Ветрувий вздохнул.
— Сам знаю. Че дальше?
— Надо уходить, — твердо сказал Спурий.
Ветрувий воздел к потолку мускулистые руки.
— Ну не еблан ли? Одорий Пресвятой, жирный светлый уебок, мы зря что ли неделю работали, рвы восстанавливали? А? Опцион, мы никуда не уйдем! Сейчас отличное время для наступления. Мы выйдем из Галена и наваляем оркам, ну или подохнем, и меня оба вариант устраивают.
— Солдаты видели белых орков, — произнес Спурий.
— И что с того?
— Я не хочу умирать в этой глуши, центурион. И многие, уверен, тоже.
Ветрувий покачал головой.
— Мне похуй, опцион. А теперь — гуляй отсюда.
Спурий повернулся и вышел.
А затем вернулся.
— Центурион.
— Ну что на этот раз? — спросил Ветрувий, прижимая черноволосую голову орчанки к своему паху.
— Надеюсь, наша манипула не умрет так же глупо, как ваши предыдущие солдаты.
Ветрувий побагровел.
— Опцион, сучара…
Спурий знал — Ветрувий уже угробил одну манипулу. Он по своей воле — по собственной глупости — сунулся в Йоркменскую мясорубку и вернулся оттуда поседевший, без единого солдата. Все они остались трупами на алых камнях залива. Ветрувий поставил свечку за них и вскоре вернулся в строй — обритый налысо, чтобы скрыть позорную седину, и злой, как сам Ургмунд.
— Опцион? — тихо произнес Ветрувий.
— Да?
— В следующий раз думай, прежде чем открывать свой поганый рот. Ясно тебе?
Некоторое время двое мужчин сверлили друг друга яростными взглядами, после чего Спурий покорно склонил голову.
— Да, центурион.
— Уебан. Свободен!
Спурий вышел.
— Орки! — закричал часовой.
Ветрувий вместе с остальными офицерами встали на стены. Ветрувий раскрыл подзорную трубу и стал рассматривать колышущиеся орды дикарей. Он молчал и ухмылялся.
— Сюда они не залезут, — сказал декан Флавий. — Стены высокие.
— Пидоры, — сказал декан Ксалий.
— Во уебки зеленые, — сказал декан Марий.
— Не залезут, — повторил Флавий.
— В прошлый раз они как‑то залезли, — произнес Спурий, чтобы пресечь разговоры. — Так что заткнитесь и слушайте центуриона.
Но Ветрувий молчал.
От толпы сутулых дикарей отделился огромный орк с разукрашенным черепом на голове. Он провыл что‑то невнятное и рассек воздух шипастой дубиной. Остальные орки поддержали шамана громкими воплями и стали отплясывать под ритмичный бой барабанов. Вперед вытолкнули трех сильно избитых, хнычущих от страха людей — по обрывкам амуниции было ясно, что это бывшие легионеры — и стали отплясывать уже вокруг них. Круг орков смыкался… Шаман, продолжая кривляться, вдруг опустил свою дубину на предплечье одного из пленников. Тот застонал и упал на колени. Перебитая рука его обвисла вдоль туловища. Чудовища разразились торжествующими воплями.
На стене все поморщились.
— Что будем делать? — спросил Флавий, стиснув зубы.
— Ждать, — коротко бросил Ветрувий.
Новобранцы манипулы смотрели на казнь с ужасом. Ветераны — с усталым брезгливым любопытством.
«Странно, — подумал Спурий. — Всё это не вызывает во мне никакого отторжения, словно я и не человек, а орк или демон… Почему я столь холоден?»
— Ладно, — сказал Ветрувий. — Выступаем.
Спурий разом растерял свое хладнокровие.
— Мы не можем! Если покинем крепость сейчас — умрем!
— Я не позволю этим выродкам безнаказанно убивать легионеров, — невозмутимо сказал Ветрувий.
— Вы сошли с ума! — Спурий положил руку ему на плечо, попытался встряхнуть.
Ветрувий развернулся и одним тяжелым ударом опрокинул опциона в грязь.
— Ты охуел?! В строй, сучара! — взревел он.
— Не могу подчиниться… — пробормотал Спурий, лежа в грязи.
Из расквашенного носа текла горячая кровь.
— Никто, блять, не смеет подрывать дисциплину манипулы, — Ветрувий извлек гладиус. — В первую очередь её опцион.
Несколько долгих секунд Спурий неподвижно лежал, не сводя взгляда с широкого меча в руках центуриона. Наконец, тяжело дыша, он поднялся на ноги.
— Хорошо. Я встану в строй, как ты того хочешь, — тихо произнес он.
Ветрувий приблизил свое заросшее лицо к нему.
— Я тебя повешу, — сказал он чуть слышно. — Когда с орками покончим, я тебя повешу, ясно тебе?
— Да, центурион.
— Вот и славно, — выдохнул Ветрувий и обернулся к солдатам. — Вперед, сукины дети! За Лорем, и нахуй орков! Нахуй!
Врата распахнулись.
Издав боевой клич, построившись в шесть рядов, легионеры тяжелой поступью устремились на врага. Орки с ревом хлынули им навстречу. Расстояние быстро сокращалось, на строй легионеров обрушился град стрел и выдранных из земли камней. Легионеры на ходу воздели щиты.
— Строй держать! — заорал Ветрувий.
Манипула с лязгом врезалась в орочью толпу.
Легионеры сражались, укрывшись за щитами, открываясь на короткий миг, чтобы нанести точный удар мечом или копьем, и тут же закрываясь обратно. Орки знали этот их прием. Из‑за леса вдруг вынырнул десяток здоровых тварей, держащих на манер тарана толстое необтесанное бревно. Ух! — и заостренное бревно вошло в их строй, разметав щиты и проделав брешь в построении.
