Рыженькая Софи вышла на середину комнаты и встала на носочки, будто балерина. Затем наклонилась, взялась за подол ночной рубашки и стянула её через голову. С мягким шелестом ткань опустилась на ковёр, а Софи осталась совершенно обнажённой. У неё была большая грудь, но при этом тонкая талия, узкие бедра и бесконечно длинные ноги. На мраморно-белой груди виднелись голубые полоски вен, а нежно-розовые соски абсолютно не гармонировали с цветом волос. Волосы у неё между ног тоже горели ярко-красным огнём, который почти не скрывал округлостей её половых губ.
Софи танцевала быстро и очень грациозно, как Айседора Дункан. Она делала руками волнообразные движения, словно прокладывая себе путь сквозь сильный ветер, и от этого её грудь покачивалась в собственном танце. Затем она закрыла лицо ладонями и опустилась на колени всего в двух-трёх футах от Винсента. Она покачивалась из стороны в сторону, глядя ему прямо в глаза, пока он не почувствовал, будто его загипнотизировали. После этого она стала медленно прогибаться назад, пока не коснулась плечами пола; её половые губы раскрылись, обнажив блестящие глубины её влагалища.
Словно этого было мало, она просунула руку между ног и раздвинула губы ещё сильнее, так, что стало видно крошечное отверстие уретры; она поглаживала клитор, проникала пальцами прямо внутрь. Фортепианная музыка. Влажные звуки.
У Винсента перехватило дыхание. Пока он наблюдал за всем этим — а он не мог оторваться, — блондинка сильно и ритмично сжимала его член через тонкую ткань брюк, и он понимал: если он не заставит её прекратить, то кончит, не успев и начать.
Внезапно Минетта перестала играть, музыка стихла. Софи упала на ковёр и откатилась в сторону. Мадам Ледук снова хлопнула в ладоши.
— Что ж, не пора ли нам перекусить, прежде чем мы перейдём к главному развлечению дня?
Винсент безуспешно пытался отделаться от блондинки, которая облизывала его шею, одновременно с этим пытаясь просунуть руку ему в штаны.
— Мокро, — прошептала она. — Ты вспотел. Я чувствую.
— Обед! — с энтузиазмом воскликнул Боубей. — Надеюсь, вы приготовили нам свои фирменные крабовые котлеты, Виолетта! Винсент, ты обязательно должен попробовать! И французские колбаски!
— Я бы не отказалась от твоей колбаски, — с придыханием прошептала блондинка в ухо Винсенту, а затем набросила свои волосы ему на лицо, опутав его, будто пытаясь задушить.
Они сели за длинный стол, покрытый непомерно длинной, белоснежной хлопковой скатертью, которая падала сидящим на колени и даже стелилась по полу. Окна в этой комнате были закрыты белыми жалюзи. Мадам Ледук села во главе стола, а девушки устроились по обе руки от неё. Винсент и Боубей сидели бок о бок, а сидящие рядом с ними девушки уделяли им всяческие знаки внимания. Винсент никогда в жизни не пробовал такой вкусной еды — по крайней мере, ни разу не пробовал столько вкусных блюд за один обед. Холодная говядина со специями, фруктовый конфитюр, салат из апельсинов и листьев эндивия, крабовые котлеты, украшенные кусочками медовых сот. Помимо этого на столе стояла необычная жареная камбала, фаршированная персиками, и чаши с охлаждённым бульоном, который по вкусу напоминал женский сок любви, с лёгким ароматом кориандра.
Застенчивая брюнетка сидела напротив, почти ничего не ела и не произносила ни слова. Винсент нарочно смотрел на неё, не отрываясь, но за все время обеда она ни разу не подняла на него взгляд. Сидящая рядом с Винсентом блондинка сунула руку под скатерть и снова принялась поглаживать его бёдра. Когда у него встал, она резко расстегнула молнию на его брюках и вытащила наружу член, перебирая пальцами, будто играет на флейте. Винсент вдруг понял, что все происходящее начинает приносить ему удовольствие.
— Как ты думаешь, ты смог бы полюбить меня? — похотливо прошептала она.
Он поцеловал её в губы.
— Тебе трудно сказать «нет».
— А если честно? Ты смог бы по-настоящему полюбить меня? Или любую из нас?
— Что? Ты имеешь в виду, жениться? Увезти отсюда?
Она помотала головой.
— Это невозможно.
— Но ты же не собираешься заниматься этим до конца своих дней? В смысле… сколько тебе лет?
— Восемнадцать.
— Ну вот. Однажды ты встретишь хорошего парня, и все это останется в прошлом.
Она снова покачала головой. Винсент опять попытался поцеловать её, но на этот раз она подняла руку и прижала пальцы к его губам.
Мадам Ледук встала, прикоснулась ложечкой к бокалу с вином, и стекло зазвенело.
— Ну что же! — произнесла она. — Мы с вами хорошо пообедали… пришла пора для других удовольствий. Франсуа, ты уже выбрал, с кем проведёшь этот день?
Боубей приобнял за плечи Софи.
— Виолетта, ты же знаешь, что я не могу устоять перед рыженькой. Особенно если волосы у неё рыжие не только на голове.
— Возможно, Минетта ей подыграет?
— Отличная мысль! Только в этот раз на другом инструменте.
