Ужасная истина открылась Чародею, когда он достиг зрелых лет.
Он много путешествовал. Он знал заклятия, побуждавшие людей восхищаться колдунами, и даже опробовал их на деле, но ему не понравились побочные эффекты. Поэтому Чародей обычно помогал тем, кто его окружал, чтобы добиться дружбы без принуждения.
Как выяснилось со временем, через десять — пятнадцать лет, проведённых на одном месте, лет, когда магическая сила исполняла любые причуды, она начинала ослабевать. Стоило переселиться в другую местность, как сила тут же возвращалась. Чародей переселялся дважды, дважды приноравливался к новому краю, узнавал новые обычаи, заводил новых друзей. Сейчас приближалось третье переселение. Он приготовился тронуться в путь, однако вдруг задумался.
Почему у человека иссякают силы? Откуда такая несправедливость?
То же самое случается и с народами. Те земли, где процветала цивилизация, неизменно оказывались покорёнными варварами, вооружёнными дубинами и мечами. Это была печальная истина. Настолько, что подолгу размышлять о ней не следовало, чтобы не бередить душу. Но Чародея снедало любопытство.
Итак, он задержался, чтобы проделать кое-какие опыты.
В ходе последнего он произнёс простое кинетическое заклинание, что придало вращение зависшему в воздухе металлическому диску, — и познал истину, великую и ужасную. Истина эта предвещала конец цивилизации, однако воспользоваться ею никто не мог.
Меч назывался Глирендри. Его выковали несколько столетий назад, и за минувшие века он успел изрядно прославиться.
Имя воина было известно всем и каждому: Беллхап Саттлстон Вирлдесс аг-Мираклот ру-Кононсон. Друзья, которые вскоре после знакомства отворачивались от бойца, называли его Хапом. Разумеется, он был варвар. Цивилизованный человек повёл бы себя разумнее и благороднее: не стал бы прикасаться к Глирендри и убивать спящую женщину. Хап же поступил именно так — и стал обладателем меча. Или наоборот: меч стал хозяином Хапа.
Чародей узнал о приближении гостей задолго до того, как увидел их. Он трудился в своей пещере в склоне холма и вдруг ощутил неясную тревогу.
— Гости, — проговорил он. По спине побежали мурашки.
— Я ничего не слышу, — отозвалась Шарла, деревенская девушка, которая жила вместе с Чародеем и в тот день убедила его научить её нескольким простым заклинаниям. Однако в её голосе сквозило беспокойство.
— Разве ты не чувствуешь, как поднимаются волосы на затылке? Это сработало предохраняющее заклятие. Подожди, я проверю. — Чародеи посмотрел на некую вещицу, похожую на поставленный на ребро серебряный обруч. — Надвигается беда, Шарла. Тебе нужно уходить отсюда.
— Но… — Шарла взмахом руки указала на стол.
— Ничего страшного. Закончим в другой раз. Такое заклинание не представляет опасности, — ответил Чародей. Речь шла о заклинании против любовных чар, не то чтобы очень простом, но вполне безобидном и действенном. Он ткнул пальцем в луч света, сверкавший внутри обруча. — Опасность близка. По западному склону движется мощный источник маны. Значит, ты пойдёшь по восточному.
— А я не могу помочь? Ты же кое-чему меня научил.
— Помочь? — колдун хрипло рассмеялся. — Ты не понимаешь, о чём говоришь. Это Глирендри. Взгляни на луч. Видишь, какой цвет, какая форма? Нет, уходи, и как можно скорее. На восточном склоне тебе ничто не угрожает.
— Пойдём со мной.
— Не могу. Глирендри на свободе, он подчинил себе какого-то олуха, которого я должен остановить.
Вдвоём они вышли из пещеры. Шарла переступила порог хижины, которую делила с колдуном, накинула платье и нехотя побрела вниз по склону. Чародей торопливо собрал всё, что могло понадобиться, и следом за девушкой покинул дом.
Тем временем незваный гость преодолел приблизительно половину пути до вершины. То явно был человек: высокий, широкоплечий мужчина, который сжимал в руке нечто длинное, поблёскивавшее на солнце. От того места, где стоял Чародей, его отделяло минут пятнадцать ходьбы. Колдун вновь поставил на ребро серебряный обруч.
Сквозь обруч клинок виделся ослепительно яркой иглой, искрящейся маной. Всё правильно, это Глирендри.
Надо было сказать Шарле, чтобы она предупредила Братство. У неё бы получилось. Впрочем, уже поздно.
Белый свет, исходивший изнутри обруча, резал глаза.
Да, луч был белым, в нём не проглядывало ни вот столько зелёного, из чего следовало, что воин не пытался защитить себя предохраняющими заклятиями. Выходит, он не волшебник и, вдобавок, изрядно глуп. Интересно, знает ли он хоть что-нибудь о Глирендри?
Впрочем, какая разница? Тот, кто владеет клинком, неуязвим: его не возьмут никакие чары, кроме чар самого Глирендри. По крайней мере, так утверждала молва.
— Посмотрим, — проговорил Чародей, порылся в своём добре и извлёк из кучи деревянный предмет в форме окарины, сдул с него пыль, стиснул предмет в кулаке и направил на склон холма.
Он немного помедлил. Заклинание верности было простым и безопасным, однако имело побочный эффект: ослабляло умственные способности жертвы.
— Самооборона, — успокоил себя Чародей и дунул в окарину.
