По белой, пенного цвета мостовой прогуливались молодые Скитальцы. Многих из них Ноэль не знал: они пришли с других облаков. Молчали ветряки, установленные на перекрестках. Над головой мерцал желеобразный купол — он защищал облако от дождей и ветров; однако человеку протиснуться сквозь него не составляло труда.
«Спина чешется», — вдруг понял Ноэль.
Едва он почесал спину, как его окликнули:
— Эй, Ноэль, иди сюда!
По голосу он узнал Эми. Она сидела на скамейке и играла, трансформируя свое поле и разворачивая глобулу то в шар, то в куб, а то и вовсе — в замысловатые фигуры, порой красивые, а потом и просто пугающие.
— А ты вчера разговаривал с земной женщиной, — пропела Эми.
— И что с того? — спросил Ноэль, присаживаясь рядом.
— Влюбился, небось, — сказала Эми. — Крылья отращиваешь.
— Вот еще.
— Ну смотри, — глобула превратилась в острый и тонкий клинок. — Воин ты хуже меня, и с этим не поспоришь. Стыдно, Ноэль? Вижу, что стыдно. Решил, небось, стать крылатым и избежать конкуренции? Сознавайся, — Эми ткнула острием клинка (к счастью, затупленным) ему в живот.
— Не буду, — сказал Ноэль.
Эми свернула меч обратно в глобулу.
— Как хочешь, — сказала она. — Но смотри, ты воин хороший. Глупо будет, если ты размякнешь из‑за какой‑то земной женщины.
«Глупо не будет», — сказал бы Ноэль, но это выдало бы его с головой. Вместо этого он еще раз почесал спину.
В тот вечер Тания, к его удивлению, отказалась от полета.
— Не сейчас, — сказала она.
— Но почему? — удивился Ноэль.
Тания посмотрела по сторонам, затем тихо сказала:
— Я боюсь.
— Это не опасно, — заверил ее Ноэль.
— Я верю, — сказала Тания. — Но мне нужно время, чтобы убедить в этом свое глупое тело. Оно все боится и боится. Сейчас я его поуговариваю, день, два, и все готово — тогда и полетим. Ты подождешь? — и она робко взглянула на него.
Разумеется, Ноэль решил подождать.
Они сидели под сосной, и Тания рассказывала ему, как проходят обычно ее дни — скучно и серо, без интереса. Работа и работа, дело привычное. Ноэль спросил про мужа, и Тания пожала плечами.
— Да так, — сказала она.
Ноэль решил, что расспрашивать ее не стоит. Проводив Танию до города, он сделал вид, что улетает — а сам затаился. Проследив за Танией до самого ее дома, Ноэль осторожно, на цыпочках, подкрался к окну и заглянул внутрь. Обзору мешали шторы и тюль с бабочками. Сквозь них Ноэль разглядел уютную кухню: там, за столом, сидели двое — Тания и слабый на вид, печальный мужчина. Мужчина говорил что‑то — что‑то скучное, судя по всему. Тания рассеянно кивала и смотрела мимо, куда‑то вдаль…
Ноэль почувствовал себя виноватым и, развернувшись, отправился на облако.
В последующие дни он трижды встречался с Танией, и всякий раз она избегала разговоров о муже. Ноэль понимал, что тема эта ей неприятна, однако не отставал:
— Расскажи мне о нем, — говорил он, и всякий раз лицо Тании мрачнело.
Наконец она не выдержала:
— Нет, это решительно невозможно! — и Тания сжала кулачки. — Ты знаешь… Все эти годы я думала, что больше никогда тебя не увижу. А ты появился, как ни в чем не бывало… Это чудо. И, пожалуйста, не разрушай чудо своими глупыми придирками, — тут она поняла, что перегнула палку, и добавила тише: — Прости, если что не так…
— Нет, — сказал Ноэль тихо. — Все так.
Он взял ее за руку и ободряюще сжал.
— Все так, — повторил Ноэль.
…А вечером он обнаружил, что за спиной его уже выросли крылья — пускай маленькие, но вполне крепкие.
«Я такой дурак», — подумал он.
— ….Дурак ты, — подтвердила Эми.
Узнав, что Ноэль теперь крылатый, она даже разозлилась: их соперничеству пришел конец. Пока еще глобула Ноэля держится, разворачивается в поле — но вскоре она угаснет, задавленная крыльями. Ноэль перестанет быть воином.
— Дурак, дурак, — сказала Эми. — О, ты такой дурак.
— Я думаю показать ей звезды, — говорил, не слушая ее, Ноэль. — Вот будет вылет, тогда эфемеры разлетятся — а я этим и воспользуюсь.
— Веселые у тебя планы! — сказала Эми.
— Уж какие есть, — Ноэль глупо улыбнулся.
Эми возвела очи горе.
— У тебя что, одно на уме? — спросила она. — С каким идиотом я только связалась! Напарник, соперник… Эх ты, — она чуть утихомирилась. — Пойдем, Дуо послушаем. Скоро вылет, знаешь?
— Нет, — сказал Ноэль, позволяя себя увести.
Было собрание Скитальцев, говорил Дуо, военачальник и Белый Скиталец, говорил хорошо и задиристо, говорил о грядущем вылете, а Ноэль все стоял, и слова, умные, толковые и воинственные, все пролетали мимо него — Ноэль думал совсем о другом. Ноэль думал о Тании.
«Странно, — думал он, — насколько я стал другим».
Ноэль решил сначала, что это воздействие крыльев — пока не понял, что крылья были лишь следствием; а причина родилась давно, очень давно — наверное, в тот самый день, когда он на помосте въезжал в город.
— Дурак, — повторила Эми.
