— Прощай, любимый!
— Нет, милая, я с тобой!
Так их и нашли. Старик, в парадном кителе, увешанном орденами, и старушка, в старой гимнастерке и пилоткой на седых волосах. Они держались за руки и смотрели невидящими глазами друг на друга.
Эту любовь не смогли разрушить ни свинцовые дожди, ни огненные смерчи, ни даже самый страшный её враг — время.
Они не боялись смерти. Они были с ней знакомы. Смерть боялась их, и пришла только тогда, когда они её позвали.
Два бойца.
Два победителя в Великой войне.
Два любящих человека.
Два сердца, остановившихся в одну секунду.
Русский Иван или Стереотипы
Иван проснулся раньше обычного. Медведь Федор уже не спал, а сидел в углу избы и бренчал на балалайке. Надев лапти, Иван пошёл в ванную.
— Ах вы ж сволочи капиталистические! Опять горячую водку отключили! — пробурчал он и стал умываться спиртом из самовара. Умывшись и позавтракав икрой, Иван протер звезду на ушанке и пошёл на работу.
Он работал на матрешечном заводе, а недавно устроился на полставки в русскую мафию. Друг Николай из КГБ звал его к себе, но Иван, пораскинув мозгами, решил, что хоть в мафии и нет соц пакета, платят там все таки больше. Пока взяли на испытательный срок, но один из работников через месяц должен будет уйти в декрет, и он надеялся, что именно его поставят на вакантное место на полный оклад.
С этими мыслями Иван шёл по тайге. Пару раз злые чеченцы обстреляли его с Кавказских гор, но Иван, ловко увернувшись от пуль, показал в их сторону здоровенный кукиш. Чеченцы удивились, сели на заниженную белую приору, и, по привычке высунув руки из окон, укатили восвояси.
Иван выдавил в рот походную водочную бутылку и, погрузившись в свои мысли, зашагал дальше. Два вопроса мучили его уже долгое время: «Что делать?» и «Кто виноват?». И если на второй вопрос ответ был очевиден — во всем были виноваты американцы. То на первый он никак не мог найти ответа. Уйдя полностью в себя, Иван чуть было не столкнулся с проезжавшим мимо велосипедистом-медведем. Покрыв друг друга трехэтажным матом и слегка поборовшись на руках, соперники разошлись по своим делам.
Иван вспомнил о Путине и на душе стало легко и приятно. Он даже попытался улыбнуться, но у него это снова не получилось. Из всех ему знакомых людей, улыбаться умел только Гришка Ковыряйло, но он был наполовину евреем, а наполовину заместителем начальника цеха по вкладыванию третьей матрёшки в четвертую. Иван слегка ему даже завидовал. Когда ему было весело он, щурил свои славянские глаза и поглаживал густую бороду. А вот улыбнуться никак не получалось.
Закурив беломорину, Иван снова подумал о том, что на дворе июль, а снега меньше не становится. Накануне приходили из ЖЭКа на плановый осмотр реактора, сказали, что урановых стержней в этом году придётся нарубить самому. Сергей Сидоров, начальник рудника на соседней улице, пообещал подогнать пару повозок взамен на двадцать автоматов АК. Придётся опять выплавлять их из метеорита, упавшего неподалёку ещё в мае.
Поклонившись памятнику Ленина, Иван, насвистывая Калинку-Малинку, решил станцевать вприсядку. Такое часто с ним бывало, просто русская душа развернулась и так захотелось справедливости… Хоть волком вой! Он обнял березку и заплакал. Где то вдалеке затянул песню гармонист, а Иван стоял и думал:
«Да пусть даже мы такие, пускай все о нас думают плохо и нет у нас друзей во всем мире. Пускай! Зато мы русские, и любим свою Матушку Россию так, как никто не любит во всем свете свою страну! И живём, может быть, не богато, зато душа у нас есть! Мы — Русские и с нами Бог! Суворов ещё сказал…»
Справедливая Несправедливость
— Вы хотите подать аппеляцию или просто пялитесь на меня? — девушка за столом скучающим взглядом уставилась на Федора.
— Дда… Тут такая проблемка получилась… В общем…
— Гражданин, вы или по делу говорите, или идите уже, куда там вас направили?! — взгляд девушки переставал быть скучающим, а переходил в следующую фазу негодования.
Федор собрался с мыслями и выпалил свою просьбу на одном выдохе.
— Дело в том, что я с моим другом одновременно сюда пришли, а нас отправляют в разные… места.
Интерес девушки к происходящему изначально был умножен на ноль, теперь же она смотрела на Федора, как на полиэтиленовый пакет.
— Вот бланк, заполните где-нибудь в сторонке, и принесете сюда. Только постарайтесь без ошибок. Проходите, не видите, за вами очередь?
Федор взял бумагу, вытащил из стакана, стоящего на столе, авторучку и отошёл от недружелюбного создания.
— Ну что там? Что сказала? — Михаил подпрыгивал на месте от нетерпения.
— Да что, как обычно. Держи, заполняй. — с этими словами Федор протянул своему другу канцелярской набор бюрократа. Ручку и форму для заполнения.
— Ну это… Как-то… А договориться не получилось?
— Вот иди и договорись! Что ты ей скажешь? Что у тебя жена и двое детей? Тут это не прокатит. Или шоколадку ей сунешь? — Федор задумался. — может к этим сразу подойти, напрямую попробовать?
