— И идите по коридору, там будет дверь, — продолжил свой рассказ Дмитрий.
— Есть такое мнение, что мне все равно, что вы говорите, — со скучающим видом перебил его человек и, сложил руки на груди.
— Вы конечно извините меня, но… Вы — Бог?
— А вас это каким-то образом задевает?
Дмитрий хотел было что-то ответить, но решил, что в этой ситуации лучше промолчать.
— Я тебе вопрос задал только что. Ты в курсе? — странный человек и так чувствовавший себя хозяином положения, решил утвердить свое превосходство тем, что из сидячего положения переместился в лежачее, подставив под голову руку.
— Простите, мне бы очень хотелось встретиться с Богом.
— Я слушаю.
— А у вас есть какие-нибудь подтверждения, что вы и есть тот, о ком мы говорим?
— Обижаете, — нахмурился человек, — мы — серьёзная контора. Вот мой бейджик.
С этими словами он выудил из кармана пластиковый прямоугольник и протянул Дмитрию. На кусочке бумаги, засунутым под пластик, корявым почерком было написано «Бог».
— Вы серьезно что-ли? — впервые улыбнулся Дмитрий.
— Ладно, говори, чего надо, — проигнорировал вопрос человек.
— Ну… Во-первых, я представлял всё немного по-другому.
— А во-вторых?
— Во-вторых, я пришел на суд, чтобы вы сказали мне, куда мне идти. В ад или в рай.
— Виновен. Иди в ад, — быстро ответил человек и уставился в потолок.
— Подождите! Я же не какой-нибудь убийца!
— А! Да? Тогда в рай, конечно же. Там спросишь, как пройти.
Дмитрий нахмурился. Сказать, что какие-то подозрения закрались в его голову — это ничего не сказать.
— Вы знаете, такое ощущение, что вы меня обманываете. Не может Бог быть вот таким, как вы.
— Это ли не чудо! — человек вскочил с дивана, — ты прозрел, сын мой! Люди, идите все сюда! Этот человек откроет нам всем великую тайну тысячелетия!
Человек бегал вокруг Дмитрия и кричал на весь кабинет.
— Да перестаньте вы паясничать! Кто вы такой? Где Бог?
— Как тебя зовут?
— Дима…
— Его тут нет, Дима. Понимаешь? Его тут нет! Я, как и ты, приперся сюда пять лет назад и также, как и ты сейчас, стоял и хлопал глазами. А тут его не было! Сначала я подумал, что это просто такая проверка, розыгрыш. Но ничего подобного! Он просто ушел! Очень давно. Он посчитал, что мы сами справимся со всем этим. Он создал нам все условия и ушел дальше. Он понадеялся на нас, ведь мы… Ты, я, мы все так на него похожи, — человек схватил Дмитрия за воротник и принялся трясти его, буравя сумасшедшими глазами, — Дима! У нас есть все, понимаешь? У нас есть правильная и отлаженная система. И там и здесь. Живи и радуйся, умирай и не плачь. Но мы не можем без него! Не умеем, понимаешь ты меня?
Дмитрий аккуратно отделил от своего воротника руки и отошел на шаг назад.
— Я все понимаю, но что здесь делаете вы?
— Я за него. И всегда тут кто-то был за него. До меня был другой. Здесь всегда был не он, а один из нас. Просто потому, что здесь кто-то должен быть. И люди верят. Они приходят ко мне, а я сижу и изображаю из себя его. Потому что я не могу сказать им правду. Я не могу разбивать их веру так, как когда-то разбили ее мне. Ты думаешь, я обрадовался? Черта с два! Я никогда не чувствовал себя таким беззащитным и несчастным. Лучше верить в Бога и надеяться, что когда-нибудь с ним встретишься, чем просто узнать о том, что он настолько доверял нам, что подарил всем нам целый мир, а мы его…
Человек схватил себя за голову и зажмурил глаза.
— Ну что вы так переживаете? — Дмитрий сделал шаг навстречу.
— Я? Переживаю? Да знаешь что? — он резким движением руки выхватил из своего кармана бейджик и практически впечатал его в грудь Дмитрия, — я не переживаю, Дима. Переживать теперь будешь ты. И я посмотрю, хватит ли у тебя сил признаться во всем людям.
Человек бросил гневный взгляд на парня и выбежал из кабинета, хлопнув дверью.
Дмитрий сидел на краю дивана и рассматривал бейджик, когда в дверь постучали.
— Здравствуйте, можно?
— Эээ… Да, проходите.
— Так вот вы какой! — мальчик лет шестнадцати стоял на пороге и с восхищением смотрел на Дмитрия.
— Дело в том, что… — Дмитрий взглянул в светлые глаза мальчугана и ненадолго замолчал.
Тот, в свою очередь, молча смотрел на него. Восхищение, надежда, восторг, радость и счастье. Всё это было в его глазах.
— Да, — кивнул Дмитрий и грустно улыбнулся, — заходи, сын мой. Я рад тебя видеть.
Очень большие люди
— А мне сегодня мама сказала, что когда я стану большой, то я смогу сама покупать себе всякие платья, — внучка поудобнее устроилась на скамейке и посмотрела на деда, — а ты когда-нибудь был маленьким или сразу родился старым, а?
Дед усмехнулся и потрепал девочку по голове.
— Конечно был. А ты не боишься стать слишком большой?
