— Мистер, что бы тебе не ответить на его вопросы.
Разносчик, окоченев, смотрел в пространство между ними. К этому времени вокруг сгрудились любопытные, но Лу мановением руки велел им разойтись.
— Ах так, подмогни-ка мне, Уолтер. Отвезем этого красавца в участок.
Уолтер недоуменно посмотрел на Лу, но тот сказал:
— Сопротивление при исполнении служебных обязанностей.
Схватил разносчика за руку и потянул за собой. Коробка с лампочками соскользнула с плеча разносчика, он упал на колени.
— Вейз мир[6].
Уолтер помог разносчику подняться, полицейские подсадили его в машину. Полицейский помоложе подтащил большую коробку, открыл багажник и боком впихнул ее туда. Когда они отъехали, человек, стоявший у одного из магазинчиков, поднял вторую коробку и крикнул:
— Эй, другую-то забыли, — но полицейские не обернулись, а разносчик, похоже, не слышал.
Дорога в участок вела мимо Бруклинского моста.
— Слушай, Лу, — сказал Уолтер. — Сделай крюк, ладно? Поедем по мосту, остановимся у моего дома: у меня ноги взопрели да и рубашку хочу переменить.
— Сначала доставим этого фрукта в участок.
Но Уолтер настаивал, уверял, что они в два счета управятся и Лу хочешь-не хочешь, а пришлось везти Уолтера домой. Пока ехали к Уолтеру — от моста до его дома было рукой подать, — оба не проронили ни слова; дом стоял на симпатичной тихой улочке трехэтажных кирпичных домиков, окаймленных по фасаду, чуть отступя от обочины, не так давно посаженными молодыми деревцами.
Выходя из машины, Уолтер сказал разносчику:
— В Германии тебя б за такое убили. А он всего-то и хотел тебя оштрафовать, заплатил бы доллар — и все дела.
И поднялся на каменное крыльцо.
Чуть погодя Лу надоело ждать, он погудел раз-другой. На втором этаже поднялась штора, и Уолтер — в исподнем белье — крикнул:
— Еще пять минут, Лу, вытру только ноги.
Уолтер спустился, они проехали несколько кварталов назад и въехали на мост. Посередине моста им пришлось притормозить: машины шли вереницей, одна впритык за другой, тут разносчик открыл дверь и — чего они никак не ожидали — поковылял по мосту, чудом увертываясь от трейлеров и грузовиков, двигавшихся навстречу. Перебежал пешеходную дорожку и вскарабкался — откуда только силы брались — на перила моста.
Однако шустрый Лу тут же кинулся за ним и ухватил разносчика за полу в тот самый момент, когда тот готовился спрыгнуть с перил.
Лу рывком стащил разносчика на землю. Тот грохнулся затылком об асфальт, котелок подпрыгнул, завертелся и упал к его ногам. Сознания, как бы там ни было, он не потерял. Лежал на асфальте, стенал и раздирал пальцами — ну когти и когти — грудь, руки.
Полицейские стояли, смотрели на него, не зная, что предпринять, — крови не было видно, значит, он не поранился. Они обсуждали, как поступить, когда мимо проходила толстуха — глаза ее слезились, голова несмотря на жару была замотана белым платком, на пухлой руке висела большая корзина с солеными крендельками по пять центов — и остановилась полюбопытствовать, что тут стряслось.
Увидев старика, она обратилась к нему:
— Блуштейн!
Но он не поднял на нее глаз — продолжал раздирать руки.
— Вы его знаете? — спросил толстуху Лу.
— Это Блуштейн. Я его встречаю тут по соседству.
— Где он живет?
Она задумалась, но, видно, не знала.
— Отец мне говорил, что у него был свой магазин на Второй авеню, но он его потерял. Потом умерла его хозяйка, ну и дочь сгорела — пожар случился. А у него у самого чесотка, его в больнице лечили-лечили, а не вылечили. Говорят, он продает лампочки вразнос.
— Адрес его знаете?
— Я — нет. Что он сделал?
— Какая разница, что он там сделал или не сделал, — сказал Уолтер.
— Пока, Блуштейн, мне пора на школьный двор, — оправдывалась толстуха. Подняла корзинку и понесла свои крендельки по мосту.
Блуштейн уже перестал раздирать грудь, смирно лежал на асфальте. Солнце светило ему прямо в глаза, но он и не думал заслонить их.
Лу — кровь отхлынула у него от лица — посмотрел на Уолтера, Уолтер сказал:
— Отпусти его.
Они подняли старика на ноги, отряхнули его пиджак от пыли, напялили на голову помятый котелок. Лу сказал, что сейчас достанет лампочки из машины, но Уолтер возразил:
— Позже, довезем его до конца моста.
Они подсадили Блуштейна в машину и несколько минут спустя высадили из машины вместе с коробкой неподалеку от того места, где наткнулись на него впервые.
Однако в тот же день, когда Лу после вечернего объезда отвез его домой, Уолтер, выйдя из машины, увидел и сначала глазам своим не поверил, что Блуштейн собственной персоной стоит перед его домом, ждет.
— Эй, Лу, — позвал он, но Лу уже успел отъехать, и он оказался с разносчиком один на один.
Блуштейн — при коробке с лампочками — выглядел примерно так же, как и утром, разве что во вмятину на котелке набилась пыль, да и веки набрякли от усталости.
— Чего тебе надо? — спросил Уолтер.
