«Дерзкий» вновь поразил цель, и Поле имперского линкора налилось пурпуром. Последовало ещё одно попадание. Защита имперских озарилась жёлтым, потом зелёным; пока неприятель остывал, а цвет смещался в сторону красного, новое попадание превратило зелёное свечение в голубое.
— Торпеды! — выкрикнул Колвин, но главный компьютер уже засёк вражеские ракеты. Стая небольших снарядов устремилась в сторону ослеплённого врага.
— Непрерывный огонь! — крикнул Колвин. — Выпустить всё, что есть!
Если удастся не дать врагу прозреть и засечь положение «Дерзкого», они получат возможность безостановочно поражать неприятельское Поле зарядами, накачивая его энергией, пока одна из торпед не прорвётся к корпусу. Если торпед хватит, дело выгорит.
— Непрерывный огонь!
Свечение, закрывающее имперский линкор, налилось синевой; цвет этого сияния постепенно менялся на фиолетовый.
— Господи, мы сейчас их одолеем! — вскрикнул Колвин.
Враг снова предпринял манёвр уклонения, но лазеры наведения «Дерзкого» неотвязно следовали за ним, высвечивая среди звёзд раскалённое Поле имперского корабля. Потом экраны погасли.
Колвин в ярости заколотил по клавишам. Тщетно. «Дерзкий» ослеп.
— Глаза! Куда он нам попал?
— Не знаю, — голос Сусака дрожал от страха. — Шкипер, есть проблемы с сенсорами. Я отправил ремонтников наружу, но они не отзываются…
Халлек подал голос:
— Один из имперских челноков подобрался к нам и ударил торпедами.
Ослеплены.
Колвин смотрел на индикатор цвета защиты. Ярко-оранжевый и жёлтый, зелень тоже присутствует. Колвин приказал начать последовательность манёвров случайного уклонения, и по коридорам разнёсся сигнал, оповещающий о резких ускорениях. Неприятель наверняка тоже ничего не видит. Теперь весь вопрос в том, кто прозреет первым.
— Мне нужны глаза, немедленно! — распорядился Колвин.
И сам поразился спокойствию своего голоса.
— Я работаю над этим, — ответил Халлек. — Здесь у меня есть минимальная возможность для наблюдений. Я постараюсь определить местонахождение врага.
— Найди их и нацель пушки, — скомандовал Колвин. — Что с компьютером?
— У меня нет никаких данных о тяжести повреждений автоматики, — ответил Халлек. — Мои ребята восстанавливают внутреннюю связь, ещё один отряд я отправил на корпус, разобраться с антеннами, — но никому неохота вылезать наружу и работать там.
— Что значит «неохота»? — взревел Колвин.
Кого волнует, чего хотят и чего не хотят матросы? Ведь корабль в опасности!
«Дерзкий» продолжал идти курсом случайного уклонения; ускорение, торможение и невесомость непрерывно чередовались. Рывок, ускорение, остановка, поворот, рывок…
— По нам снова попали. — Сусак был перепуган не на шутку.
— Грег! — крикнул Колвин.
— Больше маневрировать не могу. Принимайте управление, шкипер.
Смертоносный огонь не прекращался и настигал «Дерзкий» после каждого манёвра, хотя крейсер вертелся словно жук на булавке. Отчёт о повреждениях звучал как некролог.
— Частичная пробоина, повреждён вспомогательный двигательный отсек. Три пробоины в районе пятого бака с горючим, утечка водорода в космос. Пробоина в районе комнаты отдыха.
Когда Поле запылало невыносимо голубым огнём, компьютер заглушил двигатели. «Дерзкий» мёртвым грузом повис в пространстве. Корабль продолжал двигаться со скоростью более ста километров в секунду, но манёвры и ускорение теперь были ему недоступны.
— Что-нибудь видите? — спросил Колвин.
— Секундочку, — ответил Халлек. — Вот. Ай-яй-яй. Антенна не продержалась и полсекунды. Имперский весь жёлтый. Он у нас за кормой, на четверть румба, и продолжает обстрел. Хотите, повернусь к нему главным двигателем? Можно попробовать ударить по ним реактивной струёй.
Колвин окинул взглядом экраны.
— Нет. Нужно беречь энергию.
Капитан ещё секунду рассматривал экраны, потом провёл рукой по ряду кнопок. Все системы «Дерзкого», не имеющие жизненно важного значения, были отключены. Для поддержания Поля Лэнгстона необходима была энергия, и чем больше энергии Поле поглотило извне, тем больше энергии требовалось изнутри для предотвращения распада Поля с излучением всего накопленного. Местные перегрузки приводили к прожогам, локальному исчезновению Поля, в результате чего пучки высокоэнергетических фотонов выжигали дыры в корпусе. Само Поле было близко к полному разрушению, а в этом случае накопленной в нём энергии сейчас хватит, чтобы испарить «Дерзкий». В космосе полное поражение означает мгновенную лёгкую смерть. На экранах полыхало тёмно-синее зарево, а у «Дерзкого» не оставалось энергии на то, чтобы вести ответный огонь или запустить двигатели. Каждый эрг был необходим для элементарного выживания.
— Нам придётся сдаться, — объявил Колвин. — Подготовьте сообщение.
— Я запрещаю!
Да, Колвин на несколько минут забыл о политофицере.
