— Но ведь ты сказала, что ты мусульманка!
— Необходимая предосторожность.
— Так кто же ты, в конце концов?
— Ну, а если я скажу, что ты будешь делать?
— Что? Да ничего. Я не занимаюсь промышленным шпионажем. Если бы ты была из разведки — тогда другое дело. Но бизнес есть бизнес, так всегда говорил мой отец…
— У тебя отличный папаша, — сказала она. — Мне надо обязательно познакомиться с ним. Уверена, что это принесет пользу нам обоим.
— Итак, из какой ты страны?
— Ты даже представить себе не можешь. Моя родина далеко… Несколько световых лет…
— Ну да, конечно, — ухмыльнулся я. — Другие планеты, пришельцы и все такое, да?
— Да.
Что-то в ней заставило меня сменить тон. По крайней мере она не шутила, в этом я был уверен.
— Ты можешь это доказать?
— Конечно, — ответила она и достала из сумки маленький красный цилиндрик. — Вот это — термический утилизатор общего действия. Работает без дополнительных источников энергии в течение примерно ста ваших лет. Управлять им очень просто: вот это маленькое колечко дает пламя размером от небольшого, как у зажигалки, до такого, которое, плавит металл.
— Эй, эй, — воскликнул я. — Это же прекрасное оружие! — Ровный и сильный голубой огонек то вырастал, то уменьшался под ее пальцами.
— Да, можно и так его использовать. У меня к тебе деловое предложение. Она помолчала. — Я беру тебя на работу в качестве посредника между нашими цивилизациями.
— Послушай-ка, милая! — Я был слегка не в себе. — Наша цивилизация воспримет тебя… э-э… как начало вторжения, а?
— Очень примитивно, хотя и возможно. Вот это и будет твоей задачей убедить свое правительство в обратном. Мы заплатим тебе миллион долларов, а кроме того… гм… ты получишь одну миллионную долю процента от наших прибылей в течение, скажем, двадцати лет.
— Ты прямо как адвокат, Таму, — попытался пошутить я.
— Я и есть адвокат. Помимо всего прочего.
— Ну да. Помимо всего прочего, ты еще и женщина. Скажи-ка, это случайность, что вы так похожи на нас?
— Нет, не случайность. Вообще-то у нас много общего: мы прямоходящие, имеем парные конечности, двуполы, у нас по два глаза и по два уха… Однако, боюсь, различий больше.
— Но ты — совсем как человек!
— Хирургия. Наша медицина ушла далеко вперед по сравнению с вашей, и этими знаниями мы тоже будем торговать.
Я попытался представить, на кого же она может быть похожа в своем истинном обличье и содрогнулся. Уж лучше об этом не думать — особенно после проведенной с ней ночи. Ах, эта ночь!..
— Я… мне очень неловко из-за того, что произошло этой ночью. Боюсь, я был немного не в себе…
— Я это прекрасно поняла. От тебя за милю несло виски! Пришлось уступить тебе, иначе ты бы тут все разнес.
— В конце концов, я рад, что это случилось…
— Не обольщайся. Мне это не доставило никакого удовольствия. Однако я сделала одно ценное наблюдение. Мы, как и вы, раса двуполых. И для первого контакта наши экзобиологи посоветовали принять облик красивой женщины, что, по их мнению, должно было пробудить в ваших мужчинах комплекс покровительства…
— И не только, — хмыкнул я.
— Вот в этом и заключается мое наблюдение, о котором я немедленно доложу нашим специалистам. Однако, чтобы исключить недопонимание, я вновь обращаю твое внимание на тот факт, что облик женщины — это лишь маска для исполнения роли.
— Ты хочешь сказать… — до меня начало, наконец, доходить.
— Да. Я — мужчина, причем один из руководителей нашей корпорации. Мне бы не хотелось, чтобы в бизнесе, которым мы займемся, оставались неясности.
…Мой отец встретил эту… этого бизнесмена из другой Галактики с распростертыми объятиями. У них в характерах много общего. Во всяком случае, в деловом плане они мыслили почти одинаково и сработались. А я… Что ж, у меня есть миллион долларов и еще этот процент. Дела идут отлично.
Тренировочный полет
Марс был пыльной, иссохшей, леденящей душу преисподней кроваво-красного цвета. Они плелись друг за другом, по щиколотку увязая в песке, и нудно костерили неизвестного конструктора, который предложил столь неудачные кондиционеры для скафандров. Когда скафандры проходили испытания на Земле, дефект не обнаружился. А сейчас, стоило их поносить несколько недель — и на тебе! Поглотители влаги через некоторое время перенасытились и отказали. Температура на Марсе была постоянной — минус шестьдесят по Цельсию. Но из-за высокой влажности внутри костюма пот не испарялся, и они жмурились, чтобы пот не застилал им глаза.
Морли сердито замотал головой, желая стряхнуть с кончика носа капли пота, и в то же мгновение на его пути оказался какой-то мохнатый рыжий зверек. Впервые они увидели на Марсе живое существо. Но вместо любопытства в нем пробудилась одна злость. Ударом ноги он подбросил зверька в воздух. Удар был внезапным, Морли потерял равновесие и стал медленно падать, причем его скафандр зацепился за острый край скалы из обсидиана.