Топча опрокинутых людей, орки ворвались внутрь манипулы.
— Перегруппироваться! — взревел Ветрувий. — Поднять щиты!
— Нам нужно отступить! — прокричал Спурий, пронзая очередного орка. Вокруг была какафония воплей и крови.
— Трус! Я сказал стоять насмерть!
Спурий увернулся от орочьего копья и нанес ответный удар — короткий и выверенный, пронзая орку печень. Зеленый ублюдок упал. Спурий поднял отлетевшее копье, и вдруг подумал — а что, если… Стрела ударила ему в шлем. Спурий взвизгнул от страха и резко метнул копье в сторону.
«Нет. Не стоит убивать товарищей. Пускай они и уроды», — решил он.
— Центурион! — закричал он. — Я помогу вам!
— Долбоеб! — ответил Ветрувий, вращая мечом, как секатором.
Внезапно ему подставили подножку. Ветрувий покачнулся, и орочья дубина вдруг вошла ему в основание черепа. Несколько секунд Ветрувий смотрел на замершего Спурия, затем глаза его закатились, как у припадочного, и Ветрувий без чувств рухнул в кровавую грязь.
Визжа, орки навалились сверху. Секунда — и тело центуриона оказалось скрыто под зеленой шевелящейся массой.
Спурий ощутил тошнотворный страх.
«Надо было убить его… Убить намного раньше! Мне лично!» — подумал он.
— Назад! — закричал он, хватая под руку рванувшегося на подмогу Флавия.
— Там центурион!
— Я теперь ваш центурион! — заревел Спурий и вдруг понял, что это правда. — Назад, говно тупое!
— Нет!
Спурий воткнул ему гладиус под ребра. Флавий повернул к нему белое испуганное лицо и прошептал:
— Пидор…
А затем упал.
— Назад! Именем Императора! Это приказ! — закричал Спурий. — Все ослушники будут казнены!
Сумев кое‑как восстановить строй, имперцы стали отходить к форту, отбиваясь от постоянных атак. Орки безумствовали. Легионеры отвечали им резкими ударами, отсекали пальцы и вспарывали незащищенные животы. Со стен ударили мушкеты, и несколько орков повалились на землю, орошая почву дурно пахнущей кровью. Наконец легионерам удалось отойти к воротам. Громыхнула пушка, разметав толпу дикарей. Видимо, пушки орки боялись больше всего — сразу после выстрела они, визжа и кидаясь камнями в ответ, начали отступать, отходя обратно к лесу. Напор схлынул.
Форт Гален устоял.
— Ксалий! — подрагивая от нахлынувшего адреналина, Спурий подошел к декану. — Доложи о потерях.
Ксалий выпрямился.
— Шестеро раненых, из них один тяжело, пробит череп. Палентий сейчас обхаживает его, но он не жилец. Четырнадцать мертвых.
— Одорий упокоит их души, — сказал Спурий.
— Центурион? — осмелился спросить Ксалий.
— Да?
— Мы не умрем?
— Нет, конечно, — сказал Спурий. — Объяви о построении.
Ровно час спустя вся манипула стояла в три шеренги в центре форта. Утомленные боем легионеры тихо перешептывались между собой.
— Бойцы! — сказал Спурий. — Мы победили.
Шепот.
— Мне похуй, что вы думаете, — сказал Спурий. — Где орчанка?
Послушный приказам Ксалий толкнул к нему хнычущую орчанку.
Та была одета в запасное облачение центуриона — красная рубаха, наплечники… Видимо, покойный Ветрувий развлекался. Спурий подумал: «Жаль, конечно», — и вынул меч:
— Принимаю командование на себя.
Орчанка закричала, обхватила его колени.
Спурий не глядя ударил вниз. Вопль. Кровь хлынула ему на сапоги.
«Кажется, я понял. Люди ничем от орков не отличаются… Я — самый большой и жестокий самец здесь».
Спурий пинком отбросил труп. — Согласно легио статум, я принимаю командование манипулой на себя, — повторил он. — Всем разойтись. Спасибо за внимание.
Ленское Дерево
Их любовь была безгранична.
Они сидели, обнявшись, и прохладный бриз овевал их живые тела. Неслышно шумело море. Над горизонтом висела блеклая луна. Песок под ними был холодным и клейким — но это не волновало Елену; и его тоже. Они дышали в одном ритме, и сердце их бились в такт. Единение стало мучительным. Не выдержав, Елена расплакалась от невыразимой любви. И он не стал спрашивать, почему — ведь он знал причину. Он молча обнял ее и привлек к себе.
И было хорошо.
И блаженство это длилось вечность.
Елена открыла глаза — и перевела дух, поняв, что это был сон. За окном лежали, разбросанные, подушки–облака. Мерно гудел самолет. Елена протерла лицо гигиенической салфеткой, смывая остатки сна. С недовольным вздохом всмотрелась в зеркальце. Выглядит невыспавшейся. «Неряха», — может подумать Виктор; а этого допускать нельзя.
— Нормально поспали! — произнес ее сосед, тучный мужчина средних лет. — Как спалось‑то?
Елена только собралась ответить, когда он снова заговорил:
— Моя жена, я хочу сказать, моя первая жена, часто мне говорила…
Елена слушала его вполуха — и время от времени кивала. Ее сосед был бизнесменом; летел в Иркутск, чтобы договориться о поставках диетического мармелада. Цены в Иркутске были ниже, чем в среднем по России; бизнесмен наделся на хорошую прибыль. Он щедро делился секретами своего ремесла — понимая, что Елена не слушает его.