Много лет Сысоева работала с врачом-терапевтом Эмилией Иосифовной Топчий. В Ковране она о себе оставила добрую память: чуткая и внимательная к людям, могла лечить даже словами. Ее очень любили наши односельчане.
– Светлана Яковлевна, как Вы относитесь к тому, что, возможно, в скором времени придется закрыть больницу в Ковране?
– В районе есть люди, которые думают об этом. Конечно, если нет средств на содержание больницы, то ее закроют и нас не спросят. Но мне жалко бабушек, которые часто у нас болеют, мы их лечим, «ставим на ноги» на какое-то время, но если честно: кому нужны старушки? Зимой возить их на «буранах», собачках в Усть-Хайрюзово – это значит окончательно их простудить.
Беседа наша затянулась. Светлана Яковлевна, как будто давно зная меня, доверительно делилась мыслями, высказывала свою точку зрения на все происходящее не только в Ковране, но и в России. А когда я ее спросила о грядущей деноминации денег (встречались мы с ней в сентябре 1997 года – авт.), она ответила: «Ничего у нас в стране безболезненно не проходит. Вот увидите, как она отрицательно отразится на простом, бедном народе. Государство всегда у нас в выигрыше. Цены подскочат – это безусловно. А мы, живя здесь, на окраине, будем страдать еще больше».
С болью и тревогой С. Я. Сысоева говорит о сегодняшней молодежи: «Они не стремятся даже где-то устроиться на работу. Лучше будут стоять на бирже труда, получать, унижаясь, эти копейки по безработице, детские пособия. У нас раньше такого не было, чтобы годами платили детские пособия. Родила ребенка, побыла в дородовом и послеродовом отпусках и будь добра выйти на работу. А сейчас, смотрю, получают детские пособия, пропивают их за неделю и снова сидят без денег, а дети у них голодные. Не знаю, зачем это придумали? А может быть, мы сами разбаловали молодежь своей чрезмерной опекой?»
Такой риторический вопрос задал бы каждый из нас, видя повсеместно, как в национальных селах молодые люди не то что не могут, но и не хотят работать, даже если и находятся для них рабочие места.
– Вы знаете, у нас в Ковране в 70–80-е годы были рыбный цех, своя пекарня. А сколько людей работало в колхозе «Красный Октябрь»! Село процветало при советской власти, а, кстати, какое сейчас государство строим? – Светлана Яковлевна заулыбалась. – Однако трудно и распознать, какое…
Моя собеседница с болью говорила, как летом «бедную ковранскую речушку наводняют сотни приезжих, они шкерят рыбу, забирают икру, а выпотрошенную – оставляют прямо на берегу, хорошо, если сельчане идут следом, увидят и привозят, а после раздают пенсионерам бесплатно. Сколько так рыбы пропадает! А ведь раньше такого не было, правда?»
Светлана Яковлевна смотрит на меня и ждет ответ. Что ей сказать? Она права во всем. Она работает 35 лет по выбранной с юности специальности, она никогда не получила просто так ни рубля, – все только честно заработанная плата, хотя в последнее время и ее редко видит.
Выросла Светлана Яковлевна в многодетной семье, была самой младшей. Мама умерла от болезни сердца, когда Свете было только 11 лет. Хотя сестры и опекали, и оберегали девочку, мать ей они не заменили, и решила она выучиться на акушерку, чтобы самой спасать будущих матерей. А все пять сестер стали педагогами и при случае говорили Светлане о том, что «подвела» их семью, став медицинским работником. Но она не обижалась и всегда говорила: «Каждому свое». Жители Седанки и Коврана, которым она в прямом смысле спасла жизни, не забывают ее, звонят, при встречах благодарят и низко кланяются…
– Светлана Яковлевна, я хочу задать Вам последний вопрос. Что Вы больше всего цените в людях?
– Человек должен быть прежде всего добрым. Может быть, эта черта характера в большей мере присуща нашей профессии, ведь больному человеку, как никому, нужна именно доброта. И еще ценю в людях честность.
На своем пути она встретила хорошего человека, романтика, у них родилось четверо детей. К сожалению, одна дочь уже умерла, но родились две внучки… и жизнь продолжается.
…Маленькое беспомощное тельце только что родившегося ребенка первой на руках держит акушерка. Что она испытывает при этом – знает только ОНА. Акушерка сделает все необходимое, чтобы мама увидела свое дорогое дитя самым красивым! Таких трепетных минут Светлане Яковлевне пришлось за 35 лет работы пережить немало.
1998 год – для нее юбилейный. И хочется пожелать этой славной женщине-труженице оставаться такой же оптимисткой, какой она всегда шла по жизни. Счастья и здоровья Вам, дорогая Светлана Яковлевна, еще на долгие годы.
Тетя Валя
Сегодня я хочу рассказать о женщине, которая… нет, не родилась здесь, она волею судьбы была определена к нам, в Тигиль, на постоянное местожительство. Так с 1941 года и осталась, прижилась… Здесь прошла ее молодость, здесь родились все ее восемь детей, внуки, сейчас уже есть и шесть правнуков.
А сегодня Валентине Прокопьевне Косыгиной исполняется трижды по 25 лет. Мы поздравляем Вас, уважаемая тетя Валя, с днем рождения! Желаем Вам самого доброго, хорошего, здоровья еще на долгие годы. А самое главное, что в вас есть до сих пор, – юношеский задор и оптимизм, а с этими качествами Вам еще можно и нужно прожить не один десяток лет!
