Я знал, что сейчас она в школе. По моим прикидкам, дома она будет через полчаса. Грета доберется до дома раньше — минут на десять или около того. Она придет, а меня уже нет. Тут и поднимется тревога. Грета забьет в набат. Но лишь так смогу встретиться с Инге без назойливого присмотра Рагнара.
Я шел по улице, переваливаясь, как пингвин. В этом безумном мире пингвины живут на Южном полюсе. Подумать только. А нас когда‑то учили, что пингвины живут в Арктике. Даже говорили так: медведи — на Юге, пингвины — на Севере, и никому им не быть вместе.
— Привет, малыш. А ты чего здесь? — спросила у меня ласково пожилая женщина, склонясь надо мной. — Где твоя мама?
Я поглядел в ее выцветшие глаза и ответил:
— Мама вон в том квартале. Я к ней иду.
— Давай я тебя отведу, — сказала она.
— Хорошо.
Выбора у меня не было. Лучше она, чем кто‑то другой. Увы, но детям запрещается путешествовать в одиночку.
Она взяла меня за руку.
— Какая у тебя интересная шапка, — сказала она.
— Мама в Любеке купила, — ответил я рассеянно.
Вместе мы отыскали нужный мне дом. Я сверился с цифрой на его стене, после чего сказал:
— Спасибо. Вы очень мне помогли. Теперь я пойду.
— Подожди, — сказала пожилая женщина. — Давай я тебя прямо к маме отведу.
— Нет, — ответил я. В мои планы это не входило.
Однако она подхватила меня за руку и повела наверх. Я мог лишь трепыхаться. Хорошо хоть, что здесь не было домофона. Возле нужной мне квартиры я остановился и сказал:
— Вот.
— Посмотрим… — сказала она и нажала кнопку звонка.
Никто не ответил.
Конечно, ведь никого не было дома.
— И что делать? — растерянно произнесла она. — Твои мама и папа когда приедут?
— Не знаю, — насупился я.
Мы стояли так до тех пор, пока в подъезде не раздались мне знакомые голоса. Один принадлежал Инге, другой — тут я зло закатил глаза — сестре моей Грете. Инге была в своей милой баллониевой куртке. Грета тоже была в баллониевой куртке — но она милой мне не показалась. Скорее страшной.
Завидев меня, Грета остановилась и уперлась руками в бока.
— Петер?! А ты что здесь забыл? Тебе место дома!
— Хихи, — сказала Инге.
Видимо, гнев Греты рассмешил ее.
Сестра же решительно зашагала к нам.
— Это твоя сестра? — заботливо спросила пожилая женщина.
— Да, — ответил я.
Грета больно схватила меня за плечо. Не обращая никакого внимания на остальных, сестра принялась хлестать меня по щекам. Она била молча и с каким‑то остервенением. Старая женщина воскликнула: «Ох!» — но ничего не сделала.
— Идиот, — тяжело дыша, выдохнула Грета. — Пошли домой, я там все маме расскажу. Она тебе добавит.
В ее глазах я видел застарелую ненависть Рагнара и потому ничему не удивлялся. Однажды это должно было случиться, и почему бы и не сейчас?
Я покорно склонил голову.
Грета сорвала с меня шапку с ушами и ударила ей же.
— Может, он тебя из школы хотел встретить… — попыталась заступиться за меня Инге, но Грета перебила ее:
— Вот еще!
Сестру всю трясло от гнева. Проходя мимо Инге, она толкнула ее плечом.
— Ой! Ты чего? — удивилась Инге.
— Ничего! — грубо ответила Грета. — Пошли, Петер, тебе тут делать нечего.
Уже на улице она затащила меня в какую‑то подворотню, чтобы никто не видел, и прошипела мне прямо в лицо:
— Я тебя удушу. Точно удушу.
«Верю», — ответил я про себя, мысленно обращаясь к Рагнару.
Однако в этот момент передо мной стоял не только Рагнар, но и моя сестра Грета.
И я сказал:
— Извини. Я хотел посмотреть на Инге.
— Зачем? — иезуитски спросила Грета.
— Потому что я ее люблю.
Грета отшатнулась от меня, будто ее ударили в лицо. Затем, ничего не сказав, она схватила меня за руку и потащила по слякоти домой. В глазах ее стояли слезы.
Инге перестала появляться в нашем доме. Грета поссорилась с ней. Навсегда, как она сказала. Вскоре Инге вместе со своим отцом снова уехали в Норвегию.
Это было ожидаемо.
Время для Инге еще не пришло. Я знал, что однажды она к нам вернется. И мы с Рагнаром снова убьем друга друга ради нее, и ее тоже убьем. Таков круг насилия. Наказание, придуманное для нас чьим‑то искаженным разумом. Из миров соткана цепь — и каждое ее звено отличается от соседнего лишь малым числом искажений; но масса отличий нарастает, как снежный ком — мы с каждым разом все дальше удаляемся от изначального мира по этой цепи, чтобы попасть… куда?
В мир, лишенный насилия?
Мир, в котором мы сможем разорвать этот проклятый круг? Не знаю. Но в одном я уверен: последний мир будет чудовищно от нас далек. Абсолютно чужд.
И почему мы?
Или эта судьба в той или иной степени уготована всем? Я не знаю. Рагнар и я… Инге.
Я вздохнул. И вернулся к выполнению домашнего задания. По правде говоря, я в нем ничего не смыслил. Эти задания для пятого класса чересчур сложные.
