Дыхательные баллоны были взяты со склада Института Космоса и использовались сотрудниками Института Времени в неизмененном виде. Институт Времени взял на вооружение и другие достижения космической техники: летучий посох, ружьё, которое стреляет анестезирующими иглами, облегчённое антигравитационное устройство для новой камеры расширения.
Однако их главный аргумент был более тонок.
«Когда-то в океане бурлила жизнь, — подумал Светц. — Сейчас континентальный шельф мёртв, как Луна, только города под куполами. Когда-то весь континент покрывали зелёные леса и цветущие пустыни, по которым бежали прозрачные реки. Мы вырубили деревья, истребили животных, отравили реки и принялись орошать пустыни, тем самым вытеснив жизнь и оттуда. И вот на Земле не осталось другой жизни, кроме пищевых дрожжей и людей. Мы забыли столько, что не можем отличить легенду от научного факта. За последние полторы тысячи лет мы уничтожили едва ли не всю жизнь на Земле и изменили состав атмосферного воздуха до такой степени, что боимся вернуться к прежнему составу.
Я боюсь неизвестных животных прошлого, не могу дышать воздухом прошлого, мне не знакомы съедобные растения, я убиваю животных не для того, чтобы есть их, и не знаю, какое животное может убить меня. Земля прошлого так же чужда мне, как другая планета. Пусть и достаётся Космосу».
Придворный ветеринар вонзала заострённые концы разноцветных трубочек в разные части тела птицы. Трубочки тянулись на платформу, к всевозможным приборам.
В кармане у Светца зазвонил телефон. Светц рывком расстегнул карман.
— У нас неприятности, — сказал Ра Чен с экрана. — Камера Зиры возвращается в Институт. Очевидно, она опустила рычаг «домой» сразу же после того, как вызвала грузовую камеру расширения.
— То есть решила вернуться, не дожидаясь прибытия грузовой камеры?
— То, что там произошло, произошло быстро, — хмуро кивнул Ра Чен. — Если она вызвала грузовую камеру расширения, значит, нашла автомобиль. Через несколько секунд она прекратила выполнение задания. Светц, я волнуюсь.
— Сэр, мне очень не хочется уходить отсюда, — Светц оглянулся на страуса.
В этот момент все перья птицы осыпались, обнажив округлое тело. Светц принял решение:
— Я не могу уйти, сэр. Через десять минут мы сделаем из страуса птицу рок.
— Что-что? Неплохо! А как?
— Страус — неотенический потомок птицы рок. Мы заставили его совершить обратное развитие.
— Хорошо, оставайся. Постараемся обойтись без тебя, — Ра Чен отключился.
Придворный ветеринар сказала:
— Не следует давать обещаний, которые невозможно сдержать.
— Что-то не получается? — У Светца ёкнуло сердце.
— Нет, пока всё идёт прекрасно.
— Все перья опали. Это хорошо?
— Не волнуйтесь. Посмотрите сами — вместо них растёт пух. Ваш страус впадает в детство, — сказала она весело. — В детство своего предка. Если предок на самом Деле был не больше индюшки до того, как разучился летать, то цыплёнком наш страус будет и того меньше.
— И что тогда?
— Он потонет в собственном жире.
— Нужно было записать генетический код.
— Поздно. Взгляните-ка ещё раз! Обратите внимание на ноги — они уже не такие мощные.
Птица лежала на полу клетки как большая груда бледно-жёлтого пуха. Скелет уменьшился, особенно заметно уменьшились ноги. Теперь она была бы не выше четырёх футов. Избыток массы превратился в жир, и страус стал почти круглым. Он напоминал надувную игрушку, брошенную в жёлтую лужу.
— Теперь он действительно похож на цыплёнка, — заметил Светц.
— Не только похож, Светц. Это настоящий цыплёнок, просто очень большой. А взрослая птица будет гигантом, — придворный ветеринар вскочила на ноги. Нужно поторопиться, Светц. Скажите, в клетку подаются дрожжи?
— Да, а что?
— Он растёт так быстро, что умрёт от голода, если… Покажите мне, где кормушка?
Все животные в виварии питались дрожжами, как и люди, но каждому животному давали специальные добавки. Особое средство создавало у зверей иллюзию, что они едят то, чем привыкли питаться до того, как машина времени увезла их в будущее.
Светц показал ветеринару трубу, через которую в клетку поступали дрожжи. Женщина соединила трубу с одной из машин на своей платформе, пощёлкала выключателями, подсоединила ещё какой-то аппарат.
Птица росла на глазах. Слой жира стал тоньше, потом исчез вовсе. Вытянулись ноги и крылья. Клюв стал загибаться в острый злобный крюк.
Светц испугался. Под жёлтым пухом было что-то более серьёзное, чем кожа и кости.
Дрожжи поступали в два резервуара на платформе, а оттуда — в разноцветные трубочки. Каким-то образом придворный ветеринар превращала дрожжи в сахар.
— Всё в порядке, — сказала она. — Я боялась, не получится. Темп роста должен замедлиться, и тогда всё будет хорошо, — ветеринар улыбнулась. — Вы были правы: страус — неотенический потомок птицы рок.
В этот момент переменилось освещение.
