Я что-то бормочу, пытаясь скрыть, что отныне – все мои симпатии на стороне венесуэльцев.
Иногда заботливая жена растирает ему затылок – утром они выехали аж из Марселя, немалое расстояние даже для их BMW. Вообще-то, мы разговариваем не так уж много, и я не жалею, потому что километров за сто до Валенсии дорога начинает петлять по иберийским горам, высоким, безлесным и совершенно безлюдным, иногда только мелькает примостившаяся в горной расщелине давно покинутая развалюха из грубо отесанных камней, и никаких признаков воды, как тут только люди жили. Но море недалеко, за горной грядой, и иногда на поворотах ненадолго мелькает синевой, с белыми бороздками волн.
Не останавливаясь, мы проносимся мимо Валенсии, следующий город – Аликанте, место назначения, и видно, что наш дед уже очень устал, все чаще прикладывается к бутылке с водой, отирает пот со лба, и один раз останавливается выпить кофе. Я предупреждаю, что нам нужно выйти на какой-нибудь заправке, иначе мы застрянем на городском выезде, где одни испанцы, а нам уже совершенно точно известно, что думают испанцы о разных ошивающихся по дорогам придурках. Он кивком подтверждает, понятно.
Уже за 50 километров до Аликанте я начинаю высматривать указатели на estacion de servicio, и как назло ничего не нахожу. Ближайшая по карте заправка находится через 40 километров после города. Мы проезжаем “Alicante –Norte ”, “Alicante –Centro ”, потом “Alicante –Sur ” - по-прежнему ничего. И едем уже в сторону Мурсии. Мне сильно неловко перед дедулей, который и так едет уже целый день, и вот, наконец, добрался (в Аликанте их ждет привычный отель), и теперь вынужденно уезжает в сторону из-за бестолковых автостопщиков, которые не могли толком посмотреть карту, и я говорю ему: «Высадите нас где угодно! На любом выезде!» - «Это запрещено, вас никто не возьмет», и я пристыжено замолкаю (а в голове мелькает довольно подлая мыслишка, что мы-то двигаемся куда надо).
Долгожданный указатель обещает станцию через 10 километров. Я расслабляюсь, думая, что еще не поздно, может, удастся оказаться к ночи в Андалусии.
Но когда мы сворачиваем к станции, я сквозь зубы матерюсь. Заправка маленькая, в стороне от трассы, в конце лепестковой загогулины, и к тому же одна на оба направления. Похоже, кроме встающих на ночлег дальнобойщиков, сюда заезжают только жители соседнего городка. Но делать нечего, я долго и искренне благодарю немцев, и мы вытаскиваем рюкзаки из багажника.
Ну и местечко. С одной стороны пустырь с чахлыми кустиками, с другой - мотель, бар и магазинчик. Чуть поодаль туалет, каменное строение с рядом заляпанных дерьмом отверстий, с валяющимися вокруг бумажками, и издевательски громадной вывеской по-арабски. Белокафельные lavabos для испанцев в ста метрах, в мотеле. Причины расового разделения выясняются, когда подъезжает автобус с арабскими номерами, из него вылезает почтенный седобородый старец в длинном белом бурнусе и белоснежной шапочке и, потешно подобрав полы, семенит мимо этой вывески в поле - с кряхтением пристраивается метрах в пяти от дороги и содрогается в сладостных судорогах. А на обратном пути улыбается нам доброй отеческой улыбкой.
Тут я впервые почувствовал что Африка уже недалеко. Вокруг много смуглых людей, галдящих, присев на корточки у обочины, явно не по-испански. Ветер гоняет по раздолбанному асфальту пакеты и бумагу, валяются недоеденные гамбургеры, грязно и уныло. Маша идет на выезд с новой шепелявой табличкой «MURCIA», а я пытаюсь договориться с дальнобойщиками, безнадежно, сегодня никто отсюда уже не двинется. Из бара доносится музыка, начинаются фиолетовые сумерки, покрывающие окружающую тоску южным бархатом; стоя под фонарем у выезда, мы негромко переговариваемся, и понимаем, что выхода нет.
Очень не хочется здесь ночевать, но что делать. Мы проходим сотню метров по дороге и только там (чтобы не вляпаться в арабское дерьмо) сворачиваем на пустырь , и забираемся подальше от электрического света с заправки. Вдруг по полю вдруг начинают шарить какие-то лучи, или это нам кажется, вдали виднеются освещенные домики - всего этого нам не надо. В конце концов, мы находим место, защищенное с одной стороны деревьями, с другой – кустами, с третьей – стеной сарая, из которого раздаются пленные коровьи стенания.
Быстрей спать.
С утра оказывается, что деревья за которыми мы спрятались – апельсиновые, и Маша подбирает несколько самых настоящих апельсинов (начало мая!). Я недоверчиво беру в руки чуть пожухлый плод - пластмассовые, что ли?
Мы кипятим утренний чай, завтракаем, и ярко освещенный солнцем пустырь не кажется больше опасным. Я выкуриваю самокрутку и мы идем обратно, на заправку. Да, в общем, заправка как заправка, грязновато конечно…
Спали мы слишком долго, из ночевавших дальнобойщиков не осталось никого - что значит, никаких шансов. Мы опять стоим у выезда, запасшись водой, и машем «Мурсией» изредка проезжающим машинам с аликантскими номерами, видимо из ближайшей деревни. Бесполезно. Несколько раз на нас смотрят удивленно, подкручивая пальцем у виска, чаще всего не смотрят вообще. Впрочем, останавливаются сразу, стоит мне отойти. И говорят: «дэвушка-дэвушка». Подобраться ближе к трассе невозможно.