— Как это — слишком? Люди бывают или маленькие или большие. Слишком больших не бывает!
— Очень даже бывают, — дед на минуту задумался и посмотрел куда-то вдаль, медленно погружаясь в свои воспоминания.
— А как это? Расскажи! — девочка схватила деда за руку и нетерпеливо дернула ее на себя.
— Ну, ну! Оторвешь еще! — снисходительно улыбнулся старик, — вот скажи, ты к нам с бабушкой из города долго едешь с родителями?
— Ого! Да целых сто тыщ миллионов лет! — затрещала внучка,- пока доедешь, уже и поспишь, и с куклой поиграешь, и чего только не сделаешь, а все едешь и едешь!
— Вооот… И я так думал, когда был таким же, как ты. Мне казалось, что мир не просто огромный, а что он бесконечный. А Москва… Я думал, что она находится где-то за тридевять земель. А в другие страны вообще никогда не попасть, потому что до них очень далеко. А потом я взрослел и Москва становилась ближе и заграница казалась не такой далекой. И даже побывать там пришлось. Пешком шли, а все равно уже не так далеко казалось. И чем взрослее я становился, тем все больше сокращались расстояния. Вот и тебе через несколько лет уже не будет казаться, что ты едешь сюда… Сколько ты там сказала?
— Сто тыщ миллионов лет, — быстро подсказала внучка.
— Да… А вот день рождения ты свой любишь?
— Конечно! Я так жду его каждый раз, а оно так медленно приходит. А хочется, чтоб он каждую неделю был! Подарки там разные, торт… Так классно! — девочка мечтательно подкатила глаза, как будто представив на секунду, что перед ней стоит праздничный торт с горящими свечами.
— И я также его ждал когда-то. И мне казалось, что время тянется так медленно… А потом вдруг оно начало течь все быстрее и быстрее. Месяц пролетал за месяцем, год за годом так быстро, что я не успевал их даже считать. Куда уж там… Не оставалось даже места для радости от своих праздников. И вот только недавно я понял, почему все так происходит. Хочешь скажу?
— Ага, — внучка завороженно смотрела на деда.
— Потому что это не мир меняется, не расстояния уменьшаются и не время начинает течь медленнее. Это мы становимся все больше и больше и, в конце концов, вырастаем из него, как ты вырастаешь из своих платьев. Вот тогда мы становимся слишком большими для этого мира, понимаешь?
— Что-то я ни разу не видела слишком больших людей, — подозрительно прищурила один глаз внучка.
— А ты их и не увидишь. Вот что ты делаешь, когда твои платья становятся малы?
— Идем с мамой за новыми.
— Вот и человек, когда становится слишком большим для этого мира, тогда он идет искать другой, больший мир. Такой, который ему снова покажется маленьким. Такой, где он сможет снова ощутить себя ребенком. Вот такие дела.
Девочка некоторое время молчала.
— Деда, а ты когда станешь очень большим?
— А я им уже стал, — старик грустно улыбнулся, и встал со скамейки, — Ну все, внученька, мне идти пора. А ты… А ты не торопись становиться большой. Еще успеешь. Поверь мне, в этом прекрасном мире не так уж и плохо быть маленькой.
Старик ласково погладил девочку по голове и медленно пошел по дорожке.
— Настенька, ты тут?! Я тебя уже везде обыскалась. А ты тут сидишь! Я ж тебе говорила — не выходи без спроса со двора!
— Мам, я же не одна тут была!
— А с кем?
— С дедушкой. Он мне рассказывал…
— С каким еще дедушкой?
— Ну, с нашим.
Мать заметно побледнела и, схватив дочку за руку, быстрым шагом направилась во двор.
— Настя, зачем ты меня обманываешь? Наш дедушка… Он… Уехал очень далеко…
— Да никуда он не уехал, — хмыкнула Настя, — просто он стал очень большим. А еще, знаешь что… Давай пока не будем покупать новое платье? Мне и это пока еще нравится.
Бывший живой
Вурдалак Федор не был образцовым вурдалаком. Он редко вылезал из-под земли. А в те редкие моменты, когда все же решался, чаще всего он сидел на трухлявом бревне, которое уже лет двадцать лежало на опушке леса и смотрел на звезды. Это было единственным местом, где его никто не тревожил. Возможно, что в такие моменты он думал о своей жизни и тяжелой судьбе, о том, кого бы сожрать или напугать до смерти, а потом уже сожрать. О том, чем закрепить постоянно выпадающее пятое ребро и где бы достать эластичных бинтов для того, чтобы сустав на левом локте уже перестал выгибать руку в другую сторону. А возможно, что он думал о чем-то другом. Чужая душа — потемки, а вурдалачья — тем более.
Так было и в эту ночь. Выбравшись из-под старого дуба, он направился к своему любимому бревну. Расположившись на нем, Федор посмотрел на небо. Сегодня оно было наполовину затянуто дымкой.
— Эх, в кои-то веки поднялся, а тут звезд почти не видно, — тихо сказал он сам себе и вздохнул.
При жизни Федор был весьма воспитанным человеком, поэтому, когда за его спиной раздалось тихое: «Здравствуйте», он машинально кивнул и ответил: «Доброй ночи и вам».
— А у вас ухо отвалилось немножко, — заметил тонкий голос из-за спины.
— Да я знаю, — расстроенно ответил вурдалак и прижал его ладонью к голове.