Кто-то очень мудрый говорил, что до сорока Бог делает твое лицо таким, каким он сотворил, а после сорока твое лицо уже такое, какое ты заслужил за свою жизнь. Эту мудрую фразу произнес у меня на юбилее через киноэкран изумительный режиссер, талантливейший, интереснейший человек Андрей Кончаловский. И сказав эту фразу, он сделал мне самый большой комплимент, сказав о том, что слава Богу, я в свои годы заслужила ну, может быть, кто-то говорит – красивое, кто-то – доброе лицо, но хотя бы оно мое, которое можно узнать, хотя я все равно в зеркале вижу, как я меняюсь, и уже той прежней Ирочки – наивной, влюбленной в жизнь, мечтающей, ждущей все время чуда из-за поворота, все время подгоняющей жизнь, – нет, и я это знаю. Уже другое лицо смотрит на меня из зеркала, но все-таки оно – мое, я, по большому счету, могу себя узнать, и многие люди все равно меня еще узнают.
Почему такая короткая жизнь? От чего зависит? Конечно, от интенсивности, от судьбы. Начинаешь прикасаться к этой теме, естественно, идешь в религию, ищешь там ответ, многие с полным упоением и с открытым сердцем верят в то, что мы тут временно, для того, чтобы переселиться туда. Завидую этим людям, их убежденности, их вере. Завидую очень многим фильмам американским. Их много. Вы их знаете, вы их видели. И якобы все-таки есть ощущение того, что тут только начало – есть продолжение. Но никто этого не знает. И я не открою никакую истину, ничего не скажу нового, каждый об этом задумывается по-своему и в свой период жизни. Если бы я рассказывала вам что-либо из своей жизни эдак лет двадцать назад, я бы на эту тему вообще бы не разговаривала. Плохо это или хорошо – не знаю. Но тем не менее – это факт.
* * *
Я вам так много рассказывала про моих родителей, рассказывала про родных, близких, совсем почти ничего не рассказывала про свою личную жизнь и объяснила, почему. Но есть еще часть моей тоже личной жизни, но она уже была наполовину общественная. Одно создание, которое возникло в моей жизни очень неожиданно.
Рассказывала я про Андрея Никольского, про нашу удивительную творческую жизнь с ним, про его невероятный, для меня открывшийся талант человеческий. И вот однажды он мне звонит и говорит: «Всю жизнь мечтал, чтобы у меня была такса – моя самая любимая собака. И вот взял наконец – девочку! Чем ее кормить? Что с ней делать?» Я говорю: «Надо молоко. Сколько ей?» – «Почти месяц. Она только от мамки». – «Ей молоко нужно, туда сливки, и в молоко обязательно яйцо». Он: «Я все понял, сейчас что-нибудь соображу». Все. И вешает трубку. Утром звонок: «Я еду! Я не спал всю ночь! Я больше не могу, я везу ее тебе! Потом ее заберу».
Приезжает и вносит на ладошке такую крошку, маленькую, черненькую, до того смешную, ну до того прелестную. Я ее тут же беру, она ко мне прижалась – и все, и она уже моя. И вот началась другая совершенно жизнь. Я не могла ее оставить, потому что она крошечная, а тут ходит мой котяра, мой Маркиз большой. Естественно, я стала их знакомить, я стала их «дружить», я стала объяснять ему, что она маленькая, а она к нему лезла, естественно, причем она в основном подбиралась сзади к нему, прямо к животу, доставляя ему массу неприятностей и хлопот.
Первые четыре месяца я почти из дома не выходила, я отменяла какие-то работы, я всюду ее таскала. Я сразу же купила специальную сумку, в которой она у меня лежала.
Тут уж я сказала Андрею так: «Или забирай сразу, или больше не отдам никогда!» Андрей даже обиделся. Его сын, Гриша, сказал: «Я хочу обратно собаку! Я хочу обратно собаку!» А я: «Она уже ко мне привыкает, она маленькая, с ней надо сидеть! Как вы там будете?» – «Нет-нет, давайте так: значит, допустим, она у тебя неделю поживет, а потом у нас неделю поживет!» Я говорю: «Так нельзя с собакой!» Короче, они скрепя сердце согласились: «Ну ладно, пусть будет твоя». Гриша говорит: «Но дашь иногда поиграть, Ирочка, дашь?» Я говорю: «Конечно, дам».
Она практически все время была со мной. В театр я ее приносила, уже весь театр ее знал. Она была как талисман. Я с ней приходила на спектакли до последних дней. Она входила в мою гримерную – у нее там свое место, своя мисочка, – ее там все знали, это был ее дом. Знаете, конечно, я вам не могу сказать, что я принадлежу к такой породе людей сентиментальных, которые имеют много кошек, много собак и занимаются только ими, и вообще разводят какие-то приюты… Я этим не занимаюсь. И в моей жизни у меня была одна собака в детстве – Майка, Майечка – замечательная собака, скотч-терьер, которую для меня взяли родители, потому что я заканчивала класс отлично, на все пятерки, и очень просила собаку. Она у нас жила почти десять лет. Потом я вышла замуж – и собак больше не было. А вот эта собака, что называется, от рождения до последней минуты своей жизни, она была со мной. Кроме недели, когда она потерялась. Об этом знала, мне кажется, вся страна. И все, кто меня видел, всегда спрашивали: «А вот, помните, вы тогда искали собаку? Вы ее нашли?» Можете себе представить, ее не было семь дней. И я ее нашла.