Через пять часов ожидания нам надоедает. Рано или поздно мы уехали бы, конечно, но… Минут за двадцать мы доходим до обморочного городишки (сиеста, еще одно книжное понятие, оказавшееся: рядами плотно закрытых ставен, пустыми улицами и ленивым позвякиваньем в кондиционированных утробах баров), и едем на автобусе с оскорбленным необходимостью полуденного труда водителем до городка с обещающим названием Vera. Потом проходим километр по петляющей узкой дороге (автострады закончились), и опять ждем несколько часов. Но здесь ждать приятней.
Потому что тихо, вечереет, и со всех сторон горы. Невысокие, старые горы, россыпи камней, остролистые заросли с гладкими каменными проплешинами, сухой травяной запах и остатки старинных пастушьих оград. Невысоких, из плоских слоистых камней, огораживавших когда-то наделы старинных пастбищ; эти лунные колечки разбросаны по горным склонам всего Средиземноморья, от Испании до Адриатики (где-то сейчас пасшиеся здесь козы? полуистлевший ковер в музее…)
А на пригорке напротив стоит самый настоящий замок. Небольшой, принадлежавший, видимо, захудалому семейству, но венчает его башня, и несколько прожекторов из городка подсвечивают обваливающуюся стену (и луна тоже).
Час или два мы пытаемся поймать машину, начиная догадываться, что просто так Испания нас дальше не пустит.
Но потом, забравшись на придорожный холм, скрытый от городка выступающим скалистым утесом, расстелив спальники, нарезав сыр и разлив чай, мы почувствовали, что и вправду находимся на очень древней земле.
Сидеть на вершине холма, ночью, высоко – это очень особое чувство, когда все лишнее вдруг оказывается внизу, за округлостью твоей вершины, а ты остаешься наедине - с небом. И еще замок, вещь человеческая, но возражений не вызывающая. И потом, когда мы уже легли, я вдруг замечаю прямо над головой яркую вечернюю звезду, недалеко от Ковша, и вспоминаю, что вижу ее уже третью ночь подряд, каждый раз, засыпая, мы ложимся лицом к ней. Испания – вечерняя звезда, и твердая земля под спиной.
... засыпаю с ощущением простертости к звездному небу; мне кажется, оно притягивает меня, раскинувшегося напротив, на каменной плеши; и что я лежу на поверхности громадного шара, ноги, руки и голова свисают вниз, а где-то под грудью проходит соединяющая с небом ось… И так, с открытыми глазами, я уплываю в сон радостного единства с небом.
Утро тоже ясно и празднично, хотя крепчающее солнце торопит спуститься. Мы проходим по дороге до ближайшей тени у стены какого-то здания, кажется, автомастерской, стоим и бесконечно ждем. Когда солнце начинает пробивать негустую тень, я вспоминаю про испытанное под Барселоной средство от жары, и сворачиваю остаток французского гашиша. Беспокойство действительно отступает, мы стоим и перебрасываемся короткими, беззаботными и емкими (ну, как нам кажется) фразами, но редкие машины так же безразлично проезжают мимо, проходит много часов и мы понимаем очевидное – в Испании автостопом передвигаться непросто. Жаль, конечно, проехав тысячи километров, сдаваться, когда их осталось всего 300, но издеваться над собой тоже глупо, и мы возвращаемся в Веру и садимся в автобус на Мурсию, заплатив до промежуточной станции, авось не заметят.
Дальше просто: пересадка в Мурсии, пересадка в Альмерии (первое мавританское название, Андалусия, Аль-Андалуз), потом утомительная езда по узким медленным дорогам вдоль побережья, с частыми остановками в сонных коричневых городках; а один раз я открываю глаза из середины вязкого автобусного сна, и вижу в окне стену древнего собора, с изъеденными временем фигурами мучеников, и это было из той Испании, что из книжек.
Вот мы почти и приехали.
Маленький андалусийский городишко Велес-Малага. Нам нужен буддийский центр Карма Ген, который где-то неподалеку. Купив карточку, мы дозваниваемся буддистам - и нам говорят «Ждите, скоро за вами приедут»
Через час у остановки появляется фольксваген с немецкой парочкой, Вундой и Петером, и они везут нас куда-то в горы, я чувствую как машина петляет по серпантину, кажется, уже высоко и горы настоящие (вокруг – ни огонька), но любопытство притуплено усталостью, и хочется скорей туда, где уже не надо ехать.
Съехав асфальта, мы подпрыгиваем на острых, тряских камнях, шуршим гравием, и Петер выключает мотор.
«Жаль сейчас темно, с утра все увидите…»
Я вылезаю из машины, и тишина набухает в моей ушной раковине. Пять дней подряд мы слышали безостановочный рев… Немцы уходят, а мы ставим рюкзаки на плоскую каменную ограду и подходим к белому дому, стены которого светятся отсветом луны и садовых светильников. Нас встречают две женщины, немка и швейцарка, и вкратце объясняют, где тут что – похоже, они не против поболтать, но мы от них отделываемся, идем на террасу, садимся и начинаем слушать горы. Потому что смотреть в это время суток не на что, горы едва угадываются за дымчатым серебром лунного света. Незнак