— Когда всё это дошло до меня, Генеральный Секретарь хотел иметь бронтозавра. Мы не сумели бы его достать, у нас нет возможности запустить камеру расширения так далеко в прошлое.
— И вы решили вместо бронтозавра привезти кашалота?
— Да. Переубедить Генерального Секретаря было нелегко. Кашалоты вымерли так давно, что не осталось даже изображений. Я показал Генеральному Секретарю хрустальную фигурку из Бюро Археологии — её взяли в музее стекла в Штейбене, Библию и соответствующую статью Энциклопедического словаря. Мне удалось доказать, что кашалот и Левиафан одно и то же.
— Это не совсем верно, потому что Светц читал Библию в кратком изложении в компьютерной редакции. По его мнению, сокращение искалечило сюжет. Именем Левиафан можно назвать любое большое бедствие, даже стаю саранчи.
— Слава науке, я говорил с Генеральным Секретарём без тебя. О том, что такое Левиафан, можно долго спорить. Одним словом, я обещал Генеральному Секретарю, что у него будет самое большое животное из обитавших на Земле. Все книги подтверждают, что это кашалот. Ещё в первом столетии доатомной эры в океанах было полно кашалотов. Тебе не составит труда поймать одного из них.
— За двадцать минут?
— Почему? — удивился Ра Чен.
— Если я продержу камеру расширения в прошлом больше двадцати минут, я не сумею вернуть её в будущее. Существует…
— Я знаю.
— …фактор неопределённости энергетических констант…
— Светц!
— От Института останется мокрое место!
— Светц, мы подумали об этом. Ты полетишь в малой камере, а когда увидишь кашалота — вызовешь большую.
— Каким образом?
— Мы нашли способ посылать сквозь время простые двоичные сигналы. Пойдём в Институт, я покажу.
Из-за стеклянной стены им вслед злобно смотрели золотистые глаза.
Камера расширения — та часть машины времени, которая перемещается во времени. Стены камеры были прозрачными, и Светц летел как будто не в камере, а на кресле со складным обеденным столиком, на котором вместо столового прибора были ручки, кнопки и зелёные лампочки.
Светц находился у Атлантического побережья Северной Америки, приблизительно в сотом году доатомной, или в тысяча восемьсот сорок пятом году христианской эры. Инерционный календарь давал небольшую погрешность.
Светц скользил между свинцово-серой водой и грифельно-серым небом. Только горбы волн нарушали правильность огромной сферы, наполовину светлой, наполовину тёмной, в которой плыла камера Светца. Он летел в автоматическом режиме на высоте двадцати метров над водой, глядя на стрелку индикатора нервной деятельности (ИНД).
Охота на Левиафана началась.
Светца слегка тошнило. Сначала он думал, что это реакция на побочные гравитационные эффекты, сопровождающие путешествие во времени, но, очевидно, дело было в другом.
Одно утешало — находиться здесь ему предстояло не долго.
В этот раз он искал не какое-то тридцатифутовое чудовище, он охотился на самое большое животное из обитавших на Земле. Самое большое — значит, самое заметное. Кроме того, у него имелся прибор, чувствующий проявления жизни, ИНД.
Стрелка метнулась к концу шкалы и задрожала. Кашалот? Стрелка дрожала в явной нерешительности. Значит, скопление живых существ. Светц посмотрел в указанном направлении.
По волнам плыл клипер под белыми парусами, стройный и грациозный. Правильно, подумал Светц, именно так должен реагировать ИНД на большую группу людей. Кашалот — единый центр сложной нервной деятельности — вызовет такое же сильное отклонение стрелки, но без дрожи. Экипаж корабля будет постоянным источником помех. Светц развернулся и полетел на восток. А жаль — корабль такой красивый!
Тошнота не проходила, а становилась всё сильнее. Вокруг простирался бесконечный волнующий серо-зелёный простор.
И тут пришло озарение. Это морская болезнь! Автоматический режим полёта предполагает, что траектория полёта камеры повторяет контур поверхности, над которой камера пролетает. А под камерой Светца один за другим катились огромные тёмные валы.
Теперь понятно, отчего тошнит, подумал Светц, усмехнувшись, и перешёл в режим ручного управления.
Стрелка индикатора нервной деятельности снова прыгнула к концу шкалы. Клюёт, подумал Светц и глянул вправо. Кораблей не видно. Подводная лодка ещё не изобретена. Или изобретена? Конечно, нет!
Стрелка застыла у края шкалы. Светц нажал кнопку вызова.
Источник мощных нервных импульсов находился справа от него и быстро перемещался. Светц полетел за ним. Пока Институт примет вызов и пришлёт большую камеру расширения, снаряжённую для охоты на Левиафана, пройдёт несколько минут.
Когда-то Ра Чен мечтал спасти от пожара Александрийскую библиотеку. Для этого построили большую камеру расширения с огромным дверным проёмом — для ускорения погрузки книг. По расчётам, в камере могло поместиться вдвое больше свитков, чем хранилось в библиотеке. Камера стоила немалых денег. Она не пошла дальше четырёхсотого года доатомной, или тысяча пятьсот пятидесятого года христианской эры. Книги, сгоревшие в Александрии, погибли для истории, по крайней мере для историков.
