Угольный Мешок был межзвёздным скоплением газа и пыли, небольшим, по меркам таких образований, — восемь-десять парсеков протяжённостью, — но довольно плотным, и располагался достаточно близко к Новой Каледонии, чтобы закрывать собой четверть неба. Где-то по другую сторону Мешка находились Земля и столица Империи, Спарта, обе безнадёжно невидимые. Угольный Мешок заслонял большую часть Империи, но служил отличным бархатным фоном для пары близких и ярких, как бриллианты, звёзд. Одна из которых весьма существенно преобразилась.
Лицо Поттера тоже преобразилось. Глаза полезли из орбит. Тяжёлая челюсть отвисла до предела. Он дурак дураком уставился в небо, словно видел его в первый раз. Потом, внезапно повернувшись, бросился в дом.
Когда Элис вошла в спальню, он звонил Эдвардсу.
— Что случилось? — воскликнула жена. — Они пробили защиту?
— Нет, — бросил Поттер через плечо. И неохотно добавил: — Что-то случилось с Мошкой.
— О Господи!
Элис разозлилась не на шутку, Поттер не мог этого не видеть.
— Цивилизация рушится прямо нам на голову, а он носится со своими звёздами!
Элис не любила звёзды.
Эдвардс ответил. Он появился на экране голый по пояс, взъерошенные кудри напоминали разорённое птичье гнездо.
— Какого чёрта… Тэд. Я мог бы догадаться. Тэд, ты хоть знаешь, который час?
— Знаю. Выйди на улицу, — приказным тоном сказал Поттер. — Погляди на Мошку.
— На Мошку? На Мошку?
— Да. Она стала сверхновой! — заорал Поттер.
Эдвардс застонал, потом вдруг сообразил. Не дав отбоя, он бросился прочь от экрана. Поттер протянул руку и нажатием кнопки сделал окно спальни прозрачным. Мошка была на месте.
Даже без такого превосходного фона, как Угольный Мешок, Глаз Мурчисона был бы самым ярким объектом на небосклоне. Поднявшись над горизонтом, Угольный Мешок напоминал силуэт человека в капюшоне: голова и плечи; смещённый от центра красный сверхгигант казался внимательным и злобным глазом. Университет вырос из обсерватории, основанной для изучения этого сверхгиганта.
В глазу была мошка — маленький жёлтый сосед-карлик, крошечный и тусклый, малоинтересный. Во Вселенной полно жёлтых карликов.
Но нынче ночью Мошка превратилась в ярчайшую зелёно-голубую точку. Её яркость почти сравнялась с яркостью Глаза Мурчисона, и она горела чистым сильным светом. Глаз Мурчисона был белым с явственным красным оттенком, а вот Мошка теперь стала сине-зелёной — бескомпромиссно, просто невероятно зелёной.
Эдвардс вернулся к телефону.
— Тэд, это не сверхновая. Ничего подобного никогда не бывало. Тэд, нам нужно добраться до обсерватории!
— Знаю. Жду тебя там.
— Я хочу поработать со спектроскопом.
— Отлично.
— Господи! Надеюсь, это не завершится слишком быстро! Думаешь, нам удастся сегодня прорваться?
— Если перестанешь болтать, мы скоро это узнаем.
— Что? Ах да.
Эдвардс дал отбой.
Бомбардировка началась, когда Поттер садился на мотоцикл. В небе появились огненные полосы, словно следы очень больших падающих звёзд; но эти полоски не гасли, а тянулись до самого горизонта. В стратосфере образовывались и исчезали облака, очерчивая ударную волну. У горизонта долго висело свечение, потом постепенно померкло.
— Чёрт, — шёпотом, но с чувством выругался Поттер.
Он завёл мотор. Война почти не коснулась профессора — вот только у него не стало новоирландских студентов. Он даже скучал по некоторым из них. Например, по тому парню из Кохана, который…
Целая пригоршня звёзд упала, словно взрывающиеся огни салюта. Над головой горело нечто похожее на новую звезду. Падающие звёзды мигнули и погасли, но новые и новые огни продолжали вспыхивать, быстро меняя цвет, уже после того, как пропали облака, отмечавшие фронты ударных волн. Ночь прояснилась, и Поттер увидел, что стало с луной.
Что Новая Ирландия могла обстреливать на новошотландской луне?
Поттер мигом это понял.
— Сволочи! — выкрикнул он в небо. — Сволочи и жалкие предатели!
Последнее пятно света рдело, угасая.
С рёвом огибая угол Эдвардсова дома, Поттер кричал:
— Предатели разбомбили главный телескоп! Ты видишь? Весь наш труд!..
Он забыл о телескопе на заднем дворе Эдвардса.
Это был хороший телескоп, и он влетел Эдвардсу в копеечку, хотя весил всего четыре килограмма. Телескоп был портативный. «В особенности, — любил добавить Эдвардс, — если сравнивать с главным телескопом».
Купить телескоп Эдвардсу пришлось после того, как у него треснуло четвёртое самодельное зеркало и его жена, ныне покойная, выступила с ультиматумом: ей-де надоело вычищать из ковра «Новая жизнь» полировочный порошок «Карбо-200».
Сейчас Эдвардс повернул голову от окуляров со словами:
— Смотреть там особенно не на что.
И не обманул. Ничего примечательного. Глазам Поттера предстал чистый аквамариновый круг.
