— Трудно сказать. Подобно болотным людям, которых нашли в Ютландии и Шлезвиг-Гольштейне, он прекрасно сохранился благодаря глине. Углеродный анализ возраста болотных людей показал интервал от шестнадцати тысяч до двух тысяч лет. Но, очевидно, этот парень не такой старый.
Дэн присел на корточки рядом с блестящим серым телом и начал разглядывать лицо.
— Он выглядит так, как будто умер только вчера, не правда ли? Ты уже позвонил в полицию, просто на всякий случай?
Холман отрицательно помотал головой.
— Ну, ты должен, — настаивал Дэн. Он поднялся. — Вероятно, он тот, кем и кажется, некий мумифицированный яковианец[4]. Но ты же не знаешь наверняка. Какой-нибудь коварный муж мог убить любовника своей жены, одеть его во взятый напрокат костюм и похоронить его прямо здесь, на месте театра “Глобус”[5], где все будут думать, что он яковианец.
— Это, Дэн, при всем моем уважении к тебе, самая надуманная теория, которую я когда-либо слышал в своей жизни, — ответил Холман. — Кроме того, глина вокруг тела лежала очень плотно, точно так же, как и вокруг остатков стен театра. Если бы его похоронили недавно, нарушение консистенции глины было бы совершенно очевидно.
Он поднял небольшой потемневший кусочек дерева.
— Посмотри, что мы нашли завязанным вокруг его шеи. Кляп актёра. Деревяшку, которую они клали в рот, чтобы натренировать язык. Отсюда и пошла фраза «затыкать рот». Определённо, это яковианец.
— Все равно нам нужно позвонить в полицию. Это закон.
— Ну ладно, — согласился Холман, нетерпеливо взмахнув руками. — Но давай, пожалуйста, отложим это на сорок восемь часов. На самом деле, мы могли бы просто никому ни о чем не рассказывать в течение этих сорока восьми часов. Просто я хочу провести некоторые предварительные исследования без того, чтобы здесь толпились сотни зевак. Хочу побыть с ним один.
Холман распрямился и оглядел сверкающие грязью траншеи, а затем снова присел рядом с телом.
— Ты понимаешь, Дэн, что этот человек, возможно, был свидетелем живого исполнения пьесы Уильяма Шекспира? Однажды утром, в начале 1600-х, он оделся в эту одежду, вышел из дома, отправился в театр “Глобус” и умер там. Может быть, он погиб в пожаре 1613 года, когда “Глобус” сгорел дотла.
— Что ж, будем надеяться, — заметил Дэн. — Меньше всего нам сейчас нужно полномасштабное расследование убийства прямо в самый разгар раскопок. Когда об этом узнает пресса, будет уже плохо.
Они всё ещё разговаривали, когда к ним подошла девушка лет двадцати. На ней была жёлтая защитная каска и дутая зелёная куртка. Длинный пучок светлых волос свисал с одной стороны её лица. Ростом чуть больше пяти футов и трёх дюймов[6], она казалась исключительно красивой, с кукольными глазами и курносым носом. Но, помимо того, что она являлась превосходным археологом, снискавшим уважение обоих мужчин, все знали об её помолвке с профессиональным широкоплечим теннисистом по имени Роджер, который сочетал вспыльчивый характер с необыкновенно ревнивой натурой, поэтому большинство её коллег-археологов держались от неё подальше.
— Приветствую, доктор Эссекс, — сказала она, приблизившись. — Что ты о нем думаешь? Я решила назвать его Тимоном в честь “Тимона Афинского ”, помнишь, это худшая пьеса Шекспира — она полностью провалилась.
— Как дела, Рита? — спросил Дэн. — Поздравляю. Это довольно интересная находка, если объект подлинный.
— Конечно же, подлинный, — ответила Рита, опускаясь на колени в грязь рядом с телом. Должно быть, он попал в ловушку в каком-то подвале, бедняга. Я нашла его под тем массивным дубовым опалубком. Пришлось использовать экскаватор, чтобы поднять его оттуда.
Она аккуратно сняла немного глины с груди Тимона.
— Я хочу вывезти его отсюда как можно быстрее и поместить в контролируемые условия. Невозможно сказать, что с ним случится, когда он подвергнется воздействию воздуха. Мы можем потерять его через два или три дня, а, может быть, и раньше. Посмотри на эти пуговицы! Прекрасные, перламутровые, ручной работы.
— Знаешь, это действительно нечто, Дэн, — произнёс Холман. — Это история, прямо перед твоими глазами.
Дэн поднял руки, сдаваясь.
— Ну хорошо. У тебя есть немного дополнительного времени. Я также переговорю с “Данстен и Мэйлинг”, чтобы узнать, смогут ли они поставить сюда свою охрану. Конечно, я им не скажу, зачем.
“Данстен и Мэйлинг” являлись застройщиками, которые впервые обнаружили руины Шекспировского театра «Глобус» семнадцатого века, спустя три дня после того, как начали рытьё под фундамент для двадцатидвухэтажного офисного здания “Глобус-Хаус”. Публично их директора всегда говорили о «защите культурного наследия Англии». Однако, в частных беседах они выражали гнев в связи с задержкой строительства и тем фактом, что Департамент окружающей среды вызвал Дэна со своей командой для раскопок и внесения предложений по вариантам сохранения этого места в качестве туристической достопримечательности.
