– Интересно. Нет, даже мило. Спасибо. Понимаешь, я забыл, каким я был, и каким могу стать или мог бы. Нет, я не замкнутый, скорее наоборот, я как раскрытая книга. Читайте, пожалуйста. Только вот теперь мало кто любит читать книги. Для многих это стало утомительным занятием. Фильмы, короткометражки, ситкомы интереснее. Понимаешь?
– Да.
– Вот, а откуда взялась эта мнимая замкнутость, «невера»? А все потому, что я всегда был доверчив. Доверчивость – моя беда. И почему после того, как меня в очередной раз кинули, я начинаю снова каждому верить? Это, опять-таки, мой диагноз!
– Я обязательно послушаю тебя, когда ты будешь спать. Твои сны и поступки во сне гораздо приятнее, чем общение лично, тет-а-тет.
– Грубо.
– Зато правдиво.
– Согласен. Лесть – опасная штука.
– Для того чтобы начать меняться, нужно желание, а не понедельники или миллионы друг причин. А тебе меняться толком и не надо. Так, лёгкая коррекция, и всё. Сам увидишь, как потом легче жить станет.
– А ты настойчив.
– Просто ты мне нравишься.
– Забавно, хоть кому-то. Вот смотри, как красиво написано, прям про меня: «Моя жизнь – это поезд… В лучшие мои моменты мне казалось, что я им управляю… В худшие я представлял себя пассажиром… А иногда понимаю, что лежу на рельсах…» Вот, я определённо сейчас на рельсах. Спокойно так лежу, жду поезда. М-м-м, как приятно наконец определиться. Я на рельсах. Здорово.
– Ты не тому радуешься.
– А я не радуюсь, я смакую определённость.
– И всё-таки у тебя дурной характер.
– Возможно. Характер – это оружие. У меня вот такое. Я привык к нему. С другим обращаться я не умею. В конце концов все как-то разрешится, пусть даже в худшую сторону… Я не жду хорошего, так гораздо проще. Недавно только осознал, что ожидать вообще ничего ни от кого не нужно. Вредно, в ожиданиях человеческая душа ржавеет.
– Чем меньше в голове ожиданий, тем больше в жизни сюрпризов! Допустим. Но почему ты всегда один? Никого не подпускаешь к себе, ни сына, ни жену…
– Я не один, со мной всегда мои безумные мысли.
– Хватит сарказма.
– Про жену я уже сказал. Не буду ей мешать, она сейчас счастлива. Я вижу, и все ещё чувствую её. Я не могу ей дать большего, а то, что есть, её уже давно не устраивает. А сын… Ну, мы были близки, когда он ребёнком был. Сейчас ему за двадцать. Воспитывать можно до двадцати, дальше уже бесполезно. Да и парень он неплохой. У него всё хорошо. Я для него старик.
– Это ты так считаешь.
– Нет, это он мне так сказал.
– Ладно, с тобой бесполезно спорить. Ну, а друзья?
– Друзья? У них теперь есть кто-то другой. А я тут с тобой разговариваю. Да и мне нескучно. У некоторых людей грабли привязаны к ноге. Например, у меня. Мы с ними друзья.
– Мне нравится твоё чувство юмора.
– Это сарказм! Но спасибо.
– Понимаешь, всякий раз, когда ты злишься или расстраиваешься, это означает, что тебе ещё есть чему поучиться. А так как всё вышеперечисленное ты делаешь с завидной регулярностью, то тебе ещё многое предстоит узнать.
– Это всё грабли, отцепи их от меня, и я стану спокойным, уравновешенным дяденькой. Конечно, ровно настолько, на сколько позволят мои драгоценные остатки нервной системы. Проблема в том, что основной минус одиночества в том, что через время начинаешь получать от этого настоящий кайф. И просто не пускаешь никого в свою жизнь. А не нужно уже, всем спасибо, все свободны. Умные мысли приходят лишь тогда, когда все глупости уже сделаны. Так что философствовать мне можно сколько угодно, учитывая мои предыдущие промахи. С каждым днём я все глубже опускаюсь в бездну своего больного сознания, где нет ничего, кроме горечи и тоски. И мне это нравится. Есть бумага, ручка – значит, будет и книга. Осталось только поковыряться в недрах души и вспомнить все то, что так хочется забыть…
– Возможно, ты и прав. Вы – другие. Вам нужно страдать, иначе не будет книг, музыки, ваших картин. С вами сложно, но интересно. В вас есть определённая потребность. Мне нравится. Хорошо, страдай на здоровье, накручивай себя, пей, слушай эту ужасно нудную музыку. Может быть, в этом и есть твоё счастье. Многие люди слабы и безответственны. Они ни на что не способны, кроме как плевать в чужие души и использовать их. По крайней мере, ты уже не такой.
– Мудро, и, как сказал Эйнштейн, воображение доставит куда угодно. Значит, скучно не будет.
Михаил Дронов положил ручку и резко развернул кресло к окну. Он довольно улыбнулся. Разговор с Музой был записан.
На разных берегах
Я сидела за плетёным столиком открытого кафе и ждала. Ждала, когда он появится и подойдёт. Может быть, сядет рядом и закажет свой любимый латте. Или нет, на дворе осень и он непременно заказал бы эспрессо. Что с нами случилось? Что помешало? Почему все прошло? Или это была лишь видимость счастья и… любви нет? Её не существует, она проходит лишь тёплым воздухом, который потом замерзает или который смывает ливень. Мы открываем для неё сердце, уделяем все свободное время, отдаём весь свой свет. А любовь рано или поздно всего лишь не проходит проверку временем. Любви, вероятно, не существует.
