Сначала у нее несколько раз дрогнули веки, словно ее взгляду требовалось преодолеть препятствие, потом она не без некоторого удивления сказала:
— Я вижу!
— И что ты видишь, дитя мое?
— Я вижу, как сестра и мать работают, дети уже уложены спать, но вот что странно: отца нет дома, а ведь я оставила его в постели, когда уходила к вам.
— Что же с ним случилось?
— Не знаю.
— Попытайся выяснить!
Она нахмурила лоб: ей потребовалось усилие, чтобы подчиниться мне.
— За ним пришла жена одного из его друзей, — наконец ответила она.
— А зачем?
— Заболел ее муж.
— Что с ним?
— Расстройство пищеварения.
— Что он съел?
— Омлет.
Я заметил, смеясь:
— Ты уверена в том, что говоришь?
— Я вижу, как отец сидит у его кровати и подает ему чай.
— А освещение какое — свечи или лампа?
— Лампа.
— Хорошо, — заметил я, — возьми бумагу и напиши:
«Мой отец вышел из нашего дома в девять часов и пошел на улицу Рошшуар, в дом № 30, к г-же Коро, которая пришла за ним потому, что у ее мужа случилось расстройство пищеварения; я его вижу в спальне г-на Коро на пятом этаже: больной взял у моего отца чашку с чаем.
Одиннадцать часов вечера».
Потом я ее разбудил.
Несмотря на огромное расстояние между бульваром Мальзерб и старинной часовней Сен-Дени, Жанна всегда ходила пешком.
Она была очень удивлена, когда, разбудив ее, я ей сказал:
— Возьми карету!
— Зачем? — поинтересовалась она.
— Чтобы поехать за отцом на улицу Рошшуар, в дом номер тридцать.
— Но отца там нет: когда я уходила, он уже лег спать.
— Да, но после твоего ухода он встал и сейчас находится по этому адресу.
— Вам прислали письмо из нашего дома?
— Нет, вот тебе записка, ты ее написала, когда спала; в ней объяснение этой загадке; ты прочтешь ее дома.
Я послал слугу за каретой. Жанна положила записку в карман, поехала за отцом на улицу Рошшуар и, к его невероятному изумлению, привезла его домой, а для объяснения происходящего, в качестве развязки всей этой загадочной истории, недоступной для понимания, дома прочла вслух письмо, написанное ею во сне.
На следующий день она пришла ко мне вся в слезах. Ее мать, усмотрев во всем, что произошла накануне, проявление волшебства, заверила ее, что если она будет испытывать судьбу, то Бог ее накажет и она умрет во время одного из таких опытов.
Жанне надо было отнести работу в один из домов моего квартала, и она зашла ко мне, хотя это не был день ее посещений. Чтобы успокоить ее мать, а отчасти и девушку тоже, я обещал больше не проводить с ней таких сеансов. Я сдержал слово.
Но не прошло и недели, как она явилась ко мне сама со словами:
— Я пришла просить вас от имени моей матери, чтобы вы меня усыпили.
— Как? — воскликнул я. — Вы просите от имени вашей матери вас усыпить? Зачем?
— Дело в том, что моя сестра исчезла вчера вечером, и моя мать надеется, что я, будучи ясновидящей, смогу вам сказать, где она.
Я хотел понять, в какой степени Жанна чувствительна к магнетическим флюидам. Я взял цветок гвоздики из подаренного мне букета, намагнетизировал его и дал ей понюхать.
Она тотчас же заснула.
Убедившись, что сон ее глубок и она расположена к ясновидению, я предложил ей следовать за сестрой начиная с вечера вчерашнего дня, когда та покинула дом.
Она действительно смогла проследить за сестрой до угла бульвара, а потом сказала:
— Подождите, она остановилась поболтать с подругой.
— Как зовут ее подругу? — спросил я.
— Онорина.
— Ты можешь услышать, о чем они говорят?
— Надеюсь, что да.
— Тогда слушай!
— Она приглашает сестру пойти с ней в Шато-Руж. Сестра говорит, что никогда туда не ходила, и сопротивляется, но Онорина настаивает и увлекает ее с собой.
Бедняжка-сестра говорит правду — она никогда не бывала в бальных залах. Музыка, шум, крики, всеобщее оживление и вдобавок ко всему бокал пунша оказалось достаточным, чтобы ее опьянить. Я вижу, как она отплясывает галоп с незнакомым ей человеком, пришедшим сюда поговорить с Онориной. Когда в полночь сестра захотела уйти, боясь, что отец будет ее бранить, Онорина пригласила ее поужинать у своей матери, пообещав проводить потом домой. Сестра, уже не сознавая, что она делает, доверилась этому обещанию. Я вижу, как она выходит из Шато-Руж и появляется в маленькой плохонькой меблированной гостинице, расположенной в конце улицы Рошшуар; их сопровождают двое мужчин. Один — любовник Онорины, а другому она обещала предоставить мою сестру. Ох, негодница, она обманула — это вовсе не дом ее матери!..
И тогда, взволнованная всем увиденным и опасностью, грозившей ее сестре, Жанна испытала что-то вроде истерики, во время которой только усилие моей воли помешало ей упасть.
Я никогда не видел ни у одной актрисы выражения такого отчаяния и отвращения, какое теперь было у Жанны; потом она немного успокоилась.