Воин продолжал идти всё тем же размеренным шагом. Ещё немного — и он достигнет вершины.
— Что ж, — промолвил Чародей, — ладно. — Он взял в руки металлический диск, а затем, покопавшись в куче диковинных предметов, достал обоюдоострый, отточенный нож, лезвие которого украшала затейливая надпись на неизвестном языке.
На вершине холма бил ключ, дававший начало ручью, бежавшему по склону мимо хижины Чародея. Воин остановился на дальнем его берегу, опёрся на меч и уставился на колдуна. Дышал он с натугой — подъём оказался не из лёгких.
Чародей видел перед собой изборождённую шрамами гору мышц. Ему показалось несколько странным, что у такого молодого человека столько шрамов. Впрочем, они, похоже, нисколько не беспокоили воина. По-видимому, тот был здоров, как бык. Тёмно-синие блестящие глаза варвара были посажены чересчур близко.
— Я Хап, — заявил воин. — Где она?
— Ты имеешь в виду Шарлу? Какое тебе до неё дело?
— Я пришёл освободить её, старик. Слишком долго ты…
— Эй, погоди! Шарла моя жена.
— Ты опорочил девушку, лишив её чести, заставил…
— Шарла оставалась со мной по собственной воле!
— Думаешь, я поверю? Чтобы такая красивая девушка могла полюбить дряхлого старика?!
— Я что, выгляжу дряхлым?
Чародей вовсе не походил на старика. Он казался зрелым мужчиной, лет на двадцать постарше Хапа, которому не уступал ни ростом, ни телосложением. Выходя из хижины, он не позаботился об одежде. Спину его украшали не шрамы — красно-зелёно-золотистая татуировка — изысканный пятиугольный узор, который словно зачаровывал своими переплетающимися линиями.
— Вся деревня знает твой возраст, — сказал Хап.
— Тебе две сотни лет, если не больше.
— Хап, — проговорил Чародей. — Беллхап как-тебя-там ру-Кононсон. Я вспомнил: Шарла рассказывала мне, что ты привязался к ней, когда она последний раз спускалась в деревню. Надо было мне сразу что-нибудь предпринять.
— Старик, ты лжёшь. Ты зачаровал Шарлу. Всем известно, какой силой обладает заклинание верности.
— Я не пользуюсь им. Не хочу побочных эффектов. Кому понравится, что его окружают дружелюбные олухи? — Чародей указал на Глирендри. — Ты знаешь, что у тебя в руке?
Хап мрачно кивнул.
— Тогда тебе не мешает поостеречься. Может быть, ещё не слишком поздно. Попробуй переложить меч из правой руки в левую.
— Я уже пробовал. Ничего не получается. — Хап взмахнул шестидесятифунтовым клинком, который со свистом рассёк воздух. — Я не могу избавиться от него, даже когда ложусь спать.
— Значит, слишком поздно.
Сверкнула ослепительная вспышка.
Достигнув холма, метеорит уменьшился в размерах до бейсбольного мяча. Он должен был угодить Хапу прямиком в темечко, однако взорвался на долю секунды раньше. Когда сияние померкло, обнаружилось, что варвар стоит в кольце маленьких кратеров.
У воина отвисла челюсть. Потом он закрыл рот и двинулся вперёд. Меч тихонько загудел.
Чародей повернулся спиной.
Хап скривил губы — мол, ну и трус ты, братец, — а затем вдруг отскочил. От спины колдуна отделилась тень.
Тень была настолько чёрной и плотной, как будто отражалась на стене лунной пещеры, внутрь которой проник луч солнца. Она опустилась на землю, оторвалась от Чародея — подобие «глазка» на двери в кромешную тьму, какая наступит с гибелью мироздания, — выпрямилась и прыгнула.
Глирендри действовал словно по собственной воле. Он рассёк демона сначала вдоль, потом поперёк; тот как бы врезался в невидимый щит, но, умирая, всё ещё пытался дотянуться до Хапа.
— Умно, — выдохнул варвар. — На спине пентаграмма, в пентаграмме демон. Умно.
— Но бесполезно, — ответил Чародей, — поскольку не сработало. Другое дело Глирендри, но владеть им — сущее безумие. Я снова тебя спрашиваю: ведаешь ли ты, что держишь в руке?
— Могущественнейший из всех клинков. — Хап воздел меч над головой. Правая рука воина была длиннее и мускулистее левой — над ней явно потрудился Глирендри. — С таким мечом я могу не опасаться ни волшебников, ни ведьм и не просить о помощи демонов. Мне пришлось убить женщину, которая любила меня, но я с лёгкостью заплатил её жизнью за этот клинок. Когда я воздам тебе по заслугам, Шарла станет моей, и…
— Она плюнет тебе в глаза. Послушай меня. Глирендри — настоящий демон. Если ты наделён хотя бы крупицей здравого смысла, то самое время отрубить себе руку.
— Ты хочешь сказать, что в мече сидит демон? — уточнил Хап, который, похоже, слегка забеспокоился.
— Пораскинь своим умишком, остолоп! Этот меч — не из металла. Он — демон, пленённый демон, который порабощает тех, кто им владеет. Если ты не избавишься от него, то за какой-нибудь год состаришься и умрёшь. Его пленил колдун из северных земель, который потом отдал клинок одному из своих приспешников, Джерри откуда-то-там. Джерри покорил половину континента, после чего впал в старческое безумие и умер.