— А вот это стоит увидеть, — продолжил Эдвардс. — Ну-ка подвинься…
Он поместил перед окуляром листок чистой бумаги, а потом пустил луч через прозрачную призму.
Призма разложила луч и бросила на бумагу веер радуги. Но радуга была едва видной, блёклой и исчезала в единой полоске аквамарина; зато эта последняя сияла вовсю.
— Одна линия, — хмыкнул Поттер. — Монохромный свет?
— Я говорил тебе, что это не сверхновая.
— Сам вижу. Тогда что это? Луч лазера? Но такое может быть только искусственным. Господи! Что за необычная технология!
— Ох, прекрати, — прервал Эдвардс его монолог. — Я сомневаюсь в искусственном происхождении. Свечение слишком сильное.
Голос у него был довольный.
— Мы наткнулись на нечто новое. Мошка каким-то образом начала испускать когерентный свет.
— Это невозможно…
Эдвардс разозлился. К тому же это был его телескоп.
— Тогда что это, по-твоему? Какие-то типы просят о помощи? Но если у них в руках такая мощь, почему они не отправили корабль? Он прилетел бы на тридцать пять лет раньше!
— Да ведь из Новой Каледонии к Мошке нет трековой линии! Даже теоретически такой возможности нет. Единственная линия к Мошке начинается внутри Глаза. Забыл, что Мурчисон специально искал другую трековую линию, но так и не нашёл? Мошка в полной изоляции.
— А тогда откуда там взялась колония? — с торжеством спросил Эдвардс. — Рассуждай логически, Тэд. У нас тут природный феномен, нечто новое в звёздных процессах.
— Но вдруг это чей-то призыв?
— Будем надеяться, что нет. Всё равно мы не сможем им помочь, даже если бы трековая линия нам была известна! В системе Новой Каледонии нет межзвёздных кораблей, и вряд ли они появятся до тех пор, пока не кончится война.
Эдвардс поглядел на небо. Луна была маленьким неровным полудиском; на тёмной половине ало дотлевал кратер. В вышине пламенела яркая фиолетовая полоска. Фиолетовое свечение стало раскалённым, засияло белизной, затем исчезло. Где-то в космосе погиб военный корабль.
— Да ладно, — проговорил Эдвардс. — Если кто-то зовёт нас оттуда, он готов ждать до опупения. Если хочешь, можем поискать модуляции в луче. Если луч не модулированный, ты наконец успокоишься? Да или нет?
— Успокоюсь, — пообещал Поттер.
В 2862 году по эту сторону Угольного Мешка не было межзвёздных кораблей. На другой стороне, в окрестностях Круциса и Столицы, по трековым линиям между звёздами к управляемым Спартой мирам курсировал небольшой флот. С каждым годом лояльных кораблей и миров убавлялось. Лето 2862-го для Новой Шотландии выдалось печальным. День ото дня всё меньше народу выбиралось за тёмный купол, защищающий город; к ночи жители неизменно возвращались. Лишь считанные единицы наблюдали восход Угольного Мешка.
Восход Человека в Капюшоне был загадочным и зловещим; силуэт, чрезвычайно напоминающий человека, прикрывшего голову капюшоном, отмечала единственная яркая искра двуцветного глаза. Сейчас Мошка горела так же ярко, как Глаз Мурчисона. Но кто сегодня станет слушать Эдвардса и Поттера и их бредовые рассказы о Мошке? Ночное небо стало полем боя, смотреть на него было попросту опасно.
Война шла уже не за Империю. В системе Новой Каледонии война продолжалась потому, что никак не могла остановиться. Понятия «лоялист» и «повстанец» утратили смысл, но это мало кого волновало, покуда с неба продолжали падать бомбы и подбитые корабли. Астрономический факультет университета по-прежнему возглавлял Генри Моррисси. Он пытался уговорить Поттера и Эдвардса вернуться под защиту Поля Лэнгстона. Однако декан преуспел единственно в том, что Поттер согласился отправить туда жену и двух сыновей. У Эдвардса родственников не было. В итоге двинуться отсюда отказались оба. Моррисси согласился с ними — с Мошкой что-то происходит, — но не верил, что причину можно определить человеческим глазом.
Поттер славился своим маниакальным энтузиазмом. Факультет предоставил им с Эдвардсом оборудование. В основном это были временные, импровизированные приспособления, тем не менее позволяющие получить кое-какие данные. Со стороны Мошки бил лазерный луч невероятной мощности. Создание источника такой энергии представляло собой чудовищно сложную задачу, и пойти на это могли с единственной целью: передать сообщение.
Но самого сообщения почему-то не было. Луч не был модулированным. Луч не менял цвет, не мигал, не менял интенсивности — ничего. Это был чудесный, ровный, невероятно мощный луч когерентного света.
Поттер надеялся, что свечение расширится до какого-то контура, и часами смотрел в телескоп. Эдвардс ничем не мог ему помочь. Его настроение менялось от злорадного, хоть и вежливого, торжества (удалось доказать свою точку зрения!) до проклятий, которые он бормотал, пытаясь исследовать новый «звёздный процесс» при помощи непригодного для этой цели оборудования. Сходились астрономы в одном: опубликовать их исследования необходимо, но невозможно.
Однажды ночью ракета взорвалась у самой границы чёрного купола. Поле Лэнгстона, защищавшее университет, вобрало всю обрушившуюся на него эне