Боубей поднялся из-за стола и взял под руки Софи с Минеттой. Хихикая, они повели его по коридору, а затем к лестнице. Винсент слышал, как они беспрестанно смеются, поднимаясь вверх по ступенькам.
— А вы, Винсент? — обратилась к нему мадам Ледук. — Кто-нибудь из моих девочек пришёлся вам по душе?
Блондинка одарила его томным, страстным взглядом и снова погладила его член. Винсенту не хотелось расстраивать её, но его мыслями полностью овладела застенчивая брюнетка. Он кивнул в её сторону и сказал:
— Я даже не знаю её имени, но если она не против…
Блондинка тут же засунула его член назад в штаны и застегнула молнию, чуть не прищемив его.
— Послушай, не обижайся, — сказал он. — Ты потрясающая, но…
— Но ты выбрал Катерину, ясно. Я видела, как ты на неё смотришь.
— Катерина? — повторил Винсент, и девушка взглянула на него, а затем коротко кивнула, даже не улыбнувшись. Винсент встал, обогнул стол и протянул ей руку.
— Только если ты сама не против, — сказал он.
— Здесь никто не спрашивает её, против она или нет, — сказала мадам Ледук, и в голосе её послышались стальные нотки.
Катерина встала, подобрав подол сорочки, так что под ним мелькнули её колени. Винсент ещё не встречал такой красивой, такой скромной, но при этом такой пленительной девушки, и ни разу он не встречал девушки столь покорной. У неё был высокий округлый лоб и большие васильковые глаза. Нос у неё был прямой, лишь с небольшим намёком на горбинку на самом кончике. Пухлые губки создавали впечатление, что она все время чем-то слегка недовольна, но это только сильнее возбуждало Винсента.
— Одной будет достаточно? — поинтересовалась мадам Ледук.
— А мне можно будет спуститься за добавкой?
Мадам Ледук подошла ближе к нему и провела ладонью по его затылку, будто гладила кота против шерсти. Он почувствовал, как по коже пробежали мурашки: вдобавок ко всему, он ясно ощущал её грудь под шёлковым пеньюаром.
— Может быть, в следующий раз я смогу развлечь тебя сама.
«Боже, — подумал Винсент. — Боубей был прав. Я будто умер и попал в рай».
Не сказав ни слова, Катерина взяла его за руку и потянула за собой. Она быстро ступала бледными босыми ножками, словно куда-то спешила. Рука у неё была маленькая и холодная. Она повела его не наверх, а вдоль по коридору, по полированному паркету. Коридор был ярко освещён, но все окна были так же закрыты белыми жалюзи.
Они подошли к двери в самом конце коридора, и Катерина открыла её. За дверью оказалась большая спальня. В самом центре комнаты стояла кровать с балдахином на стальном каркасе, задрапированная бесконечными белыми кисейными занавесками; на кровати лежали огромные белые подушки. Другой мебели в комнате почти не было, если не считать кресла, обитого простой ситцевой тканью бежевого цвета, французского туалетного столика, выкрашенного в белый, умывальника и овального зеркала у изголовья кровати, повёрнутого так, чтобы находящийся в постели видел собственное отражение. На стене висел большой яркий портрет женщины в жемчужном ожерелье; женщина похотливо сжимала эрегированный пенис коня, вызывающе глядя прямо на зрителей.
Катерина закрыла за собой дверь. Она обогнула кровать и отдёрнула полог. Затем, не поворачиваясь, она взялась за подол ночной рубашки и сняла её, оставшись обнажённой. Ягодицы у неё были большие, округлые и подтянутые, а грудь — такой пышной, что Винсент видел её изгибы даже со спины.
Но, когда она повернулась, Винсент испытал глубочайший шок. Теперь он понял, зачем она приподнимала подол ночной рубашки, когда вставала из-за стола. Она пыталась скрыть тот факт, что была уже на пятом или шестом месяце беременности. На её опухшей груди тёмными кругами выделялись соски, а живот напоминал лунный глобус. Её вагина тоже опухла. Она побрила лобок, так что Винсент мог видеть красноватые половые губы.
Винсент подумал, что, несмотря на своё положение, она до боли красива. На самом деле беременность была ей даже к лицу. Вот почему сияли её волосы. Вот почему светилась кожа. Вот почему она казалась такой скромной, мудрой и заботливой, что в первую очередь и привлекало в ней Винсента.
Она подошла поближе к нему и расстегнула верхнюю пуговицу на его рубашке. Он посмотрел на неё сверху вниз: спокойное, безупречное лицо, веточки бледно-голубых вен на груди, тёмные твёрдые соски.
— Сколько тебе лет? — хрипло спросил он.
— Восемнадцать с половиной, — ответила она, расстёгивая следующую пуговицу, а за ней ещё одну, легонько проводя пальцами по волоскам на его груди.
— Ты носишь ребёнка, но продолжаешь заниматься этим?
— А что ещё я могу сделать?
— Для начала ты можешь позвонить в службу социальной защиты. Там тебе помогут материально. Ты же будущая мать-одиночка, боже мой, ты имеешь на это полное право. Тебе не нужно продолжать работать на мадам Ледук.
— Но я на неё работаю.
— Нет, послушай меня, ты же не обязана. Это не лучшая работа для девушки, которая находится в положении.
Она подняла на него взгляд.
— Зачем ты говоришь мне всё это? Признайся, ты бы ни за что меня не выбрал, если бы заранее знал, что я толстая.