригада, двое русских, один – то ли таджик, то ли узбек, словом, восточный мальчик. Его звали Махмуд.
Тут же мне вспомнился фильм «Миссия в Кабуле», поскольку довольно долго снимали в Афганистане. Этот Махмуд мне напоминал одного очень приятного афганского парнишку, который, пока мы были там, все время приходил на съемку. И стоял с такими черными, красивыми, масляными глазами, все время смотрел, ему было все интересно.
А Махмуду лет 16–17 было, может, 18, не знаю, и нанялся он в эту строительную команду. Худой, как палка. И такой тощий-тощий. Я спрашиваю: «Ты вообще ел что-нибудь?» Он говорит: «Да, я чай пил». Ну, думаю, дело плохо. И, конечно, тут же сварила огромную бадью.
У меня есть целый рассказ по этому поводу, поскольку за все свои строительные эпопеи я поняла, что рабочих, которые приходят к тебе, обязательно надо кормить. Обязательно! Даже сейчас, когда все можно купить и у них есть возможность. Мне кажется, когда они приходят и съедают домашнюю еду здесь, они себя лучше чувствуют и морально и физически.
Так вот, как только он навернул большую тарелку замечательного борща с мясом и со сметаной, потом еще второе и выпил кофе, смотрю, ходит прямее, не качаясь, и как-то стал больше поднимать этих плиток. А через неделю он у меня был просто красавчиком. То, что нужно.
И вот он вдруг: «Ирина Петровна, больше плиток нету». А что делать? Останавливать работу ведь нельзя. Я сажусь в «мерседес» и еду на строительный какой-то рыночек, где нужно эти плитки брать, такого же цвета, такой же формы. «Есть. Но машины нету». – «Сколько ждать?» – «До завтра». А завтра уже у меня Махмуд уйдет. «Нет, нужно сегодня. Давайте погрузим в “мерседес”». Как-то я с легкостью это сказала.
Смотрю, ребята – бум! – мне в багажник это все. У моего бедного «мерседеса» попка повисла, и бедные мои амортизаторы навсегда кончились. И тут начинаю думать: «Ира, ну где же твои мозги? Ты знаешь, сколько стоят амортизаторы в этом “мерседесе”? Сколько стоит заказать грузовик и привезти эту дурь к себе на дачу? Ну раз в десять меньше, если не в сто!»
Но выхода нет, надо везти, иначе Махмуд уйдет. Вот я, значит, еду, мне этот багажник так – бум-бум-бум – о колеса. А я уговариваю: «Миленький, ну выдержи, ну, пожалуйста». Короче, подвезла я весь этот кошмар. Выгрузили. «Мерседес» мой – все-таки классная машина! – поднялся так, встрепенулся и вроде ничего. И вроде как-то ездит.
Так что эти дорожки выложенные стоят и труда и энтузиазма и, конечно, денег. Но тем не менее, встречая здесь свой день рождения, я хожу по ним с каким-то огромным теплым чувством. Я начинаю понимать дачников, которые всю жизнь, наверное, вкладывают кто в дорожку, кто в растения самое главное – свой труд и свою любовь. И вдруг ловлю себя на том, что мне здесь все дорого. Потому что вот под этим кустом я вижу стол и кресло, в котором сидит моя мама. А вон там – качалку, на которой она раскачивалась.
Я вижу, как в прошлом году, когда у меня был юбилей, здесь собралось человек 25, и в этой крошечной совершенно дачке мы все не помещались. Сидели кто как, и на коленках друг у друга. А вот здесь стоял тряпочный вигвам, на улице шел проливной дождь, и все были по колено в воде, потому что вигвам защищал только сверху, а вода все прибывала. Но все как-то выпивали-закусывали, всем было весело и очень хорошо. И я после того случая подумала, что надо вместо тряпочного сделать деревянный такой же вигвам.
Мы со Славой стали придумывать верандочку, смешную такую. Слава – Данила-мастер, как мы все его называем, и большой друг, потому что человек, который помогает, человек, который что-то делает. Да, конечно, он делает за деньги, но он вкладывает столько любви, таланта и человеческого какого-то тепла, что это порой бывает бесценно. Так вот, верандочку эту мы стали выстраивать по моему вкусу, нарисовали. И он сам ее тихо, красиво сколотил. Такая красота получилась!
А как-то звонит мне замечательная программа Российского телевидения «Субботник»: «Ирина Петровна, можно к вам приехать на съемки?» – «А в чем там суть?» – «А если у вас есть какая-то комнатка, мы вам можем ее переделать, перестроить и как бы подарок будет». Я говорю: «Нет, в Москве комнатку уже не надо. А вот у меня есть абсолютно пустая верандочка, может, вы там что-нибудь сделаете?» – «Давайте!»
Они приезжают. Чудная команда телевизионная! Замечательные люди, не могу другого слова сказать. Они посмотрели и: «Ой, как симпатично, все чистенько, беленько, пусто, а что бы вам сюда хотелось?» Я говорю, что с детства мечтала о двух вещах, вернее, о трех. Что у меня обязательно будет большая-большая комната, 21 метр, потому что в моем детском сознании больше, чем 21 метр, не предполагалось. К тому же, такая комната была у моей тетушки, тети Жени, и мне она казалась огромной залой. И там обязательно должна стоять напольная ваза с цветами.
Первое и второе в моей жизни есть. А третья мечта – из сказок, которые я всегда читала в детстве, там был «очаг» – «камин», из этого камина вылезала фея в «Синей птице», где я всю жизнь играла. Из камина выходил огонь. Он был живой, он танцевал. Потом обратно прятался. В общем, «очаг» для меня всегда был чем-то невероятно притягательным, но я понимала, что у меня его никогда не будет, потому что в квартире в центре Москвы камин невозможно иметь, в этом маленьком, крошечном домике – тоже, потому что он весь деревянный.
И что вы думаете, эта прекрасная команда исполнила мою мечту! Это такая замечательная печь, достаточно скромная, железная, и не страшно с точки зрения пожара, но в ней можно видеть огонь. Они мне сделали это чудо, привезли, показали и, соответственно, подарили. В кадре я обомлела. Чуть не разревелась от радости, потому что не могу сказать, чтобы мне часто что-то дарили. Незнакомые люди дарили, конечно, какие-то вещи, но чаще всего свою любовь, свою привязанность, свой зрительский восторг, хотя у меня очень много сувениров от моих поклонников, от моих поклонниц. Вот на этот день рождения, например, получила совершенно изумительный подарок, и каждый раз получаю какую-нибудь игрушку или что-то еще оригинальное, замечательные стихи. Но чтобы печку – такого еще не было. И вдруг телевидение это сделало. Это было так трогательно и красиво.