— Я запрещаю! — снова крикнул Джерри. — Капитан, вы отстранены от командования. Командор Халлек, приготовьтесь к атаке! Мы не позволим неприятелю ступить на нашу территорию!
— Я не могу выполнить ваш приказ, сэр, — осторожно ответил Халлек.
После, при расшифровке записи, помощника капитана обвинят в предательстве — а сам Колвин стал изменником в тот миг, когда отдал приказ сдаться.
— Вам придётся атаковать, капитан, — тихо сказал Джерри. — Посмотрите на меня, Колвин.
Герб Колвин повернулся и увидел в руке Джерри оружие.
Пистолет, но не ультразвуковой и не стреляющий отравленными стрелками, как у тюремной охраны. Ничем таким боевую броню не взять. Это было пулевое оружие. Похожее на небольшой ракетомет, но скорее всего пулевое. Замечательно подходящее для условий космоса.
— Подготовьте сообщение о сдаче, — повторил Колвин.
И указал на Джерри. Политофицер обернулся, но было поздно — старшина-рулевой прижал его руку с оружием к боку. Старшина-посыльный при мостике одним прыжком перемахнул через кресло и выхватил из руки политофицера пистолет.
— Да я вас расстреляю! — завизжал Джерри. — Вы предали всё. Наши дома, наши семьи…
— Предпочитаю быть расстрелянным за сдачу корабля, — ответил Колвин. — Кроме того, имперские, скорее всего, шлёпнут нас обоих. Как предводителей предателей, сами понимаете. Но у меня есть возможность спасти команду.
Джерри промолчал.
— Мы всё равно что мертвы, Джерри. Единственная причина, по которой имперские ещё не добили нас, такова: мы до того беспомощны, что их капитан больше не хочет тратить на нас торпеды, а даёт шанс сдаться. У него ведь есть возможность уничтожить нас в любую секунду.
— Но можно же повредить их корабль. Можно забрать его с собой или сделать так, чтобы его добил наш флот.
— Я бы это сделал, будь оно возможно. Но мы не способны стрелять. Не знаю, быть может, наши торпеды прорвались, а может, и нет. В любом случае, их оказалось недостаточно, поскольку имперские продолжают нас обстреливать. Теперь у них времени сколько угодно, чёрт подери! А нам нечем дать ответный залп, у нас нет энергии, чтобы запустить двигатели, и посмотрите на экраны! Фиолетовый цвет! Вы что, не понимаете, болван? Нас загнали в угол! Ещё чуть-чуть, неверный расчёт имперских — и, если Поле где-нибудь ослабнет, нас мигом не станет.
Джерри трясло от ярости.
— Может, вы и правы.
— Я знаю, что я прав. Как успехи, Сусак?
— Сообщение отправлено, — отрапортовал офицер-связист. — Нас пока не прикончили.
— Хорошо.
Что тут ещё скажешь…
Корабль в обстоятельствах «Дерзкого» — с экранами, ослепшими из-за перегрузки, под непрерывным градом торпед врага, чьё положение невозможно определить, — совершенно беспомощен; вдобавок «Дерзкий» получил тяжёлые повреждения. Располагая временем, можно было бы постепенно излучить энергию Поля в космос. Крейсер мог бы выдвинуть новые антенны и определить дислокацию противника. Экраны остыли бы, и к «Дерзкому» вернулась бы способность двигаться и вести огонь. Крейсер Республики уже получил серьёзные повреждения, но неприятель этого не знал.
Сдача в плен — дело сложное и требует соблюдения особого щепетильного ритуала. Как и всё связанное с подачей сигнала о готовности к сдаче, сама процедура была абсолютно надуманной: природа не наделила человека рефлексом сдачи в плен, у этого биологического вида не заложена в сознании информация о том, что спасение от смерти после неизбежного поражения всё-таки возможно. Среди высших форм жизни человек в этом отношении стоит особняком. Олени-самцы никогда не дерутся до смерти. Едва один олень начинает проигрывать, он сдаётся, и противник позволяет побеждённому оставить поле боя. Самцы трехшиповой колюшки, рыбки семейства карповых, воюют за самок, но видят, когда противник готов сдаться. Сиамские бойцовые рыбки никогда не преследуют неприятеля после того, как тот перестаёт растопыривать жабры.
Но человек развивался как животное вооружённое. В отличие от эволюции других видов, эволюция человека была тесно связана с использованием орудий труда и оружия; оружие позволяет убивать на гораздо большем расстоянии, за пределами досягаемости. В руках поверженного противника оно по-прежнему способно таить опасность. Как говорят шотландцы, первым делом отбрось подальше меч врага, ведь он может выхватить его, даже стоя на коленях.
«Дерзкий» выдвинул единственную антенну, простейшую, способную передавать только радиосигнал. Появление любых других сенсоров могло быть воспринято как проявление враждебности и повлечь за собой полное уничтожение. Имперский капитан проследил за действиями «Дерзкого» и передал инструкции.
Между тем последнюю волну торпед перенаправили мимо «Дерзкого». Колвин торпед не видел. Но понял, что те отозваны, когда пришло сообщение следующего содержания: имперский корабль высылает офицера принять командование.
Колвин почувствовал, что напряжение отпускает его. Не найдись у них доброволец на эту роль, «Дерзкий» могли уничтожить.
Что-то массивное ударило в корпус. Шлюз уже был подготовлен к встрече посланника. Вошедший офицер держал в руках увесистый предмет — бомбу.