— Отпусти меня! — жалобно произнесла Елена, понимая, что это невозможно. — Отпусти, отпусти, отпусти меня, пожалуйста!..
— Я и не держу.
Она вздрогнула и поняла вдруг, что больше не спит. Было утро; занавески наливались розоватым светом. Сон рассеивался. Елена лежала на кровати, в мятой одежде, и часто дышала. Рядом сидел Виктор.
Он протянул ей телефон.
— Тебе звонили, — сказал он.
Тон его, сухой и деловитый, почему‑то успокоил Елену. Она вспомнила, что было ночью, и вздохнула с огромным облегчением — непоправимого не случилось.
Она правильно поступила.
Почти довольная ситуацией, Елена взглянула на экран телефона. Два непринятых звонка.
Иван.
— Позвони ему, — хриплым голосом попросила Елена.
— Звоню, — сказал Виктор.
И, набрав номер, передал телефон ей.
— Здравствуй, — сказала Елена, едва гудки прекратились.
— Привет, ага, — произнес Иван. — Я так понял, ты его выбрала. Смотри, пожалеешь. Мне вчера вечером прислали дробовик. Хорошая штука. К слову, я гражданин России — за убийство одного дурачка мне ничего не будет. Смотри, в общем.
— Ага, — сказала Елена.
На том разговор и окончился.
— По–прежнему стоит на своем? — осведомился Виктор.
Елена устало кивнула. Затем спросила:
— Ты вчера говорил о какой‑то внучке — что еще за внучка такая? Не помню такой.
— Понимаю, — сказал Виктор.
Елена ощутила смутное чувство вины, но так и не поняла, почему.
Они пообедали — Виктор снова ел в охотку, Елена ограничилась соком — и вышли на прогулку. В одном из городских парков они присели на скамейку. Рядом проходила экскурсия; бегали дети, срывая листья и сминая траву. Виктор грелся на солнце. Елена ждала, что он попытается прикоснуться к ней — но он все держал руки на коленях.
Елена спросила:
— Эта женщина…
— Света.
— Светлана. Она действительно моя внучка?
— Да, — сказал Виктор. — Я и с ее матерью спал — но ее мать отвергла меня, как и ты. Как же ее звали? А, точно. Ее мать звали Лена. Как и тебя. Можешь не сомневаться, Лена была твоей дочерью. Я чувствую такие вещи. И ты тоже. Именно так и ты нашла своего Ивана, верно?
— Не было у меня дочери по имени Елена, — угрюмо произнесла она. — Были разные дочери… но ни одной Елены среди них не было, ни одной.
— Она из детдома, — сказал Виктор. — Подкидыш.
Елена задумалась.
— Может быть, — неохотно признала она. — Одно время я рожала детей беспрерывно — хотела заглушить влечение. Не получилось.
Помолчали.
— И какая она, Светлана? — спросила Елена.
— Да тень, — сказал Виктор. — Лучше, чем прочие женщины, но намного хуже своей матери. И с тобой — просто не сравнить. Я иногда бил ее, чтобы лучше прочувствовать. Она мне позволяла. Исполняла любой каприз. Я отнял у нее все. Я заставил ее отказаться от семьи, от работы, от карьеры. Я ликвидировал ее мужа. Я уничтожил ее детей — все они были девочки, как и любые твои потомки; но в них твоя кровь почти и не чувствовалась, бесполезное отродье. Света не жалела о детях. Я для нее был всем, какие тут дети? Влечение сильнее материнского инстинкта, сама знаешь. Ха. Что же еще? Легкий комплекс Электры. Паническая боязнь высоты. Она плакала — часто, почти как ты. Вот и все, что я могу сказать.
Чувство вины стало сильнее.
— Я хочу увидеться с ней, — сказала Елена.
— Нет необходимости, — сказал Виктор. — Я рассказал о ее сущности. Разве этого недостаточно для знакомства?
До Елены начало доходить.
— Ты что‑то с ней сделал, да?
Виктор холодно усмехнулся.
— Да. Эту ночь я провел с ней, — сказал он. — А утром сказал, что в ее услугах я больше не нуждаюсь. Она расплакалась. Я сказал, что не собираюсь выслушивать ее нытье, и отправил ее к Ивану.
— К Ивану, — упавшим голосом повторила Елена.
— Расскажи мне о нем, — попросил Виктор.
— Нет, — ответила она резко.
Доносился гул с трассы. Шумели дети. Одинокая птица, напоминавшая воробья, рылась в мусорном баке. Елена взяла камешек с тротуара, покатала в пальцах и произнесла отстранено:
— Ты изменился. Стал жестоким.
— Да, — сказал Виктор. — А ты стала равнодушной.
Она не нашла, что ответить.
— Подожди здесь, — сказал Виктор.
Он встал со скамейки — и вскоре вернулся с двумя рожками мороженого. Один рожок он протянул Елене.
— Угощайся.
Она стала жевать мороженое, впрочем, без особого удовольствия.
— Давай поговорим о чем‑нибудь, — предложил Виктор.
— О чем?
— Да без разницы. Скажем, о мороженом. Оно вкусное?
— Не знаю.
Виктор растерялся.
— Вот досада, — наконец сказал он.
Они вернулись в особняк. А вечером — когда солнце побагровело — сели ужинать при свечах. Елена чувствовала печаль и даже смаковала ее; ей думалось, что печаль слегка приближает ее к людям. Виктор не старался ее развеселить. После ужина он повел ее вниз, в особое помещение. Там было темно; пахло химикатами и солью. Елена, щурясь, спросила:
— И что ты хотел мне показать?
