здесь. Ничего им не надо. Приехали – уехали».
А ведь Полина Ивановна права. Как мы живем сейчас! Не обустроить дом, где ты живешь, – это безнравственно. Не приучаем к этому и детей.
– Полина Ивановна, давайте вернемся к Вашей профессиональной деятельности. Скажите, а были ли в Вашей практике операции, которые остались неизгладимы в памяти?
– Да, один такой случай был. При Анатолии Петровиче Большакове. Маруся Ивина к нам попала в больницу с аппендицитом, затянула с приходом, терпела, и случилось прободение в брюшную полость. Четыре часа я была и за анестезиолога, и за операционную сестру, и как помощник. Пульс у нее уже было пропал, давление упало. Ждали плохого исхода. Но все обошлось. Анатолий Петрович был очень жизнелюбивым человеком, его энергия передавалась и нам. Он всегда говорил, входя в операционную: «Ну, девчата, поработаем» и так по-доброму улыбался, что все наши страхи уходили, а что на самом деле было в его душе…
Вот уже 20 лет Полина Ивановна Колоскова на заслуженном отдыхе. Сорокалетний стаж медицинской сестры дал, конечно, о себе знать. Да и работала она с 8 лет по дому, так как была самой старшей в семье, где, кроме нее, бегало еще четверо маленьких братьев и сестер, всех их пришлось вынянчить, так как мама была больна. Отец работал в колхозе на трудодни, жили своим огородом, садом да скотиной. Отдыха в детстве не знала. В школе, где училась, была кроличья ферма. Там надо было работать в обязательном порядке, да и на школьном участке у всех были свои грядки.
– Только и отдыхала зимой, когда училась на медсестру, – задумчиво произнесла моя собеседница.
И я невольно обратила внимание на ее руки: большие, с узловатыми пальцами, трещинами на них, уже прихваченные весенним загаром. И всегда они в движении: то поправят платочек на голове, то как будто сметут крошки со стола, то сцепит их в замок Полина Ивановна и так посидит какое-то время. Это руки женщины-труженицы, в свое время спасали они людей, держали самое дорогое – новорожденного человечка, маленькое родившееся тельце приходилось быстро привести в соответствующий вид и показать маме…
Время бежит неумолимо быстро. На момент написания очерка единственным врачом, который в свое время работал с Полиной Ивановной Колосковой, была Валентина Михайловна Писаренко. Она приехала в Тигиль в 60-х годах, и в эту самую старенькую уже больницу. Там они впервые встретились.
– Когда на дежурство приходила Полина Ивановна, – вспоминает В. М. Писаренко, – было надежно. Особо хочу отметить ее добросовестность, пунктуальность во всем. Трудно тогда было работать медсестрам, ночью врачи не дежурили. Приходилось ходить на вызов, оказывать первую доврачебную помощь. На пенсию ушла Полина Ивановна скромно. Ей предложили – она ушла. А работать еще могла бы. Очень требовательна была как к себе, так и к окружающим. Не всем это нравилось. Был такой врач Николаев, который, можно сказать, «разогнал» хорошие кадры. Да Бог с ним. Каждому – свое. Но о Полине Ивановне мы всегда помним, приглашаем на наш профессиональный праздник. Вот и сейчас я ношу в сумке капли для глаз, надо ей их занести, ведь сама она никогда в больницу не придет, – как бы подытожила нашу беседу Валентина Михайловна.
Еще один вопрос не давал мне покоя, я даже не знала, как его задать, но решилась.
– Полина Ивановна, а какие правительственные награды Вы имеете?
– Есть у меня две медали: «За трудовое отличие» и юбилейная ленинская медаль.
– А медаль «Ветеран труда»? – невольно вырвалось у меня.
– Не дали. Да Бог с ней, с медалью-то. У меня Людмила «Ветеран труда», а я ведь уже 20 лет не работаю. Какой я ветеран?..
Милая, добрая, скромная тетя Поля! Она всегда была такой. Я даже удивилась, что она согласилась о себе немного рассказать. Но больше все-таки она рассказывала о людях, с которыми ей приходилось работать, жить. Она их всех любила, уважала и продолжает любить и ценить, вспоминает добрым словом врачей, медсестер, санитарочек.
Весь маленький дворик у ее дома усажен цветами, а в доме на каждом окне также цветы…
Долгими зимними вечерами, как выразилась Полина Ивановна, «сижу на своем этаже, в благоустроенной квартире на улице Строительная и вяжу крючком или спицами». Еще любит она читать, в основном классику, общаться с подружками-старушками, участвует во всех делах и начинаниях клуба «Земляки».
– Вот на днях картошку мы посадили с членами клуба, может быть, деньги, что выручим от ее продажи, на что-то дельное потратим…
Мы беседуем уже больше часа, и смотрю, моя тетя Поля все чаще на часы посматривает, чувствую, надо заканчивать беседу, и задаю ей последний вопрос, зная, как она ответит:
– Полина Ивановна, а какое время года Вы любите больше всего?