Пол скрипнул, и я невольно вздрогнул. Вот и она. С годами она стала очень высокой и такой же громогласной, как и он, Рагнар, в прошлом нашем мире.
— Ну? — требовательно спросила Грета, появляясь в дверях.
— Почти сделал, — сказал я.
— Ну‑ка, покажи, — сестра подошла поближе и склонилась над моей тетрадью. — Ничего ты не сделал, болван бессовестный, маленький лгун. Где? Покажи, где ты сделал?
— Вот, — сказал я.
Даже не поглядев в тетрадь, она отвесила мне затрещину.
— Чтоб к семи часам все закончил. Затем пойдешь в магазин и купишь все что нужно. Список на столе. Ужин надо из чего‑то готовить.
— А ты?
— А я буду обстирывать тебя, — с ненавистью произнесла она, выделяя каждое слово. — Мама болеет, а тебе все равно, как я погляжу.
— Неправда! — возмутился я.
— Ну–ну, — сказала Грета, скрестив руки под грудью.
— Да!
Грета все лжет.
Рагнар…
С годами мне все труднее было думать о Грете, как о старом моем враге Рагнаре. О прошлых воплощениях Рагнара памяти и вовсе не осталось. Осталось лишь ощущение чего‑то древнего и непрерывного.
Закончив с уроками, я схватил список со стола и отправился в супермаркет. Там я затарился по полной и собирался уже в обратный путь, когда меня окликнули:
— Петер!
Возле кассы стояла стройная девушка в меховом пальто. У ней была длинная коса и необычные янтарно–карие глаза. Я уронил пакеты на пол. Банка сардин выкатились оттуда, как колесо — и оказалась у ног девушки. Я же почти ничего не слышал из‑за громогласного стука сердца.
Инге легко наклонилась и, подняв банку, протянула мне.
— Привет, — сказала она.
— Привет, — пискнул я.
— Помнишь меня? Мы с твоей сестрой в детстве дружили. А ты был тогда пухлым и краснощеким! — она весело рассмеялась.
Я с трудом кивнул.
Мне столько хотелось ей сказать, однако на всем нашем пути от магазина до дома я выдавил всего несколько слов — одним из которых стало жалкое:
— Спасибо.
— Да не за что. Еще увидимся, — сказала Инге. Она внезапно наклонилась ко мне и, обдавая мое ухо жаром своего дыхания, произнесла:
— Я помню не только это. Я помню всё.
— Правда? — пискнул я.
Однако она ничего не ответила. Лишь загадочно улыбнулась и исчезла, отступив во тьму.
Грета поставила еду перед матерью и сказала:
— Ешь.
— Это каша, — капризно произнесла мать. — Я не хочу ее, я устала. Я бы чего‑нибудь другого поела…
— Нет, — непреклонно произнесла Грета.
— Но доча, я…
— Нет, — повторила Грета.
Мать надулась — однако все же приступила к еде. Тяжело было видеть ее в таком состоянии. Она сильно исхудала за все это время. Грета несла тяжесть заботы о семье на своих плечах — признаться, от меня толку было мало.
— Тебе надо выйти замуж, — прощебетала мать. — И муж будет нас содержать…
— Глупостей не говори, — отрезала Грета.
Позже, глубоким вечером, она отвела меня в нашу комнату и велела сесть за стол.
— Доставай тетрадь, — сказала Грета.
— Зачем?
— Ты делай, а не спрашивай. Доставай тетрадь, — сказала она. — Пиши.
— Что писать? — спросил я, держа в руках авторучку.
— Встречу вашу опиши. В подробностях. Чем вы занималась с этой змеюкой Инге. Что делали. О чем говорили, — Грета не сдерживала гнева. — Давай, пиши, Петер. А потом я тетрадь эту матери дам. Чтоб она почитала. Чтоб ей тоже стыдно за тебя стало.
Я положил ручку на стол.
— Не буду я ничего писать. Ты чокнутая.
— Это я‑то чокнутая? — взвилась Грета, с грохотом опуская ладонь на стол. — А сам ты кто?
— Я Петер, — ответил я. — А ты — сука с рыбьей кровью.
Пощечина свалила меня со стула.
Секунду или две стояла тишина. Я пытался встать с пола, а Грета стояла надо мной, задыхаясь.
— Ты мне не брат, — наконец сказала она, и голос ее дрожал от ненависти. — Встань. Встань!
Я встал перед ней, готовый в любой момент кинуться на нее и свалить на пол. Гнев и мальчишеская злоба раздирали меня.
Грета сказала:
— Петер.
Я не отвечал, и она повторила громче:
— Петер!
— Да, — угрюмо ответил я.
— Злишься? — Грета глядела на меня в упор.
Я вновь промолчал.
По правде говоря, мой первый запал уже прошел, и теперь мне больше было стыдно за свой гнев. Но я ничего не сказал.
Не получив ответа, моя сестра как‑то странно, мучительно вздохнула.
— Ладно, — сказала она. — Ладно! Я погорячилась.
— Да.
— Не «да»! — мгновенно вспылила она. — Ты тоже был неправ.
— Угу, — буркнул я.
Грета наклонилась передо мной и выставила вперед щеку. Она всегда так делала в случае ссор.
— Тогда мир? Поцелуй сестру.
— Это глупо, — пробурчал я. — Не буду.
— Целуй, я сказала.
Изнывая от стыда, я чмокнул Грету в ее горячую щеку. Сестра испустила тяжелый вздох и выпрямилась.
— Зачем тебе эта Инге? — спросила она без обиняков.
Я пожал плечами.
Ответ казался мне очевидным.