— Сейчас, — сказал Виктор.
Он щелкнул выключателем. Над потолком вспыхнул оранжевый шар света, и Елена увидела их — десять стеклянных емкостей, заполненных желеобразной массой. Внутри плавали, чудовищно раздутые, человеческие тела — рыхлые, червеобразные, с недоразвитыми конечностями и огромными головами. Это выглядело столь мерзко и противоестественно, что Елена едва удержалась от крика. Она закрыла лицо руками.
— Спрашиваешь, что это? — произнес Виктор, хотя она молчала. — Высокие технологии. Я пытаюсь клонировать тебя. Как видишь, пока безуспешно.
— Это все… я? — кое‑как выдавила Елена.
— В некотором роде.
— И зачем? А, — сказала она с трудом. — Я понимаю. Тебе мало моих потомков. Тебе нужна я сама. Не Светлана, а я сама.
— Да, — сказал он сухо. — Ладно, пойдем уже. Нас заждались.
Выйдя из здания, они отправились в гостиницу «Палмен». Гостиница была в пяти минутах езды. У регистраторской Виктор показал свое удостоверение — и их пропустили. Елена шла чуть позади него; в руках она тискала сумочку. Елене было не по себе. Клоны не шли у нее из головы; лишь теперь она осознала, насколько безумен Виктор.
— Не убивай Ивана, — тихо попросила она.
— Что? — обернулся Виктор.
— Не убивай Ивана.
— Убью, если он убил Свету, — сказал он.
Елена замолчала.
Виктор отыскал наконец нужный номер и постучался. Никто не ответил. Виктор пожал плечами — и, отойдя подальше, вдруг врезался в дверь всем телом; дверь, скрипнув, отошла. Виктор вошел в комнату. Одну руку он держал в кармане.
— Кто там? — спросил Иван.
У Елены екнуло сердце. Голос доносился откуда‑то из ванной. Елена поспешила туда. Она шагнула внутрь, закашлялась; было ужасно надымлено. Иван сидел в заполненной до краев ванной, абсолютно голый, и курил. Рядом плавали бутылки из‑под коньяка, напоминая надувных утят. На полочке для мыла лежал пистолет.
— Это не дробовик, — сказала Елена, словно это имело значение.
— Не дробовик, ага, — согласился Иван.
В комнату вошел Виктор.
«Спасайся, — неслышно взмолилась Елена. — Скорее убегай, пожалуйста…»
Иван прищурился.
— Привет, — сказал он.
— В спальне труп, — сказал Виктор. — Ты убил человека, Иван.
У Елены екнуло сердце.
— Он не убивал ее! — зачем‑то закричала Елена.
— Замолчи, — оттолкнул ее Виктор.
Он подошел к Ивану.
— Ты убил человека.
— Убил, ага, — сказал Иван. — Человека. Ну а что? Пришла, стала действовать на нервы. Я и пристрелил ее. Чтобы угомонить. А ты, значит, дурачок из Иркутска. Сейчас я тебя угомоню, и мы с Ленкой домой поедем. Наконец‑то домой, ага…
Иван потянулся к пистолету.
Он был пьян, и Виктор опередил его — вытащил свой пистолет и выстрелил. Иван удивленно булькнул. Мыльная вода окрасилась кровью.
Елена закричала и выронила сумочку.
— Пока, сынок, — сказал Виктор.
— Не сметь меня сынком звать, — возмутился Иван. — Ты мне не это… Мой отец умер, ага. И вообще… Кажется, я сейчас… того.
— Да, — подтвердил Виктор. — Со мной ты уже попрощался. А теперь прощайся с ней.
— С кем? — хихикнул Иван.
Елена закрыла глаза. Она утратила чувство реальности происходящего; казалось, вокруг расползается туман.
— А–а, с Ленкой?
Она открыла глаза.
Иван смотрел на нее. Он выглядел жалко и глупо — мокрый, пьяный, раненый… Задыхаясь от слез, Елена шагнула к нему, протягивая руки. Иван потянулся к ней.
И тут Виктор выстрелил.
Иван уронил голову в воду и стал пускать кровавые пузыри. Он больше не шевелился.
Елена так и осталась стоять — на кафельном полу, с распростертыми объятиями. Чувствуя себя неимоверно глупо, она сложила руки на груди. И сказала:
— Боже. Мне очень плохо.
— Да, — сказал Виктор. — Ты выйди. Мне нужно разобраться с трупом.
Нестерпимо захотелось взять и выстрелить в Виктора — в упор, чтобы он почувствовать боль. Он будет стонать и плакать, и она тоже — потому как они едины, они — одно живое существо. Они не любовники, но возлюбленные…
— Я не любила Ивана, — сказала Елена.
— Вот как, — отреагировал Виктор.
— Я любила тебя. Иван был лишь средством. Я всегда любила тебя, всегда только тебя. Но сейчас я ненавижу тебя сильнее, чем люблю, — сказала она. И вышла из ванной комнаты.
Кружилась голова.
Не зная, чем занять себя, Елена заглянула в спальню. На кровати лежала молодая девушка с нежным, очень печальным лицом. По ее груди расползалось кровавое пятно. Девушка была мертва уже несколько часов. Не чувствуя ничего, кроме усталости, Елена прилегла рядом с девушкой и обняла ее.
В ванной возился Виктор.
Перед тем, как уехать, Елена провела еще один день в особняке Виктора. Она позволила ему коснуться себя — после стольких лет.
Однако секс, как она и ожидала, не доставил никому удовольствия, ни ему, ни ей. Виктор был разочарован. Она — нет.