Ему так хотелось верить, но он не мог, не должен был себе этого позволить. Ведь он привык мыслить логично, а если поверить, то любые построения рассыпятся как карточный домик и ему останется только умереть.
Нет, он не умрет.
Нет.
Когда он открыл ящик стола и потянулся за бутылкой, рука его почти не дрожала.
ЭВОЛЮЦИЯ ДОКТОРА ПОЛЛАРДА
Нас было трое в доме доктора Полларда той ужасной ночью, которую я отчаянно и безуспешно пытаюсь вытравить теперь из своей памяти. На встрече присутствовали: сам доктор, Хью Даттон и я — Артур Райт. В ту ночь доктор Поллард нашел свою судьбу — столь страшную и трагическую, что здоровый мозг и представить-то ее себе не может. Теперь Полларда нет. Даттона, в общем, тоже, потому что он доживает свой век в сумасшедшем доме. Одному лишь мне выпало сомнительное счастье остаться в живых и сохранить рассудок, чтобы поведать во всех подробностях о происшедших в доме Полларда событиях.
В уединенный коттедж доктора Даттон и я отправились по приглашению. Когда-то мы были друзьями и втроем делили комнату в университетском общежитии в Нью-Йорке. Дружба наша была до некоторой степени необычной, потому что Поллард и возрастом, и темпераментом сильно отличался от нас с Даттоном. Он был на несколько лет старше и гораздо сдержанней. Кроме того, Даттон и я готовились стать инженерами, а Поллард записался на биологический факультет и прошел там полный курс повышенной сложности. Потом он, уже получив степень доктора, работал в Вене у знаменитого Брауна, чьи смелые идеи переполошили в свое время весь цивилизованный мир, а совсем недавно вернулся в Штаты и стал заниматься самостоятельными исследованиями в собственном доме неподалеку от Нью-Йорка на берегу Гудзона. С тех пор мы не получали от него никаких вестей, поэтому приглашение доктора провести с ним выходные удивило нас ничуть не меньше, чем обрадовало.
Мы прибыли в его коттедж уже в сумерках, потому что много времени ушло на выяснение дороги в маленькой деревушке на речном берегу. Наконец, руководствуясь указаниями фермеров, мы добрались до дома нашего друга, и сам Поллард, сияя радостной улыбкой, выбежал на крыльцо, чтобы приветствовать нас.
— Ого, да вы, оказывается, выросли, мальчики! — были его первые слова. — Я-то помню вас как Хью и Арта — грозу всего университетского городка, а тут на тебе! Ни дать ни взять члены делового клуба, позабывшие все анекдоты!
— Такова участь тех, кто занимается коммерцией, — с напускной серьезностью отвечал Даттон. — А вот вы такая же старая устрица, что и пять лет назад.
— И притом очень везучая, — добавил я, — коль ей удалось заманить в свое отшельническое логово двух доблестных представителей делового мира!
— Да, черт возьми, мне повезло, — согласился Поллард. — Если бы вы только знали, до чего я рад видеть вас у себя! Что же касается моего логова, то именно ему я обязан теми успехами, которых достиг и которых мне нипочем бы не видеть, останься я в городских лабораториях, похожих на склад забытого хлама. А достиг я очень многого… Впрочем, всему свое время. Давайте-ка лучше войдем, не торчать же на улице! Вы, надеюсь, голодны?
— Лично я не очень, — ответил Даттон, направляясь вслед за хозяином в гостиную. — Так что могу удовольствоваться дюжиной-другой сандвичей и цистерной кофе.
Пока экономка с кухаркой готовили обед, Поллард повел нас на экскурсию по своему огромному дому. Нас, разумеется, больше всего интересовала лаборатория. Она была расположена в крыле, которое только недавно пристроили к зданию, и поражала блеском белых кафельных стен и отполированных заботливой рукой хозяина инструментов. В центре пола стояла громадная кубическая конструкция из сверкающего металла, заключенная в цилиндрический стальной кожух, а в соседней комнатке располагались динамо и движки собственной электростанции Полларда.
Осмотр занял довольно много времени, и, когда мы кончили обедать, на дворе уже была ночь. Прислуга разошлась по домам, а мы уселись с дымящимися сигарами в гостиной и с довольным видом принялись оглядывать обстановку. Наконец Даттон, лениво откинувшись на спинку дивана, нарушил молчание.
— А ваше логово совсем неплохо, Поллард, — сказал он. — Я бы и сам тут пожил с месячишко, будь у меня такая возможность. Вам тут, должно быть, вольготно, не правда ли? Никаких тебе шумов, никаких дымов… Красота!
— Вольготно… — задумчиво повторил Поллард. — Вольготно, говорите? Нет, дорогой Хью, вы просто не знаете, как я тут вкалываю во славу науки. Никогда еще не работал я так неистово. За всю предыдущую жизнь я не сделал и сотой доли того, что мне удалось совершить за последние два года, которые я здесь живу.
— А над чем вы, кстати, трудитесь? — спросил я. — И какие такие страсти вы тут прячете?
Поллард усмехнулся.
