Девочку звали Тания, и она выросла здесь, на земле. Тания жутко завидовала Скитальцам: они летали, и могли улететь куда угодно — быть может, даже в далекие страны, где нет ни эфемеров, ни дворян, ни чумы; нет даже смерти.
— Таких земель нет, — строго сказал ей Ноэль, а потом сам задумался, правда ли это.
— Вы ведь скоро улетите? — спросила Тания.
Ноэль вспомнил, что Единение продлится еще полгода, и с широченной улыбкой ответил:
— Нет, не скоро.
…Когда они прощались, Ноэль, желая утешить расстроенную Танию, отвел ее к холму с одинокой сосной и сказал:
— Я буду прилетать, обещаю! Дней через десять выходи на холм, и я прилечу. Только выходи вечером — я буду весь день лететь.
По ночам солнце смыкало свои лепестки; во мраке, шипя и потрескивая, рождались из звездной пыли эфемеры. Летать по ночам было опасно. Ноэль хотел посидеть с Танией, потом переночевать у ее родителей — а утром, на следующий день, отправиться обратно.
— А твои мама с папой против не будут? — спросила Тания.
— Не, — махнул рукой Ноэль. — Они же мои мама и папа.
Первую вылазку родители разрешили, пускай и неохотно. Облака стремительно расходились, пропасть между ними ширилась. Ноэль летел долго — и сильно устал. Когда он подлетел к холму, Тания уже ждала его. Она радостно улыбнулась и побежала навстречу ему — измученному, но тоже радостному.
Так продолжалось месяца два — пока родители, решив, что расстояние стало слишком большим, не запретили Ноэлю вылазки.
— Нет и нет, — говорил ему отец, высокий мужчина с крыльями, сложенными за спиной. — Даже не думай. Ты можешь погибнуть, и дело даже не в этом: ты можешь глупо погибнуть, и это самое страшное.
— Не страшно! — фыркнул Ноэль. — И не глупо!
— Глупо! — повторил отец.
«Уж кто бы говорил», — подумал Ноэль, рассматривая отцовские крылья.
Облачные Скитальцы, влюбляясь, теряли свои кристаллические поля; вместо них вырастали крылья, поначалу слабые, затем могучие. У отца Ноэля были крылья, и у матери тоже. Крылатые могли летать, но тяжело, неуклюже. К солнцу они не приближались — боялись опалить перья. В сражениях с эфемерами крылатые были бесполезны. Считалось, что крылатый — значит, старый. Молодежь щеголяла кристаллическими полями, и Ноэль в том числе.
— Я не пущу тебя, — сказал отец.
— Пустишь! — сказал Ноэль.
— Нет, не пущу.
Тут Ноэль разозлился и кинулся на отца:
— Нет, пустишь!
Отец сбил его с ног, затем перекинул через плечо и отнес в чулан, где и запер. Напрасно Ноэль кричал и стучался в дверь; отец выпустил его только в конце месяца, когда облако перевалило через Серую Гряду, и самостоятельно добраться до города Тании стало невозможно.
Сидя в чулане, Ноэль тосковал. Он думал о Тании, вспоминал ее. «Интересно, что она сейчас делает?» — думал Ноэль, и в мыслях его возникала одна и та же картина: холм в багровых сумерках, и Тания — ждет его и смотрит в небо.
Лет через десять, когда цикл совершил полный оборот и облака стянулись к центру земли — Ноэль заявил Эми, своей знакомой:
— Да не влюблен я.
— Угу, — сказала скептически Эми, круглолицая, с зелеными глазами.
— Ты же знаешь меня, — сказал Ноэль. — Я воин. Не хочу быть бесполезным.
— Не–а, — усмехнулась Эми. — Для воина ты слишком ленив. Вот я — воин так воин.
Ноэль слегка разозлился и скрестил пальцы. Из его поля вырвался кристаллический шип. Без особых усилий Эми увернулась.
— Ну ладно, — сказал Ноэль. — Ты воин.
Великодушно признав это, он помчался вниз, к земле. Кристаллическое поле мерцало, и сквозь него пейзаж казался смазанным. Ноэль касался ступнями, обутыми в кожаные ботинки, двух льдинок — льдинки эти парили в двух–трех сантиметрах от внутренней поверхности поля. С их помощью Скитальцы и управляли полетом: нажал носком — вниз, нажал пяткой — вверх; вперед и назад — наклоном корпуса и движениями рук. Поля свои Скитальцы получали при рождении: то были дары звезд.
— Хххааааа! — крикнул Ноэль. Он затормозил за мгновение до удара, после чего убрал поле и аккуратно приземлился.
— Ты куда? — спросила Эми сверху.
— Хочу прогуляться, — ответил Ноэль.
— Скоро Единение, вообще‑то. Мы должны быть на облаке, — сказала его Эми. И лениво: — Впрочем, иди куда хочешь.
И она улетела, а Ноэль отправился к холму, где росла одинокая сосна; он хотел снова увидеть это место.
«Сосну, наверное, срубили», — думал он. И был страшно удивлен и обрадован, когда сосна оказалась на месте. Жаль, под ней не сидела Тания, ожидая его — но что поделать: Тания наверняка уже его забыла. Ноэль вздохнул. Он сел под сосной и вытянул длинные ноги. Единение произойдет через несколько часов. Скитальцы станут знакомиться, болтать, крылатые — вспоминать былое… Ноэль посмотрел на небо, огромное и глубокое. И сам не заметил, как заснул.
