А на самом деле он добрался до края постели и свешивался с матраса, заглядывая в тупик из основательно подоткнутых одеял и простыни.
У него был выбор, но не время на раздумья. Или спускаться в Коленный изгиб на поиски застрявшего парня, или прекращать спасательную операцию. До того, как пещеры доверху затопит вода и все, кто не успел их покинуть, утонут, оставалось от силы двадцать минут.
Он решил рискнуть. Чтобы спуститься на дно Изгиба, уйдёт всего семь-восемь минут, плюс ещё пять, чтобы вернуться к сифону. После него туннели довольно круто пойдут вверх, так что шансы сбежать до того, как их зальёт под завязку, очень высоки.
Мартин стал осторожно спускаться по Коленному изгибу. В любой момент грозила опасность сорваться, руки и ноги дрожали. Известняковые стены задвигались — долгий, медленный оползень, как при землетрясении, словно весь мир вокруг рушится. Обвались трещина, и он окажется в ловушке, путь назад отрежет, а вода в подземных туннелях тем временем будет прибывать и прибывать.
Пыхтя от натуги, он попытался уцепиться за стены трещины. Какой-то миг казалось, что удастся выкарабкаться наверх, но тут все заскользило — простыня, одеяла, известняк, и Мартин оказался прямо на дне Коленного изгиба, похороненный заживо.
На мгновение его охватила паника, стало нечем дышать. Но затем он начал разбирать завал, камень за камнем, прорываясь на свободу. Должен же был существовать путь на свободу! Если пробраться на более глубокие нижние ярусы пещер, то, возможно, удастся достичь подножия холма и выползти через какую-нибудь лисью нору. В конце концов, если дождевая вода находит в известняке выход, то он и подавно найдёт!
Мартин сумел отбросить все камни в сторону. Оставалось только прорыть ход в густой грязи. Он начал горстями вычерпывать её себе за спину и наконец почувствовал на лице свежий воздух — свежий воздух и ветер. А затем выполз из Коленного изгиба на четвереньках и очутился на ровном песчаном пляже. День был жемчужно-серым, но из поднебесья сверкало солнце, и вдалеке мирно искрился океан. Мартин обернулся — ничего, только километры и километры серой клочковатой травы. Ему как-то удалось из-под неё выбраться, будто из-под плотного одеяла.
Он встал и отряхнулся. На нем всё ещё были непромокаемая куртка и пещерные сапоги — просто отлично, потому что здешний ветер оказался промозглым. В вышине бесшумно наматывали круги белые чайки — ни крика, ни плача, и глаза пустые, как у акул. В песке у ног переливались крошечные полузакопанные ракушки.
На мгновение он заколебался. И что теперь? Куда? Возможно, стоит заползти обратно в пещеры и вернуться на поверхность тем же маршрутом. Впрочем, здесь, на открытом воздухе, это кажется бессмысленным. К тому же вход густо зарос травой, и его ещё предстоит найти. Лучше двинуть кратчайшим путём вглубь суши и глянуть, не подвернётся ли дорога, дом или какая-нибудь подсказка, что это за место.
Однако, затем, очень далеко, на границе моря и неба, показался рыбацкий кораблик. Его красновато-коричневый треугольный парус вызывал из памяти рыбацкие лодки со старинных акварелей. Вскоре кораблик пристал к берегу, и с борта спустился мужчина. Мартин пошёл было к нему, но затем понял, как тот далеко, и побежал. Непромокаемая куртка неприятно шелестела, сапоги оставляли глубокие вмятины в песке. Чайки держались следом, продолжая наматывать круги.
На то, чтобы дойти-добежать до кораблика, ушло почти двадцать минут. Возле него на коленях стоял седобородый мужчина в оливковой штормовке и нанизывал толстых треугольных рыбин на кукан. Их чешуя ослепительно сверкала и переливалась всеми цветами радуги. Некоторые ещё не умерли, били хвостами и раздували жабры.
Мартин остановился в нескольких метрах и стал молча смотреть. В конце концов мужчина прекратил нанизывать рыбу и взглянул на него. Он оказался красивым, по классическим канонам, — черты лица точёные, словно у греческих статуй. Правда, глаза его были пустыми, цвета неба в пасмурный день. Он напоминал кого-то знакомого. Но вот кого?
Неподалёку на бухте каната сидел, закинув ногу на ногу, тощий паренёк в плаще с капюшоном и играл на флейте. Запястья у него были такими тоненькими, а мелодия — настолько жалобной, что Мартин чуть не расплакался.
— Наконец-то ты пришёл, — облегчённо вздохнул мужчина с глазами цвета неба. — Мы тебя заждались.
— Вы ждали меня? Зачем?
— Ты ведь туннельщик? Работа под землёй — твой конёк.
— Я искал одного парня. Говорили, он застрял в Коленном изгибе, но… даже не знаю. Туннели затопило, и он вроде как обрушился.
— А ты решил, что уцелел?
— Ну, я же уцелел.
Мужчина встал, зашуршав штормовкой. После возни с ослизлой чешуёй от него сильно несло рыбой.
— Просто так тебе суждено было здесь оказаться. Нам нужна помощь опытного туннельщика — такого, как ты. Что скажешь об этих рыбинах?
— Никогда таких не видел.
— А они не рыбы. Не совсем подходят под определение. Скорее, они идеи.
