— Ты дура! Дура! Я думал, что я помру!
— Я сейчас спущусь, — засуетилась Намджил.
— Это еще зачем?! Не надо! Эй!
Но она все равно спрыгнула. Прямо мне на грудь, выбив из меня последние капли жизни. Я охнул и повалился набок, а Намджил встала, отряхнулась и протянула мне руку:
— Вставай! Давай посмотрим, что это за пещера.
— Пещера?.. — я тяжело перекатился набок, не приняв руки, и привстал.
Мы находились в конце огромной норы. Стены ее были неровными, будто бы изгрызенными. Мне стало страшно, и я невольно схватил Намджил за руку, да с такой силой, что ее косточки хрустнули.
— Ой! — сказала она.
— Это не пещера! — сказал я ей, объятый ужасом. — Это логово Олгой–Хорхоя!
— Что–о?
— Наверняка он здесь зимует! — простонал я.
— Да вряд ли! — сказала Намджил и мотнула головой в сторону прохода. — Давай туда сходим, проверим.
— Не хочу!
— Давай, пожалуйста! — попросила Намджил.
— Нет! — сказал я и вдруг понял, что она может подумать обо мне.
«Трус», — наверняка решит она. Я мучительно уставился в крохотный клочок неба над головой, стиснул зубы, изругал себя на все лады — и наконец прошипел:
— Ладно, пошли! Только ты сама виновата будешь, если тебя съедят!
— Хорошо, — неожиданно серьезно сказала Намджил.
Мы пошли вдоль влажных, сочащихся туманом стен. Вскоре стало настолько темно, что я перестал что‑либо видеть. Зато Намджил шагала легко и уверенно — пришлось попросить ее взять меня за руку.
Она рассмеялась.
— Ты правда ничего не видишь?
— Да, — ответил я, глубоко несчастный.
Мы шли в абсолютной тьме еще несколько минут, а потом Намджил вдруг остановилась, как вкопанная, и не своим голосом произнесла:
— Там скелет.
— Не говори таким страшным голосом, — взмолился я. — Какой еще скелет?
— З–змеиный.
— Большой? — с упавшим сердцем спросил я.
— Ага. Очень большой. Как горы, — слабым голосом сказала она. — Он там внизу лежит, в здоровенной яме. Свернулся в колечко и лежит.
— Это Олгой–Хорхой, — произнес я убежденно.
— Но ведь он большой червь! — возразила Намджил.
— А вдруг он на самом деле змея? — я стиснул ее руку. — Пошли отсюда! Вдруг он…
— Он давно умер, — из противоречия заспорила Намджил, но сопротивляться, когда я потянул ее обратно, не стала. — Ой, я серьгу потеряла!.. Ну и ладно. А как мы выйдем наружу?
— Не знаю, зубами вцепимся!
Обошлось без зубов — земля здесь была пронизана тонкими, но прочными корнями, и мы с Намджил вылезли, цепляясь за них.
Из пещеры мы вышли грязные и бледные.
Взглянув друг на друга, мы вдруг расхохотались, как сумасшедшие.
— Ты испугался там, это точно, хаха, я по глазам вижу! — сказала Намджил.
— И как нойон теперь охотиться будет? — спросил я одновременно с ней.
Мы смолкли.
Щеки Намджил заалели, и она тихо сказала:
— Извини.
— Ты меня извини, — зачем‑то сказал я.
— Пошли к нойону? — предложила Намджил. — Расскажем ему, что видели.
— А давай не будем, — поежился я.
— Почему?
— Он нам головы отрубит.
Намджил посмотрела на меня с сомнением и сказала:
— Ну, это вряд ли! Но если хочешь, я поговорю с нойоном сама, ты рядом с юртой подождешь. Идет?
— Ладно, — неохотно согласился я.