Проснулся он на закате, когда солнце стало уже багровым, тусклым. Полнеба занимало Светлое Облако, единый дом Скитальцев. Пора бы и домой, встречаться со сверстниками с остальных облаков. Ноэль встал и немного размялся. И тут его окликнула девушка; она давно уже сидела рядом и смотрела на него.
Ноэль вздрогнул и чуть не упал.
— Я думала, ты никогда не придешь, — сказала девушка.
В маленьких смуглых руках она держала корзину с пряжей. Ее волосы, черные, кудрявые, были заколоты на затылке. В синих глазах отражалось небо. Тания улыбалась, и Ноэль неуверенно улыбнулся в ответ — хоть не был уверен, она это или не она.
— Хорошо, что сосну не срубили, — сказал Ноэль. Иной темы для разговора он не нашел.
— Да, — сказала Тания. — Я иногда сижу здесь, думаю о разном. Сегодня вот пришла. Единение, в конце концов…
Она смолкла.
Им было трудно — как и всем людям, что встречаются после долгой разлуки. Не было ни общих тем для разговора, ни чего‑то еще. Ноэль сказал:
— Давай прогуляемся.
Тания с облегчением согласилась. Они пошли вниз по склону; Ноэль нес корзину, Тания шагала рядом. Ноэль объяснил ей, почему перестал прилетать. «Да, я так и предполагала», — сказала она задумчиво. Ноэлю стало неловко.
— А эфемеры… — вдруг начала Тания.
— Да? — пришел ей на помощь Ноэль. Раз она хочет сменить тему, то почему бы и нет.
— Откуда они берутся? — спросила Тания. — Они ведь такие пустые, страшные… Почему они рождаются?
Ноэль мог объяснить ей, что эфемеры — такие же дети звезд, как и Скитальцы; просто Скитальцы счастливы, а эфемеры — нет. Он мог рассказать ей, что эфемеры рождаются в муках и боли, в холоде, и лишь потому они злы и страшны… однако вместо этого он произнес:
— Могу показать, как они рождаются.
— И ничего не расскажешь? — спросила Тания.
— Я лучше покажу, — сказал Ноэль тверже.
Он шагал сквозь траву, вдыхая вечерний аромат, и думал о всяком–разном; по лицу его, незамеченная, блуждала улыбка. Они подошли к городу, и Ноэль отдал Тании корзину.
— Вот, — сказал он.
— Спасибо, — сказала Тания. И после паузы: — Я вышла замуж.
Ноэль замер.
Потом опустил взгляд к земле.
— Ты замужем, значит, — повторил он.
— Да, — печально рассмеялась она. — Ты не обиделся?
Ноэль пожал плечами.
— Да не особо. Замужем, — он вдруг поднял глаза на нее. — Тебе брак родители устроили?
— Да, — медленно сказала Тания.
Впереди забрезжила надежда. Ноэль торопливо спросил:
— И ты не любишь его?
— Ну, — она попыталась рассмеяться, но не смогла. — Да нет, люблю. Он хороший человек.
— Вот как, — тихо сказал Ноэль.
В небесах плясали Скитальцы. Их сферы, синевато–белые, искристые, издалека выглядели как звезды. Ноэль глядел на них, пока не заболели глаза, затем сказал:
— Но это не беда. Мы ведь друзья, а не… Друзья же?
— Друзья, — быстро согласилась Тания.
Ноэль поймал ее руку.
— Тогда приходи завтра на холм. Поболтаем еще немного, я эфемеров тебе покажу. Можешь даже мужа взять, — тут Ноэль резко передумал. — Нет, мужа не бери. Может еще всякое подумать… Нет, не бери.
И Тания пообещала ему, что мужа не возьмет.
После они расстались: Тания пошла в город, а Ноэль — развернул поле и поднялся к небесам.
Он был растерян.
Было утро следующего дня, и отец спросил его:
— Когда вылет‑то?
Ноэль невпопад ответил:
— Да не знаю.
— Ты должен знать, — настаивал отец.
Он держал на коленях небесного кота. Это был тяжелый, красивый зверь, абсолютно черный, за исключением белого пятна на шее. Коты — создания магические и могут летать безо всяких приспособлений, одним лишь желанием. «Так что любите их», — говорил отец. Сам он котов обожал — и что более важно, уважал. И они… нет, не обожали его — но относились с пониманием.
— Так когда вылет? — спросил отец.
Понимая, что отец не отстанет, Ноэль ответил:
— Дуо говорит, что скоро. Но можно не торопиться — все равно эфемеры попрятались, и найти их будет трудно.
— Хитрые твари, — возмутился отец.
Появилась мать. Заметив, что отец снова донимает Ноэля, она недовольно вздохнула.
— Что такое? — вскинулся отец.
— Дурак ты, — сказала мать. — Сын занят, а ты его всякой ерундой отвлекаешь.
— Чем он занят?
— Важными делами, — сказала мать и поправила накидку, скрывающую крылья. — И вообще, иди‑ка сюда, мне помощь нужна на кухне.
— Какая помощь? — возопил отец. — И что может быть важнее вылета?
Но все же он встал и, подметая крыльями пол, поплелся вслед за матерью. Небесный кот перекочевал на колени к Ноэлю. Ноэль рассеянно погладил его. Кот зевнул и немедленно заснул. Ноэль вспомнил вчерашний разговор с Танией и невольно покраснел: там он показал себя не с лучшей стороны. Она ведь замужем! И ему бы следовало отказаться от всяких претензий. Да и любить Скитальцу негоже — только крыльев ему не хватало.
«О чем я думаю?» — ужаснулся Ноэль.
Он решил проветриться. И, аккуратно переложив кота на стол (кот проснулся и стал недовольно глядеть на него), вышел на улицу.