– Время года? Когда земля пробуждается, когда снег тает, когда можно копать, сажать, полоть, когда…
Так уж человек устроен, что тянет его к земле-матушке, к земле-кормилице, к земле, которая родит так же, как и женщина…
Разговор с фотографией
Живет в Ковране скромный, добрый и отзывчивый на чужое горе и радость человек. Ему исполнилось 66 лет, но не жалуется никому ни на свою жизнь, ни на больные ноги, руки, а когда занедужит, приходит к родственникам, тихо присядет, и тогда они сами догадываются, что ему нужна помощь…
Родина Николая Антоновича Левковского – закрытое в 50-х годах село Усть-Белоголовое. В многодетной семье из девяти человек проходило его детство. Отец Антон Антонович был поляк, завербовался на работу на Крайний Север и приехал на Западное побережье Камчатки, чтобы в составе экспедиции проложить радиотелефонную линию из Петропавловска-Камчатского. А мать – местная коренная жительница, ительменка из Усть-Белоголового.
Н. А. Левковский с внуком
– В семье было нас двое братьев и пять сестер. В живых осталось только двое: сестра Мария Антоновна Соломатова живет у вас, в Тигиле, передайте ей привет от меня, – медленно начал свой рассказ дядя Коля.
Он распорядился с начала нашей беседы, чтобы я его так называла. Сказал: «Не привык я по отчеству. Считаю, что если тебя уважают люди, то и так пойдет – дядя Коля».
– Мы с мамкой жизнь посвятили детям. Их у нас пятеро. Всем дали образование. Троим высшее: Антонине, Анатолию, Валентине. А Катюша у нас на медсестру выучилась, последний, Николай – на киномеханика. Да вот настали такие времена, что киноустановки убрали, остался парень без любимой работы, но ничего, были бы руки и желание трудиться. Сейчас устроился пока в кочегарку. Осиротел дом без моей любимой и дорогой мамки, Оленьки.
Николай Антонович встал, снял со стены ее фотографию в рамке и начал целовать. По щеке его потекла непрошеная слеза.
– Хотите, я вам расскажу, как я ее любил? Какая она была ласковая, добрая. Прожили с ней жизнь, как один день. Никогда и голос-то на меня и детей не повышала. Что уж греха таить, сейчас люблю выпить и раньше выпивал, но когда она была жива, как-то сдерживался. А когда наши первые дети пошли, молодой был, употреблял спиртное только по большим праздникам. Да и некогда было. Все лето работал на МРСке (малый рыболовный сейнер – авт.) в море, зимой – на охоте, на рыбалке, детей надо было растить. А они у нас рождались через год. Помню, вернусь с рейса и не могу на свою Оленьку наглядеться. Поверите, до сих пор сердце давит, как вспоминаю ее. Это и есть, наверное, настоящая любовь. Сейчас, с возрастом, это и осознаешь. Какое-то раскаяние в душе у меня есть, может быть, я виноват в ее смерти… не уберег. Почему она так рано, в 57 лет, ушла от меня?
Долго и задумчиво Николай Антонович сморит в окно, может быть, что-то вспомнилось, может быть, хочет чем-то поделиться, но не решается…
С одиннадцати лет Николай Антонович начал работать. Только два класса в школе и удалось ему закончить. Надо было помогать семье. Мама, Василиса Назаровна, была слепая. Николай всю подручную работу дома переделает, после бежит в колхоз, что посильно было – и там поможет, записали его в ловецкую бригаду. С нетерпением он ждал, когда подойдут годы и возьмут его в армию. Время быстротечно. Служил в Елизово. В 1955 году там начали строить аэродром, взлетную полосу довелось прокладывать Н. А. Левковскому. А когда демобилизовался, приехал в Ковран. Здесь и повстречалась ему сопочновская девушка – Оля Жиркова.
– Мы с ней поженились быстро. Объявили ее родителям, что любим друг друга. Подумав, они согласились. Конечно, не был я богатым, но люди знали, что я из работящей семьи. Оленька никогда спиртное в рот не брала, но в компании всегда была веселая, приветливая. В наш дом любили приходить односельчане, раньше всегда у нас пахло пирогами. Мамка моя была очень гостеприимная женщина. Ведь правда, ты была такая? – снова обратился дядя Коля к фотографии и, внимательно вглядываясь в нее, как будто пытался в ее лице заметить какую-то новую черточку…
Когда в колхозе появился первый МРС, возглавлять который приехал с материка Владимир Иванович Денисов, Николая Антоновича взяли рыбаком. Капитану понравился шустрый, работящий паренек, и в дальнейшем он предложил ему учиться на капитана.
– Учился я два года, – вспоминает Левковский, – тяжело было. Какой из меня грамотей? Всего-то два класса школы. Пришлось покорпеть над учебниками, повторить то, что забыл. На практике все знал, а вот экзамены пришлось пересдавать по нескольку раз. И все-таки с Денисовым мы работали слаженно. У него был большой опыт работы в море. Про таких говорят: «Ловец первой руки». Пришлось ловить и краба, и треску, и камбалу. Не раз в шторма попадали, были удачи и неудачи, только рано он умер. Рак был у него. Вот уже 10 лет как нет в живых. Жалко мне таких людей. На МРС пришлось работать с земляками: Никитой Запороцким, Валерием Баженовым, Валерием Уксусниковым и другими односельчанами. И всегда наш МРС был первым, план выполняли и перевыполняли, честно трудились и усталости не знали. Только когда на берег сойдешь, вдруг почувствуешь, что руки, ноги болят, спина ноет. Одержимые работой были, да и молодые, – на лице его промелькнула какая-то залихватская удаль, – а когда еще тебя на берегу встречает дорогая и любимая женщина, дети… да что говорить, счастливые были тогда годы. Интересно, когда подходит время путины, – ничего уже снова не болит.