— И впрямь страсти, — подтвердил он. — Никто из жителей округи так ни разу и не заглянул сюда. Боятся… Они знают, что я биолог и что у меня тут лаборатория. Бедняги уверены, что я занимаюсь какой-то особо ужасной вивисекцией. Поэтому и прислуга не остается на ночь… — Он сделал паузу. — Причем если б они знали, что я делаю в действительности, то без промедления собрали бы свои пожитки и дали отсюда деру, да так, что только на Аляске смогли бы остановиться и перевести дух.
— Ну вот, вы и на нас пытаетесь нагнать страху! — воскликнул Даттон. — Предупреждаю вас, Поллард: если пять лет назад вам удавалось иногда наставить нам с Артуром синяков, то с тех пор мы подросли и не дадим себя в обиду!
— Милые старики, — с невыразимой нежностью и теплотой произнес Поллард. — Я не собираюсь заставлять вас праздновать труса в моем доме. Я пригласил вас сюда как самых близких друзей с тем, чтобы показать свою работу и попросить вас помочь мне в ее завершении.
— Помочь? — переспросил Даттон. — Чем? Неужто вам нужны ассистенты, чтобы разрезать червяка?
— Дело гораздо сложнее, — переходя на серьезный тон, ответил Поллард. — Вы, без сомнения, знайте, что такое эволюция. Вам известно, что жизнь на Земле началась с простейшей одноклеточной протоплазмы и затем путем разного рода мутаций развилась в свои нынешние формы. Не секрет также и то, что эволюция все еще продолжается.
— Это нам известно, — с достоинством произнес Даттон. — То, что мы не биологи, еще не значит…
— Помолчите, Хью! — воскликнул я. — Итак, дорогой доктор, признайтесь, какое отношение к эволюции имеет то, чем вы тут занимаетесь?
— Самое прямое, — ответил Поллард. — Я занимаюсь непосредственно эволюцией. Попытаюсь объяснить. Вы утверждаете, что имеете представление о важнейших ступенях развития живой материи. Как известно, она пошла от протоплазмы и последовательной мутацией достигла сначала уровня рыб, потом земноводных, птиц, млекопитающих и, наконец, уровня человека. Это общепризнанная теория. Но даже эта теория не может дать ответа на два важнейших вопроса. Во-первых, что является причиной эволюционного процесса? Что определяет эти медленные, но непрерывные изменения в структуре всего живого? Во-вторых, какой будет эволюция человека в дальнейшем, в какие формы разовьется его организм и когда это развитие прекратится? — Поллард на минуту умолк, затем закурил я продолжал: — Мне удалось найти ответ на первый из этих вопросов. Теперь на очереди второй. Я собираюсь разрешить проблему сегодня вечером и именно поэтому прошу вас о помощи.
Ничего не понимая, мы уставились на него. Наконец я пришел в себя и произнес:
— Да вы нас дурачите, Поллард…
— Я совершенно серьезен, Артур. Я действительно нашел ответ на первый вопрос. Мне удалось установить причину эволюции.
— И в чем же она состоит?
— Как и предполагали некоторые биологи, причиной эволюции являются космические лучи. Я отыскал неоспоримые подтверждения. Ультракороткое излучение, пронизывающее все живое и вызывающее изменения на молекулярном уровне, которые мы называем мутациями.
— Господи, Поллард! — воскликнул Даттон. — Да неужели вы серьезно?
— Я настолько убежден в своей правоте, что без колебаний готов рискнуть жизнью ради продолжения эксперимента. И я сделаю это сегодня же!
— Что вы задумали, черт возьми? — в один голос воскликнули мы с Даттоном.
— Я задумал сказать «б», коль уже сказал «а». Я собираюсь отыскать ответ на второй вопрос и установить, каким будет до конца эволюционировавший человек.
— Но каким образом вы собираетесь?..
— Очень просто! — перебил Поллард. — За последние месяцы мне удалось сделать то, что не удавалось ни одному физику. Я смог сконцентрировать космические лучи и одновременно нейтрализовать их смертоносный эффект. Вы видели куб и цилиндр в моей лаборатории? Цилиндр служит конденсатором лучей, падающих на этот район Земли, и рефлектором, направляющим частицы внутрь куба. Теперь представьте, что поток лучей в миллион раз сильнее, чем в естественных условиях, пронизывает тело человека, стоящего внутри куба. Каков будет результат? Человек станет эволюционировать в миллион раз быстрее, чем сейчас. В течение тридцати минут он пройдет дистанцию, которую в естественных условиях проползает за сто миллионов лет!
— И вы намерены поставить такой эксперимент? — спросил я.
— Да, я намерен поставить его. Поставить на себе, чтобы самому испытать те изменения, которые ожидают человечество в процессе эволюции.
— Но это же сумасбродство! — воскликнул Даттон.
Поллард только улыбнулся в ответ.
— Даттон прав, — сказал я. — Вы, Поллард, слишком засиделись тут в полном одиночестве. Неудивительно, что ваш мозг…
— Я вовсе не свихнулся! — отрезал Поллард. — Да понимаете ли вы, что такой опыт открывает для человечества сказочные перспективы? Ведь люди будущего, по идее, должны относиться к нам так же, как мы к обезьянам. А если мы возьмем на вооружение мой метод, то сразу приведем всех людей Земли к вершинам физического и духовного развития! Разве это не благородная цель? Разве стремление ускорить ее достижение есть признак слабоумия?
— Попытка подтолкнуть эволюцию человечества кощунственна в самой своей сути! — продолжал упорствовать я.