[5] Впрочем, это не моя область.
Пилюльники, жукообразные существа, похожие на облатку — в два с половиной фута длиной и снабжённую бесчисленным количеством лапок, — никогда не встречались поодиночке. Они были покрыты прочной серебристой бронёй, которая смыкалась намертво, когда они сворачивались в шар. Очутившись в вакууме, пилюльник мог запечатать себя в эту непроницаемую оболочку и дождаться спасения. Кимбер своими глазами видела, как это происходит: мгновенно и с оглушительным треском.
Пока доктор Ричардсон учила Эрика управлять звездолётом, он только раз глянул в сторону Кимбер. Мол, а тебе хоть что-нибудь понятно? И по-прежнему не заговаривал с ней. После инструктажа Эрик ежедневно, едва доктор Ричардсон покидала кабинет, усаживался за тренажёр. Если Кимбер выражала желание «полетать», он уступал ей кресло пилота, но сам куда-нибудь уходил.
За день до отлёта всё изменилось. Он стал таким въедливым, когда дело касалось припасов и снаряжения, что Кимбер пришлось напомнить ему о том, кто из них главный. Эрик не уступил: В результате доктор Ричардсон поднялась на борт и прочла лекцию о субординации и уважении к командиру.
«Звёздный Топограф — II» не был собственностью станции «Свобода». Пилюльники как бы сдали его в аренду вместе с основным кораблём и имели право востребовать назад, уведомив о своём желании за десять месяцев. А без этого модуля шаттл превращался в кусок железа.
Но Кимбер научилась пилотировать корабль на тренажёре, а Эрик «летал» ещё лучше. Пусть политиканы беспокоятся о контрактах с внеземными цивилизациями, образ мыслей которых не понимают — Кимбер были нужны только звёзды и космос.
Они больше не думали о гравитационных полях, пересекающихся орбитах и сложных манёврах. Эти дни миновали. Эрик просто нацелил корабль прочь от Солнца и полетел. Величайший момент в жизни Кимбер — и Эрика тоже — прошёл в суете всяких формальностей и полном молчании.
Утром второго дня они сидели в кабине управления. Корабль шёл с небольшим ускорением, и сила тяжести была вдвое ниже земной. Кимбер любовалась величественным зрелищем двух полумесяцев, плывущих среди россыпи звёзд. Эрик лично сварил кофе — сложная процедура, потому что кофеварка была сконструирована для почти нулевой гравитации — и принёс Кимбер чашку.
— Капитан?
— Я думала, что буду на твоём месте, — сказала Кимбер.
— Знаю. Я тоже так думал. И что же ты сделала такого, чтобы, они тебя выбрали?
— Сам знаешь. Конечно, он знал. Ничего.
— Дженис считает, что и я вполне мог бы справиться. Но вчера она напомнила мне, что треи — не люди. У них совсем иной взгляд на то, какими качествами должен обладать командир.
— Или команда, — Кимбер задумалась, подбирая слова. — Сейчас между нами всё не так, как было во время учёбы. А ведь как я тебя ненавидела, когда год назад ты бросил Джули! Она была просто убита…
— Она притворялась…
— Или меня, ещё раньше.
— Я тебя не…
— Ладно, оставим это. Пусть я не рассчитывала стать командиром, но я им стала. На моём месте, Эрик, ты из кожи бы лез, доказывая, на что способен. У нас есть шанс создать себе имя. Получить известность. И я намерена им воспользоваться.
— Тут я целиком с тобой согласен, капитан… Но кое-что мне по-прежнему не нравится.
— То, что меня назначили командиром?
— И это тоже.
— Ну, а я пока на седьмом небе от счастья, — она присела за маленький столик и начала осторожно прихлёбывать горячий кофе: со стороны Эрика это была невиданная любезность. — А теперь давай посмотрим, не изменился ли список дел на сегодня, пока мы болтали.
Девять дней «Звёздный Топограф» набирал нужную скорость. Большого внимания корабль не требовал. Помещения были просторными, и практиканты за многие годы добавили немало удобств.
Эрик и Кимбер забавлялись с инопланетным телескопом, учились им пользоваться и рассматривали в него сначала пояс астероидов, а потом — Сатурн и Ио. Им даже удалось разглядеть крошечную базу на Титане. Зрелище было необыкновенное.
Верификационная линия занимала почти всё пространство между двумя люками в нижнем отсеке шаттла и представляла собой почти правильный куб с большим отверстием в центре, диаметром полметра. Грани куба были покрыты ажурной резьбой. Одни её элементы служили гнёздами для подключения камер и датчиков, другие — кнопками, вызывающими на экран тот или иной вид виртуальной клавиатуры, а некоторые, возможно, были просто узором.
Над центральным отверстием красовался витой символ, означающий НЕ ТРОГАТЬ. Этот символ, напоминающий корректорский значок удаления, похоже, был в ходу у всех звёздных рас. Из-за какой-то оптической иллюзии при взгляде на отверстие создавалось впечатление, что оно глубже, чем позволяют размеры шаттла. Доктор Ричардсон, непонятно почему, называла эту дыру «резонансной впадиной».
«Безусловно, её пытались исследовать, — говорила она. — Но как именно и с каким результатом, мне неизвестно. Не советую вам совать в неё руки».