Оба посмотрели в сторону «этих» и сразу передумали.
— Ладно, давай заполняй, может так получится…
Через несколько минут Михаил поднял голову и посмотрел на своего друга.
— Слышь, Федь! А в причине подачи заявления что писать?
— Не знаю, напиши, что не согласен с решением о распределении.
Несогласный снова склонился над бумагой.
— Миш, скажи мне честно, хотя бы сейчас. Это ты тогда меня с этими акциями подставил?
Рука Михаила, резво выписывающая причину подачи заявления, замерла в воздухе. Он отложил лист и встал в полный рост.
— Федь, ты… Ты извини меня, но, блин, да… Это я. Ну пойми меня, у меня тогда Света на пятом месяце была, и фирма наша только на ноги становилась… А тут эти.. Я ж не знал, откуда они. Угрожали, сволочи… Я за Светку боялся! Прости, Федь! — слова вырывались из Михаила неудержимым потоком. Федор опустил глаза и замер, складывая в голове недостающие детали пазла.
— То есть, ты меня, своего лучшего друга, сдал. — он пристально посмотрел в глаза Михаила. — я четыре с половиной года отсидел, от меня ушла жена, конфисковали квартиру, отвернулись все друзья… Это всё из-за того, что ты переживал за свою Светку? Из-за того, что ты трясся за свою задницу? Из-за этого ты подставил своего лучшего друга?
На Михаиле не было лица. Он пытался что-то возразить, но слова застревали в горле и, кроме утробного мычания, наружу ничего не выходило.
— Ну ты и сука, Миша! Я же тебе как брату доверял! А ты вот так вот со мной… Знаешь что? Да пошёл ты! Гнида ты! А я тут за тебя ещё прошу что-то…
С этими словами Федор развернулся и, не прощаясь, направился бодрой походкой прямо к «тем», на которых они с Михаилом с опаской поглядывали несколько минут назад.
— Добрый день! Ваш пропуск, пожалуйста. — огромный детина, ростом не меньше двух с половиной метров протянул руку, больше похожую на совковую лопату. Федор вложил в неё свернутый пополам лист бумаги и оглянулся на своего бывшего друга. Михаил стоял на том же месте, неестественно сжавшийся, сгорбленный и смотрел на него.
— Это ваш друг? Вместе прибыли? — спросил громила, просматривая пропуск.
— Бывший друг. А прибыли вместе, — ответил Федор.
— Причина отправки?
— Там же написано! Смерть, в результате автокатастрофы. Занесло машину, вылетели с моста.
Здоровяк обернулся к своему коллеге, ничем не уступающему ему в росте.
— Позови… — и сделал характерное движение бровями. Тот понял все с полуслова и неспешно направился куда-то в сторону.
— Что там? Проблемы какие? — Федор занервничал.
— Нет, все так, как должно быть, — слегка улыбнулся громила, — ожидайте.
Через минуту вернулся второй великан в сопровождении двух созданий. Издалека они ничем не отличались от людей, но с каждым их шагом, сердце Федора все глубже и глубже уходило в пятки. Он узнал их без лишних представлений. Вместо привычных глаз, в глазницах горели ярко красные сгустки материи, пальцы на руках были вдвое длиннее обычных, изо рта, то и дело вырывался раздвоенный язык, обнажая тонкие, как иглы, белые клыки.
За собой они вели бледного, как штукатурка, Михаила.
— Так! — здоровяк приосанился и достал из кармана блокнот. — статья… Не помнишь? — спросил он у своего коллеги. Тот молча покачал головой.
— Ладно, сам найду… А! Вот! — он зажал страницу пальцем и взглянул на Федора. — Киселев Федор Георгиевич, согласно статье 56 Кодекса о распределении, я отменяю действие вашего пропуска. Вы будете направлены в зону отрицательной энергии на срок, который установят лица, которым я полностью передаю право распоряжения вами по своему усмотрению. Можете уводить!
Два существа схватили за руки Федора и молча направились туда, откуда появились.
— Сука! Это ты опять меня подставил! Тварь! Даже здесь ты как был сволочью, так ты ей и остался!
— Как? Это я должен был туда направиться! — Михаил тряс своим пропуском перед лицом громилы. — Его за что? Он не при делах! Вы перепутали наверное что-то!
— Ох и не люблю я эти формальности, — проговорил здоровяк, пряча блокнот в карман. — Тебе этого передали уже? — обратился он к своему сослуживцу, не обращая внимания на крики Михаила. Тот так же молча кивнул.
— Теперь ты. Смирнов Михаил Васильевич… Слушай, эти ушли уже, поэтому я без официоза, нормальным языком тебе обьясню. Хорошо? — Михаил кивнул.
— Ты по распределению в Ад попал, сам знаешь из-за чего. Из-за того, что друга своего предал когда-то. Но есть три вещи, которые аннулируют некоторые из грехов. Первое — покаяние. Ты перед ним покаялся в своём поступке, причём искренне. Второе — прощение. Твой друг тебя не простил, поэтому отправился в Ад. Так что, добро пожаловать в Рай! Кстати, меня тоже Михаилом зовут. Тезка! — Архангел приоткрыл массивную дверь за спиной и, приглашающим жестом предложил войти.
— Но это несправедливо! Так не должно быть! Пусть меня возьмут вместо него! — Михаил попятился от двери.