Этот чертов сон! Он ведь совсем не беспокоился, он просто был зол.
Салли уже встала и приготовила кофе. Под ее глазами образовались темные круги, а морщинки проглядывали на лице сильнее, чем обычно. Нет! Салли не казалась старой! Но ей уже и не двадцать. И этим утром это было особенно заметно.
— Не грусти! — сказал он, целуя ее. — Ты же знаешь, они летали и раньше! Восемь полетов, и никого еще не потеряли.
Внезапно, подсознательно, он пожалел о том, что сказал. Он начал громко смеяться.
— Ну я же знаю Дэна! Он сейчас сидит в капсуле, спокойный, как удав, единственный человек в этой стране, который…
Внезапно он прервался. Зазвонил телефон. Телефон. Они уже давным-давно отключили обычный телефон, чтобы избавиться от бесчисленного количества родственников, друзей, доброжелателей, репортеров и просто любопытных, а тот телефон, который звонил сейчас, служил прямой связью между ними и мысом Канаверал, откуда сейчас стартует ракета. Барнетт поднял трубку и, слушая, смотрел на Салли, замершую на месте с чашкой в руках, а затем сказал:
— Спасибо!
И повесил трубку.
— Это был майор Квидлей. Все хорошо, кроме погоды. Но они надеются, что облачность спадет. Дэн в порядке. Он посылает привет.
Салли кивнула.
— Мы сразу же узнаем, если они отменят полет.
— Надеюсь, этого не произойдет, — резко сказала Салли. — Я не думаю, что смогу пережить это еще раз.
Они выпили кофе, пошли в гостиную и включили телевизор. И вот она! Ракета! Одинокая и великолепная в тумане пустынного поля, блестящая под солнцем, охваченная клубами дыма, смотрящая ввысь, с нетерпением рвущаяся в облака.
И Дэн был там, сидящий в кресле, в шлеме, отделенный от людей и матери-Земли, смотрящий в небо, ожидающий одного-единственного слова, которое позволит ему нажать на кнопку и, услышав гром заработавших дюз, уверенными руками повернуть рычаги и помчаться в черную бесконечность, где звезды…
О Боже! Словесная ерунда! Бумажная ерунда! Но нет ни слов, ни бумаги в этом чертовом маленьком гробу! Это мой сын! Мой мальчик! Мой маленький беззубый малыш с синяками и ушибами на коленках! Он совсем не предназначен, чтобы управлять громом и ехать на молнии, как и ни один другой человек! Книжные герои были сделаны из стали, и они могли это, но Дэн — человек, он мягкий и хрупкий, он не должен быть там. Ни он, ни один другой человек. И все же в этом глупом сне я был зол, потому что не мог полететь тоже. Погода все еще не наладилась. Может быть, они отменят полет…
Кто-то из группы космонавтов что-то говорил, заполняя время, делая бесполезные заявления. Лица людей, толпы людей с детьми и собаками, с бутылками шипучки, с переносными стульями, в темных очках и безумных шляпах, которые пытается унести ветер, — все наблюдают.
— Меня от них тошнит! — фыркнул Барнетт. — Они что, думают, что это пикник?
— Они все с нами, Джим. Они болеют за него и за Шентца.
Барнетт сдался и пристыжено пробормотал:
— Ну хорошо. Но неужели им так необходимо пить лимонад?
Комментатор прижал наушник ближе к уху:
— Отсчет продолжается, дамы и господа! Время — минус 39 секунд. Все системы в норме. Облака расходятся, и вот показалось солнце.
Комментатор исчез с экрана. И на нем опять появилась ракета. Солнечные лучи разбивались и играли на ее блестящей металлической обшивке.
— Время — минус 30, и отсчет продолжается.
Барнетт подумал: «Лучше бы я описывал это, чем смотрел. Я описывал это сотню, две сотни раз. Корабль поднимается, окутанный пламенем, спокойный и уверенный, и ты знаешь, потому что ты пишешь об этом, что все будет так, как ты захочешь. И не будет никаких проблем».
— Время — минус 20. Отсчет продолжается. «Как жаль, — думал Барнетт, как жаль…» Он даже не знал, чего ему было жаль. Он сидел, уставившись в экран, и даже не заметил, как Салли поднялась и покинула комнату.
— Десять, девять — это тоже было взято из научной фантастики, обратный отсчет времени. Кто-то придумал это в фильме или рассказе несколько десятилетий назад, потому что решил, что это будет трогательно. И вот все это происходит на самом деле.
«С моим мальчиком…»
— Три, два, один — пуск!
«Из-под ракеты вырвались клубы дыма, но ничего не произошло. Совсем ничего. Но вот она начала подниматься, правда, намного медленнее, чем другие, за которыми я наблюдал. Что случилось…
Ничего. Пока ничего. Она все еще продолжает подниматься. Возможно, мне только кажется, что поднимается она медленнее, но где все эти эмоции, которые, как я был уверен, я должен бы испытать, описывая это столько раз? Почему я сижу здесь с выпученными глазами и с мокрыми от пота ладонями, ощущая легкую дрожь, всего лишь легкую…»
Сквозь непрекращающийся грохот раздался голос Дэна, быстрый и спокойный:
— Все системы в порядке. Все в норме. Как это выглядит оттуда, снизу? Красиво? Это хорошо…
Барнетт почувствовал беспричинный приступ отвращения. Как он может быть так спокоен, когда мы здесь сходим с ума? Неужели ему наплевать?