Застегнув пальто от ветра, Дэн повернулся, чтобы уйти. Однако Рита окрикнула его:
— Подожди, Дэн! Посмотри!
Дэн не находил ничего привлекательного в мёртвых телах, даже в незнакомых ему трёхсотлетних мёртвых телах. Однако он повернулся и возвратился к ширме, где работала Рита.
— Посмотри, — сказала она. — Он погиб не от пожара, или чего-то подобного. Взгляни на его грудь.
Девушка слегка повернула труп так, чтобы он смотрел невидящим, но обвиняющим взором через её правое плечо. Затем отошла и встала в стороне, чтобы Дэн сам убедился в ненормальности того, что случилось с Тимоном. Вся левая сторона мертвеца от паха до грудины оказалась разорвана, как будто на него напал огромный обезумевший зверь. Внутреннюю полость заполняла влажная глина, но не оставалось никаких сомнений, что большая часть его внутренних органов была вырвана.
— Боже, — вымолвил Дэн, с благоговением подходя к Тимону. — Что, черт возьми, могло с ним случиться?
— Не знаю. Может быть, его пронзило падающим куском деревянной конструкции во время пожара в театре, — предположил Холман.
— Больше похоже, что на него напало дикое животное, — заметил Дэн.
— Может, это был медведь, — сказала Рита. — Иногда их сюда приводили, чтобы развлечь публику. Во время пожара зверь мог обезуметь.
— Это слишком мудрёно, — возразил Холман.
— Не знаю, — произнёс Дэн. — Не думаю. Абсолютно ясно, что кто-то укусил его, кто-то очень большой и очень злобный. Посмотрите, как разодрана его рубашка. Медведь так не сделал бы. Медведь играет с жертвой, рвёт её когтями. Кто бы это ни был, он только пристально взглянул, а затем — ррраааззз!
— Ррраааззз? — переспросил Холман. — Что могло быть в яковианском Лондоне, способное сделать такой ррраааззз?
— Что ж… возможно, это слишком причудливо, — согласился Дэн. — Однако, я попробую проверить тот день, когда сгорел “Глобус”, и поискать какие-либо современные упоминания о жертвах и о том, как они погибли.
Холман похлопал его по спине.
— Тогда удачи, — сказал он. — Ну и спасибо, что дал мне дополнительное время. Я знаю, это не так просто: всё навалились на тебя — правительство, подрядчики, пресса. Не говоря уж о Рите и мне.
Дэн вытер нос.
— Разберись с нашим другом здесь как можно быстрее, хорошо?
Холман бросил долгий взгляд на грязные серые останки человека по имени Тимон.
— Если все пойдёт хорошо, Дэн, этот парень сделает нас знаменитыми. Человек Эссекса-Холмана. Но прежде, чем кто-то притронется к нему своими липкими пальцами, я хочу сделать все возможное, чтобы выяснить, кем он был и как он умер.
— Хотел бы дать тебе больше времени, — сказал Дэн.
— Ничего. Я останусь здесь на всю ночь; и на всю завтрашнюю ночь тоже, если понадобится.
— Господи, ты же замёрзнешь.
— Я привык к холоду. Вспомни, я же вырос в Йоркшире.
Дэн посмотрел на часы. У него была назначена встреча за обедом с Фионой Блессинг, исполнительным директором компании “Бритиш Фьюлс”, женщиной, одевающейся в треугольные деловые костюмы, которая проявляла заинтересованность в финансировании чего-то, связанного с большой культурой и не облагаемого налогами. Затем ему предстояло ехать на автобусе до Чисвика, чтобы забрать свой “Рено” из третьего за год ремонта. Дэну хотелось бы остаться и понаблюдать, как Рита кропотливо выкапывает Тимона из грязи. Но ему необходимо было добиться продолжения раскопок всеми возможными способами, особенно принимая во внимание нехватку средств и застройщиков, парящих над его головой, как гигантская чёрная наковальня из мультика “Дорожный бегун”. Он пожал руку Холмана, помахал Рите и вернулся к ожидающему его такси.
— Что это? — поинтересовался водитель. — Похоже на какое-то кладбище.
— Раскопки, — терпеливо ответил Дэн. — Археологические раскопки. Когда мы закончим, у нас будет достаточно чёткое представление о том, как выглядел театр “Глобус”.
— В самом деле? — спросил водитель, когда они проталкивались сквозь обеденные пробки. — А зачем это вам надо?
Впервые Дэн не нашёлся, что ответить. Может быть, и правда не было никаких причин. Возможно, он искал не что иное, как живое доказательство того, что прошлое действительно существовало, и что люди тогда знали то, что уже забыто до тех пор, пока вновь не будет найдено.
Он не мог спать. Ему казалось, что он лежит на боку в серой блестящей грязи. Он замёрз, но не мог придумать, как согреться, а кто-то называл его имя.
Он сел и включил ночник. Как обычно, другая сторона кровати пустовала. Маргарет не захотела поехать с ним в Лондон, она ненавидела этот город. Он не винил её за это. В данное время года здесь было сыро, дорого и одиноко — тёмная столица мрачной, усталой культуры. И на каждом шагу возвышались чёрные бронзовые статуи строгих, эксцентричных, давно умерших людей.