В. П. Косыгина
Валентина Прокопьевна родилась в Сибири, в Красноярском крае, Боготольском районе, в селе Коробейниково.
– Большое село-то было, с красивой церковью, – начала свой рассказ моя собеседница. – Семья тоже была у нас немаленькая, шестеро детей. Тогда все имели свою корову, лошадь, кур, гусей. Тем и жили. Отец нас брал с собой везде: на поля с ранней весны до уборочной, в лес за ягодами, грибами, да и «орешничали», когда урожай на шишку был.
В 30-е годы в Сибири стали организовываться колхозы. Отец Валентины Прокопьевны так же, как все, стал колхозником. Трудились там всей семьей, зарабатывали трудодни. До сих пор остались у нее в памяти долгие зимние вечера, когда женщины собирались в чьем-то доме, теребили лен, пряли его, ткали холсты, а после шили из них белье мужьям, братьям, сестрам. Под задушевную песню, веселую историю, шутки-прибаутки получались удивительно самобытные рубашки, сарафаны.
Наступил 1933 год. Была весна, пахали, боронили. И надо ж было такому случиться, колхозная лошадь напоролась на зуб бороны…
– Отца забрали утром, в 4 часа. Пришли и забрали, увезли в Ачинск. Мать пошла следом. Нас, шестерых детей, осталась кормить-поить наша бабушка, отцова мать. Тут же, после ареста отца, пришли, и все у нас унесли со двора, забрали скотину, кур, гусей, даже дрова и те вывезли, – тетя Валя грустно улыбнулась. – Но бабка-то схитрила, немножко мучки припрятала. Стали обзывать нас в деревне врагами народа. Полтора года бедовала наша семья.
Мать, как приехала и узнала, что раскулачили, стала сама работать, всех детей с собой брала на поля, в лес. Валентине Прокопьевне, уже тогда 13-летней девочке, приходилось готовить дрова, на саночках привозить их в потемках, чтобы никто не видел.
– Полтора года не было отца. Вернулся он осунувшийся, заросший, но свой, родной, радости в нашей семье не было предела! Была глубокая осень, семье надо было как-то перезимовать. Пошел он в колхоз просить муку. А ему там дали полмешка мякины. Ох, как отец рассердился, да и рассыпал ее по колхозному двору. Гордый он был у нас. Пришел домой и своим приказал собираться. – Тетя Валя задумалась, подошла к печке, приоткрыла трубу и… закурила. – Курю-то давно, еще в колхозе, в Тигиле, в 1944 году научилась, – собрались мы переезжать к брату отца – Илье, в город Боготол, после там и дом построили, стали жить.
А в 1937 году Валентина Прокопьевна устроилась на работу в депо. Крупный железнодорожный узел был в этом городе, нужны были работницы, и 17-летней девушкой она уже протирала детали, убиралась, работала по сменам.
А отец шил добротные сапоги. Бывало, уедет на базар, до позднего вечера его нет. Приезжает в… галошах. Все продаст, что сшил на продажу, и даже свои снимет.
От непосильной ли работы, перенатруги ли, заболела у Вали рука. Пока добрались с матерью до больницы, уже началась гангрена, врачи сказали, что надо отнимать руку до плеча. Мать не согласилась и отправила дочь снова к бабушке, в деревню, а та повела ее к знахарке.
– Хорошо помню, как 18 колосков ржи та запарила в воде да положила туда красную ягоду, да 18 раз проделала эту процедуру с наговорами. Поверите, косточки выпадали, какой-то волос точил руку. До сих пор следы от этого есть. Вот так руку спасли мне тогда. – Тетя Валя улыбнулась. – Если бы не та бабка, кто знает, как у меня судьба бы сложилась.
А в 1939 году приехали вербовщики, и Валентина Прокопьевна согласилась поехать на Камчатку на заработки. Отец ей тогда говорил: «Куда ты собралась? Комиссия тебя забракует с рукой-то». Но все уже зажило, мать пришла ее провожать к поезду, а отец только сказал вслед: «Пешком по шпалам придет…»
Увезли их во Владивосток, а через месяц добрались до Камчатки, на остров Птичий – на крабовую путину. Когда начали работать, то многие не выдерживали: постоянная сырость, соленая морская вода, холод, простуда. Там вышла замуж, он также был завербованный, приехал из Сибири. Родилась от него дочь Вера.
Война застала Валентину Прокопьевну на Камчатке. Крабовая путина закончилась в августе, все ждали пароход, даже сели в него. Но из-за военного положения его не пропустили во Владивосток.
– Привезли нас в Тигиль. Со мной была и Анна Машенцева, мы с ней не были с одной деревни, но жили в одном районе. Она, так же как и я, вышла замуж на Птичьем острове, за Машенцева. Здесь, в Тигиле, я устроилась на квартиру с дочкой и мужем. Но не сложилась с ним жизнь, обижал он нас. За хулиганство осудили его и увезли в Палану. После он там так и остался, женился. А я устроилась на работу в колхоз.
Хорошо запомнила тетя Валя, как в ларьке на берегу реки продавала нерпичий жир, как сильно зимой на морозе зябли руки…