Мы перешли через наведенный мост и оказались возле юрты нойона. Она была огромной, в три раза больше, чем наша, и с золотой вышивкой по краям. Возле нее, на очищенной от снега поляне, тренировался Данзан. Он был обнажен по пояс, и я видел его могучую, перевитую жгутами мышц спину — меж лопаток у него тянулся белесый рваный шрам. Данзан палками хлестал пару набитых землей мешков. Каждый его удар выбивал из мешков пыль. Дыхание вырывалось из его рта клочьями пара.
— А, вот и наш маленький шолмос, — обернувшись, насмешливо произнес Данзан.
— Ха! — сказал я. Хотелось бы сказать ему что‑нибудь обидное, но я не знал, что.
Намджил нахмурилась.
— Ты становишься хорошей ильбэш, — повернулся к ней Данзан. — В этот раз я не смог тебя поймать — ускользнула незаметно. Ты усвоила урок.
— Ты забылся, — ее голос звенел.
— Хорошо–хорошо! — сказал он, поднимая руки с зажатыми в кулаках палками. — Я был не прав, ты самая великая ильбэш от моря от моря. Дэн эрэгдыг! Ты права!
Намджил покраснела.
Данзан прошел мимо нас. Гадкая усмешка гуляла на его губах, могучее тело блестело от пота. Палки он сунул за пояс, словно мечи. Я сжал кулаки.
— Я сейчас, — тихо сказала Намджил.
Она подняла полог юрты и скользнула внутрь. Я успел заметить, что юрта вся была занята сундуками — и большими, окованными железом, и маленькими сундучками, куда не поместился бы и суслик. На лежанке–эрчшан, покрытой тремя шкурами барса, сидел тучный человек с одутловатым желтым лицом, чем‑то напоминавшим луну. Он жадно ел пересыпанное солью мясо, запивая его бульоном. «Нойон Церетар», — подумал я с благоговением, но тут полог опустился, и нойон с Намджил остались внутри.
Через время, показавшееся мне вечностью, Намджил вышла из юрты.
— Всё, — сказала она. — Нойон знает о Олгой–Хорхое.
— Он не пойдет на охоту? — спросил я.
Намджил рассмеялась.
— Конечно, пойдет! Он ведь не ради добычи идет, а чтобы показать ламам, как сильно он борется с древними тенгри. Съездит на охоту, попьет араки, а потом вытащит из пещеры скелет и увезет в Меркит Орун.
Я был сбит с толку.
— Разве люди охотятся не ради добычи?..
— Он нойон, а не человек, — сказала Намджил.
— Вот болван! — я покачал головой.
Намджил хихикнула.
— Да! — она дернула меня за рукав. — Пошли, к тебе в юрту вернемся. Ты будешь петь, я — танцевать, как это делают в Халхе.
— Я петь не умею.
Мы прошлись по снегу.
— Почему нойон не прогонит Данзана? — внезапно спросил я. — Он же злой! И я вижу, что ты его тоже ненавидишь. И нойон его не любит. Наверное. Никто его не любит!
Намджил горько, по–взрослому усмехнулась.
— Почему ты так думаешь? Данзан — великий воин. Он спасет нойона от смерти. Я видела это в пламени.
— Правда? — я был сбит с толку.
— Ну… да, — неохотно ответила Намджил. — А еще Данзан мой учитель. Нельзя говорить плохо про учителя.
Все ее настроение куда‑то пропало, и я решил ее больше не расспрашивать. Вместо этого я взял ее за руку. Она слабо улыбнулась, и мы пошли в становище.
В становище был переполох — все готовились к появлению нойона. Гун объяснял что‑то столпившимся охотникам. Я встретился глазами с матерью: она кивнула мне из большой толпы женщин и тут же исчезла.
В юрте крепко спал отец. Никого больше не было: мать и Харлан ушли. Я развязал мешок с костяшками и неуверенно предложил Намджил:
— Поиграем? Умеешь?
— Умею, — сказала она с превосходством.