Стефани (так звали ее сестру) удалось вбежать в комнату, закрыться там и запереться на ключ; преследующий ее мужчина, разговаривая с девушкой через дверь, обещал оставить ее в покое, если она согласится завтра с ним пообедать.
Чтобы выиграть время, Стефани обещала сделать все, что он хотел.
— Теперь, когда я знаю, где она, — сказала мне Жанна, — разбудите меня, чтобы я могла пойти за ней.
— Сначала, — посоветовал я ей, — чтобы не ошибиться, внимательно осмотри дом и запомни номер.
— Я не могу разглядеть номер, — ответила девушка, — он намеренно стерт. Но если, когда я проснусь, вы мне точно повторите все, что я вам сейчас скажу, то я его узнаю.
Она стала описывать дом. Он четырехэтажный, с тремя выходящими на улицу окнами; в окнах первого этажа выставлены фотографии; дом находится на левой стороне, в конце улицы.
Я разбудил ее и все ей рассказал, потому что, проснувшись, она совершенно ничего не помнила из того, о чем говорила во сне.
Потом я дал ей точное описание дома и предложил проводить ее туда.
Но она мне решительно отказала.
— В этом деле замешаны два человека, — сказала она. — Насколько я могу судить по их ломаной речи, это англичане. Я не хочу, чтобы вы подставлялись. Одна я не подвергаюсь никакому риску, со мной будут считаться, а если нет, я знаю, как заставить себя уважать. Только скажите мне, где я смогу вас найти, если вы мне понадобитесь.
Я должен был ужинать на улице Пигаль, в доме № 10, у одного из своих друзей по имени Лаграв; я назвал ей его имя, дал адрес, и она ушла.
Около восьми часов вечера за ужином мне сообщили, что меня просит выйти в гостиную молодая девушка.
Это была Жанна; ее задержали у дверей меблированной гостиницы на улице Рошшуар и отказались впустить ее туда. Она пошла за братом, ставшим военным, и вместе с ним снова явилась в гостиницу.
На этот раз ей сказали, что обе дамы уже ушли.
Она попыталась выяснить куда. Отец до сих пор не знал, что Стефани не ночевала дома, от него пока все можно было скрыть, но если она и вторую ночь проведет вне дома — тогда все пропало.
Жанна пришла ко мне, чтобы я снова погрузил ее в сон для выяснения того, где сестра находится сейчас.
Я извинился перед Лагравом и его гостями и спустился к г-ну Бенедикту Ревуалю (он жил в том же доме, что и Лаграв). Там я погрузил девушку в сон.
Господин Ревуаль, очень недоверчиво относящийся к магнетизму, хотел присутствовать при эксперименте.
Дальнейшее происходило при нем.
Погрузившись в сон, Жанна начала рассказывать, что ее сестра пошла к девушке по имени Августа, живущей на пятом этаже дома № 96 по бульвару Клиши.
Я послал за каретой и, встретив полицейского, попросил его сопровождать нас. Так как меня знают все полицейские, то никакой трудности с этим не возникло.
Со мной были спящая Жанна и совершенно бодрствующие Ревуаль и полицейский.
Мы подъехали к дому № 96, и Ревуаль пошел осведомиться, действительно ли мадемуазель Августа живет там.
Оказалось, что она там живет, но около семи часов вышла с двумя подругами.
Очевидно, это были Онорина и Стефани. Куда они отправились, никто не знал.
Я спросил об этом у все еще спящей Жанны.
— Они пили пиво в кафе Коке, — ответила она, — и встретились там с двумя англичанами, с которыми виделись накануне.
Мы были в двух шагах от кафе Коке. Господин Ревуаль вышел и отправился туда, чтобы получить какие-нибудь сведения.
В кафе мадемуазель Августу знали и подтвердили, что она была здесь с двумя подругами в указанное время, и там они встретились с англичанами; потом они все вместе ушли обедать, а куда — неизвестно.
На этот раз Жанна, по-прежнему усыпленная, отказалась отвечать. Она сказала только, что девушки ужинали в саду ресторана, где было много людей. Если начать протестовать, это вызовет скандал. Такого следовало избежать.
— Что будем делать? — спросил я.
Мы все еще находились напротив кафе Коке.
— Подождем здесь, только спрячемся, — предложила девушка, — между часом и двумя часами ночи они вернутся сюда.
Была половина девятого вечера. Надо было ждать около пяти часов. Я разбудил Жанну, сказал ей, чтобы она занималась это время своими делами, мы же займемся своими, а в полночь встретимся.
От полуночи до половины первого мы должны были собраться у Ревуаля. Что касается полицейского, то он нес свою службу, прогуливаясь по бульвару, и обещал нас ждать там.
В полночь мы все были у Ревуаля.
Полицейский находился на посту. Мы сели на скамейке, стоявшей в темном месте, достаточно далеко от кафе Коке, чтобы не быть замеченными, но при этом могли видеть все, что там происходит.
В час ночи кафе закрылось. Однако Ревуаль обратил мое внимание на то, что одна маленькая дверь осталась открытой и через нее можно было проникнуть в кафе.
Точно в половине второго подъехали три женщины и двое мужчин. В одной из женщин Жанна узнала свою сестру.