В день вылета он явился на холм, чтобы предупредить Танию: пусть выходит ночью. Он ждал ее, как обычно, под сосной. Тании не было. Ноэль нервничал все больше и больше. Он даже снял с себя рубашку и стал рассматривать собственные крылья: они подрагивали, глупые, на ветру.
— Вот я идиот! — сказал в какой‑то момент Ноэль, поддавшись настроению.
Вечер подходил к концу, солнце закрывалось уже в небесах — а Тании все не было.
Ноэль ударил дерево кулаком.
И потом сел и сказал сам себе:
— Если ее через десять минут не будет, я ухожу.
И Ноэль начал считать, сбиваясь и постоянно надбавляя лишние секунды. На душе было тяжело и неспокойно.
… Тания появилась на семьсот сорок первой секунде. Ноэля при виде ее затопила такая радость, что он даже испугался — неужели теперь он настолько зависит от нее?
Похоже, что так.
— Муж, — сказала, запыхавшись, Тания. — Придирался…
Ноэль не стал тратить времени на лишнее. Он наклонился и быстро поцеловал Танию. Она не успела даже как следует среагировать.
— Выходи ночью, — сказал Ноэль, отрываясь от ее губ. — Где‑то перед рассветом.
Она медленно провела по губам рукой.
— Будем… будем смотреть на эфемеров, значит?
— Да, — сказал Ноэль. — Ты переборола свой страх?
Поколебавшись, она кивнула. Затем опустила глаза и сказала:
— Наверное…
— Слушай, — чуть позже сказала она, но Ноэль перебил ее:
— Нет. Молчи. Я все сделаю сам. Хорошо?
— Хорошо…
— …Хорошо! — сказал отец. Была ночь, и отец провожал Ноэля в полет. На руках он держал небесного кота. Отец выглядел довольным — но во взгляде его нет–нет да проскакивала легкая зависть. Отец хотел бы и сам в сражение.
— Выгляжу хорошо, — уныло согласился Ноэль.
— Не так уж и хорошо, — сказала Эми.
Отец возмутился:
— Не завидуй, Эми!
— Я и не завидую, дядя Эльвин, — сказала она. — Просто на Ноэля давление оказываю, такое легкое, чтобы он лучше дрался. Вы понимаете.
— А–а, — догадался отец. — Ну, тогда хорошо.
Потом был вылет. Дуо скомандовал: «Ввысь!» — и несколько десятков Скитальцев поднялись в небеса. Отец снизу махал крыльями. Кот равнодушно зевал. Эми приблизилась к Ноэлю так, что их поля соприкоснулись, и хитро улыбнулась.
— Что? — спросил Ноэль.
— Не думай, Ноэль, — сказала она, — что я позволю тебе так легко сдаться. Вздумаешь к своей женщине лететь — я тебе поле пробью и заставлю на облако вернуться. Ты у меня живо прежним станешь.
— Ха, попробуй, — сказал Ноэль и поднялся выше. Эми последовала за ним. Они обогнали даже Дуо, который немедленно велел им вернуться на место. Ноэль и Эми неохотно подчинились.
— Эта женщина — она тебе нужна? — спросила Эми, вновь приблизившись к Ноэлю.
— Да, — коротко ответил он.
— С чего бы? Ты ее лет десять не видел, — сказала Эми. — Мне всё твоя мать рассказала!
— А отец? — спросил Ноэль.
— Что отец? — удивилась Эми. — Он на эту тему даже разговаривать не стал. Стоп! — сказала она. — Не увиливай от ответа. Зачем тебе понадобилась эта женщина?
— Зачем? — тут удивился уже Ноэль. — Чтобы любить ее.
Эми не нашла, чем ответить.
А небо между тем закончилось, и начался космос. Над головой, неимоверно огромное, сияло багровое солнце. Его лепестки сомкнулись, и сквозь них пробивался только тусклый, рассеянный свет. Солнце напоминало сейчас огромный ночник. Вокруг, в бесконечном пространстве, рассыпаны были звезды — большие куски камня, схваченного кое–где металлом. Они сталкивались друг с другом, боролись, бодались — жили, в общем; из пыли, поднятой таким образом, рождались эфемеры. Космические капли — большие водные подушки, с собственной атмосферой и странными, микроскопическими обитателями, соединялись в сферу вокруг солнца. Сфера эта защищала обитателей земли от вредного полуденного излучения. Звезды, что были внутри сферы, вели себя смирно, словно овцы в загоне. Те, что снаружи — бились, дергались; между ними метались новорожденные эфемеры, дикие, злобные и очень слабые. Взрослым эфемерам плевать было на молодняк, это все знали — однако они неизменно появлялись, стоило Скитальцам разрушить несколько звезд.
— Вот так! — кричал Дуо, полем своим раскалывая звезду — одну из бесконечного множества.
Вспугнутые, злобно шумели эфемеры. Все новые и новые появлялись снизу и сверху. Один из них налетел на Ноэля, выставив вперед шип, словно копье. «Осторожней!» — крикнула Эми, но Ноэль только усмехнулся. Не дожидаясь столкновения, он ударил сам: из поля его вырвался темный, алмазный луч — и, расколов шип эфемера, пронзил его самого. Зазвенев, эфемер распался тысячей льдинок.
— Ты в порядке? — спросил Дуо, подлетев поближе.
— Да, — сказал Ноэль.
— Тогда в атаку.
И Ноэль полетел навстречу эфемерам. Те ощетинились в ответ множеством шипов, лезвий, игл; однако и Скитальцы были не слабее. Ноэль сражался рядом с Эми. Она прикрывала его и, казалось, совершенно забыла о Тании. И это было хорошо. В тот момент — в самом деле — все в жизни Ноэля было гармоничным.