— Первая ступень отделилась… Вторая ступень… Все в порядке… — продолжал спокойный голос.
И Барнетт внезапно понял. Он спокоен, потому что выполняет работу, для которой его готовили. Это Дэн — профессионал, а не он! Все мы, писатели, кто мечтает и пишет о космосе, — всего лишь любители! Но теперь пришли настоящие профессионалы — смуглые, крепкие, молодые ребята, которые не размышляют о космосе, а летят в космос и покоряют его…
Белая стрела унеслась ввысь. И голоса, говорящие в ней и о ней. И вот она пропала из виду.
Салли вернулась в комнату.
— Старт был великолепен! — сказал Барнетт. Затем добавил, сам не зная почему: — Он улетел.
Салли села в кресло, не говоря ни слова, и Барнетт подумал: «Какая беседа могла бы получиться с мужчиной, который только что видел, как его сын умчался в космос?»
Голоса продолжали звучать, но напряжение спало. Похоже, все было хорошо. Все хорошо, хорошо. Они в пути…
Барнетт дотянулся до телевизора и выключил его. Словно дожидаясь этого момента тишины, снова зазвонил телефон.
— Возьми ты, дорогая, — сказал он, поднимаясь. — Все в порядке. По крайней мере на данный момент. Я могу вернуться к работе.
Салли улыбнулась ему той всепонимающей улыбкой, которой жены одаривают своих мужей: «Все в порядке! Продолжай притворяться! Со мной тоже все в порядке!»
Барнетт вернулся в свою рабочую комнату и закрыл дверь. Он взял в руки бутылку и опустился в кресло напротив незаправленной пишущей машинки и аккуратной стопки чистых желтых листов с одной стороны и исписанных с другой. Барнетт взглянул на них, а затем повернулся и посмотрел на полки, где мирно лежали его тридцатилетние труды в виде журналов и книг, его мечты, его любовь и пот, разочарования, которые были похожи на бумажные трупы.
Неожиданно он услышал голос:
«Ваши рассказы, конечно же, оказали определенное влияние на Дэна в выборе его профессии?»
— Нет! — громко сказал Барнетт и выпил.
«Разве не это подтолкнуло его… вашего сына полететь на Луну…»
Он вставил обратно пробку и отложил бутылку. Барнетт встал, подошел к полкам и, снимая поочередно свои сочинения, долго смотрел на их яркие обложки с космическими кораблями, мужчинами, женщинами в скафандрах и шлемах, нарисованные звезды и планеты.
Но вот он аккуратно положил их на место. Его плечи согнулись, и затем он сильно ударил кулаком по полкам с безмолвной бумагой.
— Черт бы вас всех побрал! — прошептал он. — Черт бы вас побрал…
ОСТРОВ КАРЛИКОВ
Когда большая волна ударила и окончательно залила яхту, Рассел прыгнул в воду, вынырнул и его опять захлестнули вспененные волны, несущиеся к берегу; он вновь вынырнул и энергичными движениями стал продвигаться к берегу, линию которого временами видел сквозь водяную завесу. У него шумело в ушах, он плыл, оставляя за собой заходящее солнце, заливавшее мир медным светом.
С усилием продвигаясь, он несколько раз смотрел вперед и видел, что берег приближается. Огромные волны, догоняющие сзади, несли его вперед большими скачками, но одновременно встречное придонное течение опутывало его, как змея, и тянуло за ноги. Рассел долго боролся, пока не почувствовал под ногами твердый песок и, споткнувшись, наконец, встал на ноги. Он оказался там, куда не достигали волны.
Рассел, ошеломленный борьбой со взбесившимся океаном, осмотрелся. Он стоял на берегу острова, длина которого, как ему казалось, была около трех миль. Поверхность острова, покрытая зеленью сикомор, дубов и кустарников, плавно поднималась к середине.
Сквозь рев волн Рассел услышал какой-то звук. Он повернулся и увидел, что со стороны покрытого деревьями острова, по узкой тропе к нему спешит человек с непокрытой головой и закатанными рукавами рубашки. Когда он подошел ближе, Рассел увидел, что это мужчина средних лет, с острым взглядом, седеющими волосами и лицом интеллектуала. Оно выражало беспокойство. Человек протянул Расселу руку.
— Дорогой мой! Я видел, как тонет ваша яхта, но прежде, чем прибежал сюда, все уже закончилось. С вами ничего не случилось?
— Нет, я только расстроен, — попытался улыбнуться Рассел. — Там, в Чарлстоне, меня предостерегали, что если я слишком удалюсь от берега, меня захватит шквал, но я думал, что сумею справиться.
Мужчина явно успокоился.
— Вы знаете, я впервые видел такой случай. Еще чуть-чуть и вы бы… Это предательские волны и если бы не остров…
— Мне просто повезло, — признался Рассел. — К тому же, я совсем не рассчитывал найти кого-то здесь. Ведь большинство островов побережья Каролины необитаемы.
— Да, — подтвердил его собеседник, — но по счастливому совпадению на этом острове находится биологическая станция Северного Университета. Возможно, вы слышали о ней?
— Конечно! — заинтересовался Рассел. — Мне говорили о ней в Чарлстоне.
— Я — доктор Джеймс Гарлэнд, биохимик, и в настоящее время единственный член персонала этой станции, — представился мужчина. — Обычно, нас здесь с полдюжины: доктор Уоллес — руководитель, профессор Ловермэн и еще трое других, но все поехали сейчас в отпуск в Чарлстон, а мне бедному выпало остаться здесь, чтобы во время их отсутст