Подобное фиаско означало бы конец карьеры для кого угодно, только не для Ра Чена.
Из зоопарка Ра Чен и Светц отправились в Институт осматривать большую камеру.
— Мы оснастили камеру антигравитационными излучателями и тяжёлыми силовыми пушками. Управление дистанционное. Следи за тем, чтобы в силовой луч не попала твоя камера. Силовой луч в течение нескольких секунд убивает даже кашалота, а человека убивает мгновенно. Других затруднений у тебя быть не должно.
В этот момент Светц испытал первый приступ морской болезни.
— Главное наше достижение — передача информации через время. Мы принимаем твой вызов и посылаем к тебе большую камеру. Она приземлится в нескольких минутах от тебя. Нам пришлось над этим хорошо поработать, Светц. Государство ассигновало нам дополнительные деньги для того, чтобы мы добыли кашалота.
Светц кивнул.
— Прежде чем вызвать большую камеру, убедись, что нашёл кашалота.
И вот, двенадцатью столетиями ранее. Светц следовал за движущимся подводным источником нервных импульсов. Сигнал был исключительно мощный. Это мог быть только кашалот — взрослый самец.
В воздухе справа от Светца возник неясный силуэт. Постепенно он превратился в большой серо-голубой шар.
По периметру двери размещались антигравитационные и силовые излучатели. Видна была только половина шара: вторая растворялась во времени. Из-за этого Светц и боялся машины времени. Ему казалось, что он поворачивает за угол, которого нет.
Светц догнал источник импульсов и принялся направлять на него антигравитационные излучатели. Направил, включил — на всех датчиках появились предельные показания.
Левиафан оказался тяжёлым. Гораздо тяжелее, чем предполагал Светц. Светц прибавил мощность. Стрелка ИНД качалась — Левиафан поднимался на поверхность. В том месте, где вода под действием антигравитационного поля вспучилась, показалась тень.
Это всплывал Левиафан.
Что-то форма не та…
И вот из океана поднялся огромный, дрожащий и переливающийся, водяной шар. В нём был Левиафан, но не весь. Он не помещался в шаре, хотя должен был поместиться. Он был раза в четыре массивнее и раз в десять длиннее, чем должен быть кашалот. Он был абсолютно не похож на хрустальную фигурку из музея стекла. Из воды поднималось змееподобное существо в бронзово-красной, крупной, как щит викинга, чешуе, с длинными, как копья, зубами. Треугольные челюсти образовывали широкую пасть. Поднимаясь к Светцу, Левиафан извивался и вращал выпученными жёлтыми глазами в надежде увидеть врага, подвергшего его такому унижению.
Светц застыл в страхе и нерешительности. Ни тогда, ни после он не сомневался, что перед ним был библейский Левиафан. Вот самое большое животное из тех, что населяют море; настолько большое и грозное, что его имя стало нарицательным для всякой разрушительной силы. Однако, если хрустальная фигурка имеет хоть какую-то документальную ценность, это вовсе не кашалот.
Кто бы это ни был, он слишком велик для камеры расширения. Светц растерялся, а когда на него уставились огромные, по-кошачьи суженные зрачки, и вовсе перестал соображать.
Животное оказалось напротив малой камеры расширения. Его тело опоясывал невесомый водяной шар, с которого в море сыпались капельки воды. Ноздри вздрагивали — очевидно, животное дышало лёгкими, хоть и не относилось к китовым.
Широко раскрыв пасть, чудовище потянулось к Светцу. Оцепенев от страха, Светц смотрел, как сверху и снизу на него надвигаются острые, как копья, и длинные, как слоновьи бивни, белые зубы. Вот сейчас они сомкнутся…
Светц зажмурился.
Смерть всё не наступала, и он открыл глаза.
Чудовище не сумело сомкнуть челюсти. Светц услышал, как зубы Левиафана скрежещут по прозрачному корпусу камеры расширения, о существовании которой Светц успел забыть.
Светц перевёл дух. Он вернётся домой с пустой камерой, и на него обрушится гнев Ра Чена, — нет, лучше смерть! Он протянул руку и отключил антигравитационные излучатели большой камеры расширения.
Металл заскрежетал о металл, запахло гарью. На пульте управления вспыхнуло созвездие красных огней. Светц поспешно включил излучатели. Красные лампочки стали неохотно гаснуть.
Скрип зубов о корпус камеры не прекращался. Левиафан старался разгрызть камеру и добраться до кресла, в котором сидел Светц.
Животное оказалось настолько тяжёлым, что едва не вырвало камеру расширения из машины времени. Ещё немного — и Светц выпал бы в прошлое, в открытое море, разбитая камера расширения, скорее всего, пошла бы ко дну, и он попал бы в зубы разъярённому морскому чудовищу. Нет, антигравитационные излучатели нельзя отключать. Но они установлены на большой камере расширения, которую нужно отправить в будущее не позднее, чем через пятнадцать минут. После этого ничто не помешает Левиафану расправиться со Светцем.
«Я его собью силовым лучом», — решил Светц.