Он поднял одну, и та забилась, вспыхивая на солнце. Мартин увидел, что это и впрямь не столько рыба, сколько идея. Идея о разладе с родными тебе людьми и том, как выразить им свою любовь, успокоить их. Затем мужчина поднял вторую рыбу, и оказалось, что та совсем другая — другая идея. Блестящая идея о числах: как определять эталонный метр через скорость света. Если можно сжать свет, то это можно проделать и с расстоянием — перспективы просто поражали.
Мартин не совсем понимал, как у рыб выходит быть ещё и идеями, но они действительно ими были. Причём некоторые — столь прекрасными и странными, что он смотрел на них во все глаза, и ему казалось, будто привычный мир перевернулся с ног на голову.
Солнце уже клонилось к закату. Паренёк убрал флейту и стал помогать рыбаку с оставшимися сетями и крючковой снастью. Рыбак дал Мартину понести большую плетёную корзину, которую наполняли замысловатые катушки и забавные стеклянные шары-поплавки для сетей.
— Придётся поднажать, если хотим успеть домой до темноты.
Какое-то время они шли молча. Гонимый ветром песок с шипением змеился под ногами, а позади, будто далёкая публика, тихо рукоплескало море. Спустя минут пять Мартин не выдержал:
— Зачем вам понадобился туннельщик?
Рыбак метнул косой взгляд:
— Ты, наверное, не поверишь, но, помимо этого, есть и другой мир. Совсем рядом, похожий на зеркальное отражение привычного… вроде бы такой же, да не такой.
— А при чем тут туннели?
— А притом, что в тот мир можно проникнуть только одним способом: забраться в постель и проползти через неё на обратную сторону.
Мартин замер как вкопанный:
— Это ещё что за бред? Кровать? Я ползаю по пещерам, а не по кроватям.
— Какая разница? — пожал плечами рыбак. — Пещеры, кровати… всё едино — проход куда-то ещё.
Мартин зашагал дальше:
— Может, уже объясните, что происходит?
Солнце теперь почти касалось горизонта, и тени всех троих превратились в тени великанов на ходульных ногах, чьи крошечные головы терялись где-то вдали.
— Объяснять тут особо нечего. Под одеялами скрыт другой мир. Кто-то может его найти, кто-то нет. Думаю, это зависит от силы воображения. Моя дочь Леонора всегда им отличалась. Любила прятаться под одеялами и представлять себя пещерной женщиной незапамятных времён или краснокожей в вигваме, но с месяц назад сказала, что нашла другой мир — прямо под матрасом. Она этот мир видела, только пробраться не могла.
— Ваша дочь его описывала?
Рыбак кивнул:
— Она рассказывала, что там очень темно, потому что сплетаются колючие кусты и раскидистые деревья. А ещё — что видела, как мелькали тени — возможно, звериные, например, волчьи, либо сгорбленные люди, одетые в чёрные меховые плащи.
— Что-то не похоже на мир, куда все прямо-таки рвутся.
— Мы так и не узнали, ушла Леонора по своей воле или нет. Два дня назад жена заглянула к ней в спальню и обнаружила пустую постель. Сначала мы решили, что наша дочь сбежала. Но не было никаких семейных ссор. С чего бы ей так поступать? Затем мы сняли одеяла, и оказалось, что края простыни изорваны, будто за неё цеплялся когтями какой-то зверь. — Он затих, потом через силу продолжил: — А ещё мы нашли кровь. Немного. Может, Леонора поранилась о шип. Может, какой-то зверь оцарапал.
Они уже карабкались вверх по дюнам, поросшим травой. Неподалёку виднелись три домика: один белый и два розовых. В окнах горел свет. Вокруг были развешаны для починки рыбацкие сети.
— А вы не пробовали отправиться за ней сами? — поинтересовался Мартин.
— Да, но толку? Не хватает воображения. Только и вижу, что простыню и одеяла. Я вылавливаю рациональные идеи — из астрономии, физики, логики. Но не могу вообразить Подкроватье — а значит, не могу туда попасть.
— Подкроватье?
Рыбак ответил слабой мрачной усмешкой.
— Так называла его Леонора.
Дойдя до дома, они сложили у входа корзины и снасти. Из двери кухни, вытирая руки о цветастый передник, вышла женщина. Белокурая, с уложенными на макушке косами, она излучала странную холодную красоту — будто картина маслом кисти искусного живописца, а не настоящая женщина.
— Вернулись, значит? — глянула на них она. — И это туннельщик?
Рыбак положил руку Мартину на плечо:
— Верно. Он пришёл, как и предполагалось. Сегодня может начать поиски нашей дочери.
Мартин собрался было возмутиться, но женщина подошла к нему и схватила за руки.
— Я знаю, вы сделаете все возможное. Благослови вас Бог за то, что пришли на помощь.
Тем вечером они ужинали за кухонным столом — сытный рыбный пирог с корочкой хрустящего картофеля и холодный сидр в бокалах. Рыбак и его жена разговаривали очень мало, но практически не сводили с Мартина глаз — будто боялись, что он вот-вот испарится.
На каминной полке громко отсчитывали время часы в простой деревянной оправе, а на стене рядом висела акварель дома, который почему-то казался Мартину знакомым. В нарисованном саду спиной к зрителям стояла женщина. Казалось, обернись она, сразу станет ясно, кто это.