Эрик, как одержимый, играл с BЛ. Кимбер уже доводилось видеть его в таком состоянии. На первом курсе из-за компьютерных игр он даже ненадолго съехал с первого места, и ей пришлось с ним серьёзно поговорить. Но теперь ставка была куда выше. Когда Эрик находил в себе силы оторваться от ВЛ, на его место усаживалась Кимбер. Линия давала доступ к огромному количеству «библиотек», из которых только одна была земной — информационный центр Смитсоновского института в Вашингтоне. Остальные кружились вокруг неведомых звёзд. Кимбер обнаружила кучу ошибок в переводе, неверных ссылок и адресов, а когда наконец добилась чего-то, оказалось, что в этом море информации проще утонуть, чем выудить из него что-то полезное. Как Эрик с этим справляется?
Зато она выяснила, что с помощью ВЛ можно связаться с кораблём треев под названием «Фембрлиш», и теперь частенько обменивалась шутками с Альтаредом. Альтаред, помощник посла в Организации Объединённых Наций, приезжал в институт, чтобы отобрать команду на Трин; но «Фембрлиш» никогда не приближался к Солнечной системе. Он должен был встречать их у Трина. А до Трина было ещё много световых лет.
Альтаред снабдил её кодом для доступа к информационной базе на своей родной планете. Эрик через плечо Кимбер смотрел, как она пытается разобраться в принципе её организации. Это было убийственно трудно. Предки треев жили в пещерах и со временем научились превращать их в сеть лабиринтов размером с небольшой город. Безусловно, это не могло не отразиться на образе их мышления. Они обожали подземные «муравейники» на Марсе и сами вызвались помогать марсианской колонии. Трин они собирались переделать в соответствии со своими вкусами. Это был их первый межзвёздный проект.
К сожалению, не было никакой возможности проверить, позволяет ли ВЛ связаться непосредственно с Повелителем… или с расой Повелителей, Советом Миров, программой искусственного интеллекта — одним словом, с источником тех законов, которым обязаны повиноваться даже самые развитые цивилизации. Кимбер попробовала — и отказалась от дальнейших попыток. Такое чувство, что пытаешься лбом пробить стену…
На орбите Урана, но на большом расстоянии от самой планеты, Эрик приготовился произвести эффект смещения. Кимбер попросила его подождать, чтобы она успела поговорить с Альтаредом, но как раз на середине их разговора Эрик сделал свой ход. Звёзды вокруг корабля закружились и тут же исчезли, но экран с Альтаредом — и сам Альтаред — даже не мигнул.
Затаив дыхание, Кимбер ждала, когда звёзды вернутся. И звёзды возникли — миллиард белых точек, рассеянных за иллюминаторами шаттла. Одна была ярче других. Тринстар, солнце Трина.
— Готов продать себя в вечное рабство, лишь бы узнать, как эта штука работает, — пробормотал Эрик.
Теперь оставалось лишь войти в систему и, сбросив скорость на отрицательной тяге, лечь в дрейф чуть выше плоскости эклиптики. Тринстар был окружён плотным поясом астероидов; этот пояс представлял опасность для навигации, зато был незаменим в качестве источника сырья и, возможно, мог упростить процесс терраформирования.
Белая точка в пространстве — замороженная планета — постепенно превращалась в белую жемчужину. «Звёздный Топограф» лёг на орбиту, прежде чем на экранах начала проявляться топография поверхности Трина. Возвышения и углубления — рельеф не менее ярко выраженный, чем земной — под ледяной коркой выглядели чередованием светлых и тёмных теней. Вершины гор, прорвавшиеся сквозь ледяные водовороты, казались россыпью чёрного жемчуга на белой скатерти. Чуть сбоку, в зоне дифракции, притулилось разрисованное красными и чёрными полосами пасхальное яичко с отверстиями причудливой формы в «скорлупе». «Фембрлиш». Дрейфуя, он постепенно уходил за край планеты.
С невесомостью Кимбер справилась быстро: главное — правильно воспринимать вещи. «Я не падаю, — сказала она себе. — Я плыву». Паря у иллюминатора, она смотрела на Трин, словно богиня, озирающая свой мир. Она любовалась Трином не меньше пятнадцати минут и только потом сообразила, что нужно достать из кармана электронный секретарь и записать свои впечатления.
Эрик поплыл вперёд. Кимбер не стала его останавливать, даже не окликнула. Его подчёркнутые старания сохранить дистанцию уже успели ей надоесть.
Корабль треев начал дрейфовать в обратном направлении… Ну конечно! Эрик согласовал курс. Серебристый цилиндр выплыл из тёмно-красного ореола и, покрутившись, приник к воздушному шлюзу шаттла.
Инструкция предписывала, чтобы один из них оставался на борту. Кимбер поплыла к шлюзу, а Эрик с обиженным видом остался на шаттле.
Попав на корабль треев, она пошла по лабиринту извилистых коридоров шириной не более полутора метров: если бы Кимбер развела руки, то коснулась бы стен. Золотистая полоска на полу отмечала фарватер — зону искусственной гравитации. Сойдя с неё, Кимбер тут же взлетела бы. Мимо проплывали треи; казалось, они не замечают гостьи, но никто ни разу её не задел. На треях были скафандры — не для работы в вакууме, а просто защитные. Конечности инопланетян сгибались в суставах под непривычным углом; за исключением этого треи выглядели почти как люди. Она встретила не меньше десятка членов экипажа, прежде чем коридор внезапно расширился.