Разносчик пожевал губами, потом указал на коробку.
— Маленьких лампочек коробка.
— Ну и что с твоей коробкой?
— Что вы с ней сделали?
Уолтер напряг память, вспомнил, что у старика была еще одна коробка.
— А ты часом не вернулся и не припрятал ее? — он был строг.
Блуштейн смотрел в сторону.
Полицейский изнывал от жары.
— Будь по-твоему, постараемся найти твою коробку, но сначала мне надо поужинать: я проголодался.
Поднялся на крыльцо, хотел было что-то добавить, но тут из дома вышла женщина, он снял перед ней шляпу и вошел в дом.
После ужина он предпочел бы посидеть, послушать радио, но вместо этого пришлось снять форму, сказать, что прошвырнется до угла, и спуститься — нет, не так он хотел провести вечер — вниз.
Блуштейн стоял на том же месте.
— Моя машина в гараже, — Уолтер не спеша двинулся к гаражу, Блуштейн следовал за ним по пятам, ящик с лампочками взвалил на спину.
В гараже Уолтер знаком велел разносчику сесть в машину. Блуштейн положил коробку на заднее сиденье, сел подле. Уолтер поехал через мост к Канал-стрит, к тому месту, где они забрали разносчика.
Припарковался, зашел в один за другим в три магазинчика, показывал жетон, справлялся: не знают ли, кто забрал лампочки, которые они забыли на тротуаре. Никто не знал в точности, однако в третьем магазинчике продавец сказал, что ему сдается, будто коробку взял парень, живущий по соседству, и сообщил Уолтеру его имя и адрес.
Прежде чем вернуться в машину, Уолтер заскочил в бар, пропустил пару-другую кружек пива. На четвертой кружке его осенило, и он позвонил в бюро забытых вещей, но там ему сказали, что электрических лампочек сегодня не поступало. Выйдя Уолтер спросил Блуштейна: сколько лампочек было в ящике.
— Пять дюжин.
— И почем они оптом?
— По восемь центов.
— За все про все будет четыре восемьдесят, — подсчитал Уолтер. Вынул из кошелька бумажку в пять долларов, протянул Блуштейну, но тот ее не взял.
— Чего тебе нужно, орденом что ли тебя наградить?
— Моя маленьких лампочек коробка.
Уолтер пошутил:
— За маленькой коробкой тебе придется маленько прокатиться.
И они поехали по адресу, который дали Уолтеру, но никто не знал, где парень, взявший лампочки. В конце концов с верхнего этажа спустился лысый крепыш в исподней рубахе и сказал, что он дядя того парня, и спросил, что Уолтеру нужно.
Уолтер заверил, что у них к его племяннику ничего нет.
— Просто он знает, где лампочки, которые мы по оплошности забыли на тротуаре, когда производили задержание.
Дядя сказал, что если у них к племяннику ничего нет, он даст им адрес клуба, глядишь, они его там и застанут. Клуб находился еще дальше от центра, в Ист-Сайде.
— Ерунда какая-то, — бормотал себе под нос Уолтер, выходя из дома. Он подумал: хорошо бы потянуть время, вдруг Блуштейн возьмет и сам уйдет, поэтому он заглянул в пивную, пропустил кружечку, потом еще пару-тройку, пока посмотрел десять раундов бокса по телевизору.
Вышел он распаренный от пива.
Блуштейн не ушел.
Уолтер почесал под мышками.
— Чем, интересно, лечатся от чесотки? — сказал он.
Когда он сел за руль, у него мелькнула мыслишка, что он захмелел, но его это не остановило, и он поехал в клуб на Ист-Сайде, где сегодня были танцы. Справился у обряженного в смокинг билетера, не здесь ли этот племянник.
Косой на правый глаз билетер заверил его, что человека с таким именем здесь нет.
— У меня к нему ничего нет, — сказал Уолтер. — Речь идет о коробке лампочек, которые он сохранил для вон того старикана, что стоит за дверьми.
— Я ни о чем таком не знаю.
— Вам нечего бояться.
Уолтер постоял минуту-другую в дверях, посмотрел на танцоров, но ни одного знакомого лица среди них не обнаружил.
— Его и вправду здесь нет.
— Я вам верю.
Потом он сказал, что не прочь бы потанцевать у них, но пора идти.
— А то остались бы, — сказал билетер.
— Мне пора, — сказал Уолтер. — Пассажир у меня строгий — спуску не дает.
Билетер подмигнул левым, не косым глазом, это выглядело уморительно смешно, но Уолтер не улыбнулся и тут же ушел.
— А ты, кроха, все еще здесь? — спросил он Блуштейна.
Включил зажигание, вернулся на Шестую авеню, остановился у винного магазина, купил поллитра виски. В машине сорвал с бутылки крышечку, сделал большой глоток.
— Выпьешь? — он протянул бутылку Блуштейну.
Блуштейн — он восседал на заднем сиденье, точно тощая сова на насесте, — смотрел на него во все глаза.
Уолтер завинтил крышку, но зажигания не включал. Сидел за рулем в гнетущем раздумье. Когда он совсем было приуныл, его озарило. Выход представился ему таким простым и удачным, что он быстро завел мотор и покатил прямиком к Канал-стрит, где имелся магазин хозяйственных товаров, торгующий до полуночи. Он только что не влетел в магазин и через десять минут вышел оттуда с упакованной коробкой — в ней лежало пять дюжин лампочек по шестьдесят ватт.