* * *
Из всех моих многочисленных иностранок, которых мне приходилось играть в кино, в театре, в моей практике была одна очень смешная, и в то же время трогательная по своей наивности по сравнению с сегодняшним днем – мадам Вонг. Степан Пучинян решил снимать это на «Мосфильме», причем, что интересно, он снимал это вместе с киностудией «Казахфильм», и так случилось, что мы должны были снимать часть в Судаке, часть павильонов была в Москве, часть – в Алма-Ате. Короче, все мафиози, под руководством моим, некой мадам Вонг, собрались в общую команду под предводительством Пучиняна. А это были, ни больше ни меньше, Армен Джигарханян, Александр Абдулов, совершенно замечательный боксер Серик Канакбаев – настоящий спортсмен и главный герой, из Казахстана; Женя Жариков, Лариса Лужина, в общем, команда была достаточно мощная, звездная и очень интересная и с огромным творческим потенциалом.
История была написана Говорухиным, отчасти вымышленная, придуманная, отчасти абсолютно киношно-детективная, а отчасти настоящая. Когда меня утвердили на эту роль и я надела парик и подвела глаза так, чтобы были немножечко раскосыми, все сказали: «Ирина, откуда у тебя такое прошлое?» – абсолютно восточный тип получился. А дальше я начала выстраивать роль. Спрашиваю: «Ну что-нибудь про мадам Вонг известно?» – «Да! Известно! Она была очень жестокая, коварная, хитрая, умная». Ну это, понимаете, общие слова, которые, естественно, могут рассказать про любую предводительницу чего-либо, какого-либо клана. Дальше пошло больше – ну какие-то особенности? Особенности – она ходила в кимоно. О! Это уже интересно.
Как мне сказал режиссер, где-то вычитал, а может, нафантазировал, не знаю, она носила маленький револьвер, который был пристегнут, я так понимаю, к верхней части ноги, то бишь – это чулки, она откидывала полу – и раз! – доставала пистолет и отстреливала. Мне это безумно понравилось. Это из каких-то романтических фильмов. Откинуть полу кимоно, оголить ногу, достать револьвер, пристрелить и обратно положить. Ну это как-то смешно. Хотелось, чтобы это было как-то оригинально и довольно необычно.
Тут я подумала, что у нее должно быть какое-то клеймо, то есть, вы помните, в «Мушкетерах» у Миледи было клеймо. Тут я тоже решила – у нее должно быть клеймо, какое-то восточное, оно должно быть на шее, и поэтому я стала надевать какие-то шарфы на шею. А потом попросила, чтобы обязательно была сцена, когда меня кто-то застает врасплох, снимает шарфик и видит это клеймо. Ну не «лилия», а что-нибудь другое нарисовать и придумать. Короче, баловались и придумывали, как угодно. Вот, наконец, приближается съемочный день, и я лечу в Судак, где меня встречает очаровательный совершенно мужчина, который представляется капитаном маленького судна, стоящего на рейде. Хозяйкой этого судна являюсь я по фильму.
Меня везут, и во главе с капитаном мы на моторке плывем к белоснежному лайнеру, на палубе которого стоит вся команда навытяжку, в белой форме, и все, как только мы подплыли, отдают честь. Тут спустили трап. И я так достаточно, скажу вам, ловко поднялась туда наверх, и мне сказали: «Добро пожаловать, хозяйка, на ваш корабль!» Ой, как мне это понравилось! Лучший номер, который там был, я так понимаю, капитанский, он отдал свой, двухкомнатный такой номер, который являлся и моим жильем и в то же время гримерной и репетиционной – короче, всем. Он был наверху.
Началась неделя совершенно замечательных съемок. Причем этот корабль то поворачивался в одну сторону, и в окнах ты видишь открытое море; то потом вдруг в другую сторону – и ты видишь горы Судака. Мы там отлично работали и снимали в темпе со страшной силой. Примчался Джигарханян, у которого, как всегда, один или два дня – не больше. За это время надо снять чуть ли не целую роль. Саша Абдулов не прилетал. Он появился позже. Потому что после того как мы отсняли там неделю, нам надо было сесть в Одессе на огромный теплоход «Грузия», на котором мы должны были плыть по маршруту Одесса – Сухуми – Батуми – Сухуми – Одесса.
Вот во время этого круиза мы должны были очень многое доснять. Туда я взяла с собой маму, нам дали «люкс», который являлся и декорацией, потому что все, что мы там снимали, сцены мадам Вонг, где она собирает свою «команду», своих помощников и убивает одного предателя, а в это время из окна подглядывает главный герой, снимались именно в этом «люксе», где мы жили с мамой.
А на этом корабле одновременно с нами плыл Александр Розенбаум с супругой. Они, я так понимаю, должны были принимать участие в концерте. И вот однажды он зашел к нам в номер, познакомился со мной и с мамой, взял гитару, и сразу пришла вся наша съемочная группа. Он устроил мини-концерт прямо в этом «люксе». Позже, когда мы встречались на концертах или в Ленинграде, или в нашем Концертном зале «Россия», обязательно об этом вспоминали. Этот вечер был незабываемый.
И вот как раз на этой «Грузии» мы снимались с Сашей Абдуловым. Придумывали очень много интересных ходов, сюжетов. И, надо сказать, у меня это была единственная с ним творческая работа. В работе Саша был достаточно жестким и очень требовательным и к себе и ко всем, всегда хотел все переделать и, конечно, ему хотелось быть всегда главным. Даже в одной сцене я ему так тихо сказала: «Саша, Саша, мадам Вонг – я. Давай мы все-таки тут закончим сцену моей репликой, как бы я должна тебе что-то приказывать». Он посмотрел очень серьезно и говорит: «Да-да, наверное, ты права, да-да-да, надо». Но в то же время он очень гордо, очень, как бы сказать, независимо провел свою роль. Роль, которая вроде бы – и помощник и не помощник, и друг и не друг. Все там – действительно тайна мадам Вонг, и какие там взаимоотношения – понять совершенно невозможно.