Как выяснилось, играть Намджил не умела. В Халхе были совсем другие правила для игры в кости — совсем неправильные. Я возмутился, особенно когда Намджил заявила, что их способ играть самый верный, а наш никуда не годится. У меня аж кулаки зачесались. Намджил беззаботно смеялась, глядя на меня. Про Данзана она больше не вспоминала.
Пока мы спорили, отец вдруг громко застонал, мучимый болью.
Намджил перестала смеяться.
— Что с ним? Он болеет? — спросила она.
— Да, — неохотно ответил я. — Давно уже.
— Я посмотрю, — предупредила Намджил.
Она присела рядом с отцом и внимательно ощупала его лоб. От пальцев ее валил жар, щеки побелели. На мгновенье лицо ее исказилось, и по юрте прошла горячая волна. Я вздрогнул. Отец всхрапнул, а затем задышал ровнее, и от щек отхлынула пурпурная кровь — часть болезни. Намджил торжествующе встряхнула руками.
— Ты спасла его?! — не веря, произнес я
— А? — она обернулась. — Н–нет… Но жар вытянула.
Забыв обо всем, я схватил ее за плечи.
— А он вылечится? Он переживет зиму?
— Конечно! — сказала Намджил.
— Это ты будущее увидела?
— Да.
— Фух! — я выдохнул.
Намджил негромко рассмеялась, глядя на мое глупое лицо.
— Я маме скажу, — засобирался я.
— Потом скажешь!
Мы снова сели играть, хотя я поминутно порывался вскочить и убежать. Намджил легко обыграла меня пару раз. Наконец я кинул костяшки на пол и сказал:
— Сдаюсь!
— Ты поддавался, — упрекнула она меня.
— Нет! Что ты! — я невольно улыбнулся. — Слушай! Расскажи мне про Халху! Там хотя бы красиво?
— Там всегда сухо, и ничего не растет, — сказала Намджил.
— Мать так про Меркит Ховдэ говорит, — сказал я. — Она тофаларка, из костяного народца. Отец когда‑то поймал ее, когда она купалась в реке, крепко избил и привез сюда на лодке. Так она стала ему женой.
К моему удивлению, Намджил не понравилась эта история.
— Это плохо! — серьезно сказала она.
— Почему?
— У меня все будет не так.
— А как? — напряженно спросил я.
Почему‑то этот вопрос сильно меня взволновал. Я даже и не думал раньше, что Намджил может выйти замуж. Не приходила мне такая мысль в голову.
— У меня будет возлюбленный, — значительно произнесла Намджил.
— А это еще кто?
Она подалась вперед. В ее глазах плясало темное пламя:
— Ты.
— Я? — спросил я, как громом пораженный.
— Да. Мы будем целоваться на снежном поле, среди ледяных цветов, и я отдадусь тебе на медвежьей шкуре. Но это будет еще очень нескоро, — сказала Намджил.
— А что такое «отдадусь»?
— Не знаю, — пожала она плечами.
Разговор стал неудобным.
— Давай поцелуемся, — предложил я.
— Давай.
Мы потянулись друг к другу, и тут в юрту вошла Харлан. Под мышкой она несла корзину с коровьими кишками. Завидев нас с Намджил, сестра почему‑то взвизгнула и выскочила из юрты, ужасно покраснев. Корзину она обронила на пол.
Испуганные, мы отпрянули друг от друга, и Намджил быстро сказала:
— Завтра увидимся.
Я проводил ее до юрты нойона.
Утром отец проснулся. Он был очень слаб после долгого забытья, но пурпурная кровь ушла, а дыхание было ровное, хорошее. Сразу размякшая мать поила отца из большого бурдюка. Она улыбалась, а отец только хрипел, мотал головой да оттирал лекарства со своих усов. Харлан настороженно следила за мной из своего закутка. Я видел — сестре до ужаса хочется меня расспросить о Намджил; но она не решалась.