Я закурила. Тёплый дым, нежно и нещадно согревая, травил меня изнутри. Омерзительно, но в такие моменты жизни помогает. Сердце становится похоже на хищную птицу, пытается смести все на своём пути. Так легче выживать в такой период.
Это был май. Тёплый счастливый май, когда моя голова спокойно лежала на его плече и его губам позволялось скользить по моей коже. Это был май, когда я принадлежала ему, а он мне. Это был тот май, когда мы жили в «теплом воздухе» и до ливней и холодов было ещё очень далеко. И ещё мы верили. Верили, что любовь не проходит. Тогда было море, и он пел. Пел всегда. Его голос звучит в моей голове до сих пор. Я ненавижу себя за это. За то, что, закрывая глаза, вижу и все ещё слышу его. В тот май мне же это нравилось. Все эти пустые слова, стихи, песни перестают что-то значить ровно тогда, когда ты перестаёшь в них верить. Это простые вещи становятся доступны лишь после того как любви не стало. Испытание не пройдено. Это лишь доказывает, что мы не верили. Или верили недостаточно. А ведь тогда все было так просто и до банального прекрасно. Какое замечательное приключение на двоих! В конце которого каждый, в одиночку, пристанет к своему берегу.
Я потушила окурок и сделала глоток крепкого чая. Он шёл мне навстречу, почти улыбаясь. Действительно, что может быть забавнее встречи бывших любовников. Все та же куртка, достаточно прохладная для европейской осени, начищенные ботинки, тёмные джинсы и неаккуратно уложенный вихрь вьющихся волос. Его нельзя не любить. Не любить его – это преступление. Его всегда задорный взгляд карих глаз, его морщинки на лбу, его мальчишеский, хулиганский нрав. И ямочки, как же без ямочек на щеках. Нельзя. А если нельзя, то как забыть? Как заставить не думать? Как остаться на своём берегу, не пустить, не уплыть, не дать сойти с ума…
Он присел рядом. Заказал эспрессо и заботливо подлил мне чая. Поток тёплого воздуха былого окутал нас. Мы в вакууме. В вакууме наших воспоминаний, наших чувств, нашей страсти. Вот он, тёплый воздух былой любви. Коко Шанель сказала: «Мне смертельно тебя не хватает. Единственное, что даёт мне силы жить, – это знание, что ты живёшь, ты просыпаешься, ты дышишь и ходишь по улицам своей решительной свободной походкой далеко от меня, но под тем же небом». Я с ней почти согласна, но есть одно «но». И именно это «но» заставляло меня практически не страдать. Переживать – да, вспоминать – естественно, но страдать – нет. После разрыва всегда остаётся тонкое чувство чего-то недосказанного, недослышанного, незамеченного. Мы запираемся в себе, ищем изъяны, провоцирующие наш разрыв, и, как правило, их находим. Всё это приводит нас к утопическому чувству вины. Спасает же из этой утопии чёткое, какое-то проницательное чувство, что наша бывшая половинка вовсе себя так не чувствует. Скорее наоборот, наслаждается свободой от прошлых уз. Мысль конкретная заставляет протрезветь разум. Но на самом деле почти никогда не знаешь наверняка. И эта небольшая тень сомнения не даёт покоя исстрадавшейся душе.
Он неторопливо пил эспрессо, исподлобья ненароком бросая на меня взгляд. Мы все ещё молчали. Я хотела заговорить, но все не решалась. Наконец он прервал наше молчание:
– Знаешь, забавно, чертовски забавно получается. Ты столько раз собирала вещи и возвращалась, однако в финальный раз ты оставила почти все.
Я снова закурила и заказала бокал игристого вина.
Такой неслышный диалог бывших любовников происходил далее между нами. Каждый взгляд, каждое движение руки было понято и «услышано» абсолютно верно. Нам не требовались все эти бессмысленные слова, чтобы увидеть, услышать и понять самое главное. Никто из нас ещё не отпустил, но никто из нас не может все вернуть. Казалось бы, пока человек жив, он способен изменить, что-то исправить в своей жизни. Надо только захотеть. Это так, но не всегда. В каждом правиле есть исключения, которые и подтверждают наличие правил.
Мы были тем самым исключением. Отпустить, когда любишь, – вот что на самом деде высшее в мире искусство. Дать и ему, и себе уйти. Не завязывать душу в узлы, не мучить звонками и ненужными свиданиями. Дать возможность дышать самому. Набрать в грудь воздух и задышать самостоятельно. Кто любил, тот знает, как это невозможно без объекта твоей любви. И каждый хочет отпустить первым, но теплится… Теплится надежда, что что-то изменится, что в эту данную секунду что-то произойдёт, и все станет по-другому. Исчезнет причина, по которой вы не можете более быть вместе. Она испарится и найдётся тот самый «выход», который вы искали, но так и не смогли найти.
Он все ещё смотрел на меня, так же, как и раньше. Я не видела в его взгляде ни злобы, ни раздражённости, ни усталости, как в последние недели наших отношений. Все забылось в нем, все прошло. Осталось даже кольцо на безымянном пальце левой руки из белого золота с гравировкой, которое я подарила ему после первого года отношений. Он его не снял. Вот, дотянись рукой и прикоснись к его руке. Дотронуться до него, почувствовать его… Нельзя, нельзя. А я так и не смогла расстаться с его подарком – кулоном на шее в форме наших инициалов. Я заставляла себя снять его, но так и не решилась. Может, зима расставит все по своим местам. Он уедет и город осиротеет без него, может, тогда я окончательно пойму, что любовь к нам больше не вернётся…