Светц не сразу понял, что ему мешает. Но вот он поднял голову: небо было лазурно-голубым от зенита до горизонта.
— Что случилось? — спросила женщина скорее удивлённо, чем испуганно. — В жизни не видела такого цвета!
— Я видел.
— Что это?
— Не волнуйтесь. Но не снимайте шлем, особенно когда выйдете из клетки. Не забудете?
— Нет, конечно, — она сощурила глаза. — Вы что-то скрываете, Светц. Это связано со временем, так?
— Думаю, да.
Чтобы избежать дальнейших расспросов, Светц подал условный сигнал установленному в стене фотоэлементу. Стеклянные стены раздвинулись, выпуская его из клетки.
Выйдя наружу, он оглянулся. У придворного ветеринара был испуганный вид. Она слишком о многом догадалась. Отвернувшись от Светца, женщина вновь занялась страусом.
Страус лежал на боку, открыв глаза. Он вырос до невероятных размеров, но, несмотря на огромное количество введённого внутривенно сахара, оставался худым. Изменился цвет его оперения. Птица стала чёрно-зелёной, а по величине была сравнимой с помещённым в соседнюю клетку слоном, который, наблюдая за происходящим, забыл о своём мудром равнодушии и начал смущаться.
Птица уже не была похожа на страуса.
По лазурно-голубому, как в далёком прошлом, небу бежали пушистые белоснежные облака. От зенита до горизонта небо было голубым, его девственную голубизну не оскверняла ни одна из привычных примесей.
Кругом лежали бездыханные тела. Светц не решался остановиться, чтобы помочь кому-нибудь. Ему предстояло сделать более важное дело.
У Института он перешёл с бега на шаг. В том месте, где были сломаны рёбра, грудь болела, будто туда воткнули нож.
Во дворе Института лежали тела сотрудников. Очевидно, люди выбежали во двор в поисках пригодного Для дыхания воздуха. На въезде стоял автомобиль Генерального Секретаря. Под ним лицом вверх лежал Ра Чен.
Что он делает, интересно знать?
Подойдя ближе, Светц услыхал рокот мотора. Понятно: Ра Чен надеялся спастись, вдыхая выхлопные газы. Логично, чёрт возьми! Почему же его расчёты не оправдались? Светц заглянул в блестящие металлические внутренности машины. Двигатель не такой, как был раньше. На чём он работает? На паре? На электричестве? Может быть, машину приводит в движение маховик? Так или иначе, выхлопной трубы, которую искал Ра Чен, на месте не было.
Сердце Ра Чена билось сильно и часто, но он не дышал. Нет, дышал! Он делал вдох и выдох два раза в минуту, когда под автомобилем накапливалось достаточное для возбуждения дыхательного рефлекса количество углекислого газа.
Светц вошёл в Институт. Около десятка сотрудников потеряли сознание прямо у светящихся пультов управления. Ещё три тела распластались на полу. Генеральный Секретарь лежал в неестественной позе, глупо улыбаясь в потолок. У телохранителей были сонные и озабоченные лица, а в руках — автоматы наизготовку.
Малая камера ещё не вернулась.
Светц заглянул в пустую нишу машины времени, и его охватил ужас. Что он может сделать, не выяснив у Зиры подробностей случившегося? От пятидесятого года доатомной эры до сегодняшнего дня тридцать минут полёта. С тех пор как Ра Чен звонил в зоопарк, тридцати минут не прошло. До чего медленно тянется время, когда случается несчастье!
Может быть, это побочный эффект парадокса, который отрезал камеру Зиры от настоящего, оставив её навсегда в прошлом или направив по другой линии времени. С парадоксами Институт Времени ещё не сталкивался.
Математика не поможет. В математике путешествий во времени слишком много исключений.
В прошлом году кто-то попытался провести топологический анализ пути камеры расширения. Он доказал не только то, что путешествие во времени невозможно, но и то, что нельзя двигаться быстрее, чем свет. Ра Чен запустил эту информацию в Институт Космоса в робкой надежде на то, что там перестанут строить гиперскоростные корабли.
Что же делать? Надеть на всех фильтрующие шлемы? Хорошая мысль, но в Центре управления нет запаса шлемов, за ними нужно бежать через весь город. Светц не решался покинуть Центр.
Он заставил себя сесть.
Через несколько минут, почувствовав давление вытесненного из машины времени воздуха, он вскочил Вернулась малая камера расширения. Из круглого люка выбралась Зира.
— Забирайся обратно! — приказал Светц. — Живо!
— Ты не имеешь права мной командовать, Светц! — Она прошла мимо него и принялась оглядываться. — Где Ра Чен? Автомобиль пропал.
От усталости и огорчения черты её лица заострились, голос звучал монотонно и хрипло.
Светц взял её за локоть.
— Зира, у нас…
— Нужно действовать! — она вырвала руку. — У меня пропал автомобиль, ты слышал?
— А ты слышала: сейчас же в камеру!
— Нужно что-то о предпринять! Почему я не чувствую никаких запахов?
Она несколько раз втянула носом безвкусный пустой, мёртвый воздух и недоумённо оглянулась. Только тут она поняла: происходит что-то странное. Глаза её закатились, и Светц, шагнув к ней, подхватил её на руки.