Тони Бенермэн услышал в наушниках сдавленный крик напарника и оглянулся. Морли корчился на песке, пытаясь заткнуть дыру на колене. Воздух, насыщенный влагой, с легким шипением вырывался на свободу и мгновенно превращался в мерцающие кристаллики льда. Тони бросился к другу, тщетно стремясь прикрыть перчатками разорванное место. Прижался к нему и увидел, как ужас застыл в глазах и как синеет его лицо.
— Помоги мне! Помоги!
Морли закричал с такой силой, что задрожали мембраны шлемофона. Но помочь было нечем. Они не захватили с собой пластыря — весь пластырь остался на корабле, за четверть мили отсюда. Пока он будет бегать туда-сюда, Морли уже умрет.
Тони медленно выпрямился и вздохнул. На корабле их только двое, и на Марсе — никого, кто мог бы оказать им помощь. Морли поймал, наконец, взгляд Тони и спросил:
— Надежды нет. Тони, я мертв, да?
— Как только кончится кислород. От силы тридцать секунд. Ничем не могу тебе помочь.
Морли коротко, но крепко выругался и нажал красную кнопку у запястья с надписью «Авария». В тот же миг перед ним «раскрылась» поверхность Марса; песок с шуршанием ссыпался в отверстие. Тони отступил на несколько шагов: из отверстия появились двое мужчин в белых скафандрах с красными крестами на шлемах. Они уложили Морли на носилки и в одно мгновение исчезли.
Тони угрюмо смотрел вниз, пока не открылась засыпанная песком дверь и ему не выбросили скафандр Морли. Потом дверь захлопнулась, и снова тишина нависла над пустыней.
Кукла в скафандре весила только же, сколько Морли, а ее пластиковое лицо имело даже какое-то сходство с ним. Какой-то шутник на месте глаз нарисовал черные кресты. «Чудно», — подумал Тони, взваливая на спину неудобную ношу. На обратном пути он увидел неподвижно лежавшего марсианского зверька. Пнул ногой, и из него посыпались пружинки и колесики.
Когда он добрался до корабля, крошечное солнце уже коснулось зубчатых вершин красных гор. Сегодня уже поздно хоронить, придется подождать до завтра. Оставив куклу в отсеке, он взобрался в кабину и стянул с себя мокрый скафандр.
Между тем спустились сумерки, и существа, которых они именовали «совами», принялись царапать обшивку корабля. Космонавтам ни разу не довелось увидеть хоть одну «сову» — тем более их раздражало это бесконечное царапанье. Разогревая ужин. Тони стучал тарелками и сковородками как можно громче, чтобы заглушить неприятные звуки. Покончив с едой и убрав посуду, он впервые ощутил одиночество. Даже жевательный табак сейчас не помогал, он лишь напомнил о том, что на Земле его ждет ящик гаванских сигар.
Нечаянно он стукнул по тонкой выдвижной ножке стола, и все тарелки, сковорода и ложки полетели на пол. Шум был ему приятен, а еще приятнее было оставить все как есть и пойти спать.
На этот раз они почтя достигли цели. Эх, если бы Морли был поосторожнее! Но Тони заставил себя не думать об этом и вскоре уснул.
На следующее утро он похоронил Морли. Сжав зубы, соблюдая величайшую осторожность, провел он два дня, остававшихся до старта. Аккуратно сложил геологические образцы, проверил исправность механизмов и автоматов.
В день старта он вынул ленты с магнитными записями из приборов и отнес ненужные записи и лишнее оборудование на значительное расстояние от корабля. Там же оставил излишки продовольствия. В последний раз пробираясь по красному песку, он отдал иронический салют могиле Морли. На корабле у него не было решительно никаких дел, не осталось даже ни одной непрочитанной брошюры. Два последних часа Тони провел лежа на постели и считая заклепки в потолке кабины.
Тишину нарушил резкий щелчок контрольных часов, и он услышал, как за толстой обшивкой взревели моторы. Одновременно из отверстия в стене кабины к его койке протянулась мягкая «рука» со шприцем; пригвоздив его к ложу, металлические пальцы ощупали его, вот они добрались до лодыжки, и жало иглы вонзилось в нее. Последнее, что Тони видел, — как жидкость из шприца переливается в его вену, и тут он забылся.
Сзади открылось широкое отверстие, и вошли два санитара с носилками. На них не было ни скафандров, ни защитных масок, а за ними виднелось голубое небо Земли.
Когда он очнулся, все было как обычно. Неведомые стимуляторы помогли ему легко выплыть из тьмы беспамятства. Открыв наконец глаза, он увидел белый потолок земной операционной.
Но вот все вокруг заслонило багровое лицо и угрожающе сдвинутые брови склонившегося над ним полковника Стэгема. Тони попытался вспомнить, нужно ли отдавать честь в кровати, но потом решил, что самое лучшее не двигаться.
— Черт побери, Бенермэн, — проворчал полковник, — рад видеть вас на Земле. Но зачем вы, вообще говоря, вернулись? Смерть Морли означала крах всей экспедиции, а это значит, что на сегодняшний день мы не можем похвастаться ни одним удачным запуском!
— А парни из второго корабля, сэр? Как дела у них? — Тони силился говорить бодро и уверенно.
— Ужасно. Еще хуже, чем у вас, если это вообще возможно. Оба на другой день после приземления погибли. Осколок метеора попал в резервуар с кислородом. Они так увлеклись анализом местной флоры, что не поинтересовались показаниями измерительных приборов. Но я здесь по другому делу. Накиньте что-нибудь на себя и пройдите в мой кабинет.