Из квартиры мистера Санторини этажом ниже доносились звуки граммофона, играла песня «Carry Me To Heaven With Candy-Colored Ribbons». Шершавый тенор казался Джеку эхом из далёкого прошлого.
Народная мудрость Сан-Франциско гласит: когда выезжаешь из города, через каждые десять миль становится на десять градусов по Фаренгейту жарче. К тому времени, как Джек добрался до Сономы, воздух раскалился так, что казался липким, как мёд. На Ист-Спэйн-стрит он свернул налево и оказался перед «Локулус Антик» — одноэтажной антикварной лавкой, расположившейся в тени эвкалиптов. Он припарковал автомобиль и вышел, а Пуни Пуни остался внутри, слушая по радио камбоджийский джаз. «That Old Fish Hook Fandango» Салмора Чапека и South East Asian Swingers.
Джек открыл дверь «Локулус Антик», над его головой звякнул колокольчик. Помещение было забито антикварными креслами, обеденными стульями и гипсовыми бюстами Аристотеля; в воздухе пахло засохшим конским волосом и безуспешными попытками заработать денег. Освещение тоже было необычным, будто в морге; виной тому была стеклянная крыша, покрытая зелёной краской. Из глубины магазина вышел человек, одетый во что-то наподобие белой льняной пижамы. На вид ему было около пятидесяти пяти, его лицо было костлявым, словно голый череп, волосы взлохмачены, а на носу покоились очки в толстой оправе. Передние зубы у него выступали вперёд, как у лошади.
— Могу я вам чем-нибудь помочь? — протянул он. Судя по акценту, он был не из Северной Калифорнии. Скорее, родился в Марблхеде, Массачусетс.
— Вы вряд ли меня помните, но полгода назад я купил у вас зеркало. Меня зовут Джек Келлер.
— Зе-еркало, м-м? Ну, я продал уйму зеркал. Гарантированно безопасных, разумеется.
— Это оказалось небезопасным. Сегодня утром я лишился девушки. Не успел я прийти на работу, как ко мне нагрянула полиция. Они мне и рассказали, что она зазеркалилась.
Мужчина медленно снял очки и устремил взгляд своих выпученных бледно-голубых глаз на Джека.
— И вы абсолютно уверены, что это зеркало было куплено у меня? Не представляю, как такое могло произойти. Я крайне осторожен, знаете ли. Я сам однажды потерял своего померанского шпица. А ведь это было всего лишь маленькое ручное зеркало. Секунду назад она ещё была здесь, а потом раз — и исчезла! — он снова надел очки. — Мне пришлось… — жестом он изобразил, как разбивает зеркало с заточенной в нем собакой. — Этот бесконечный жалостливый лай… я не мог этого вынести.
— То же самое случилось с моей девушкой, — сказал Джек, пытаясь держать свой гнев под контролем. — Это ваше зеркало, у меня и чек сохранился. Зеркало на вращающейся подставке, рама из красного дерева, на ней вырезаны узоры — виноградные лозы.
Мужчина побледнел.
— Вы об этом зеркале. О боже.
— «О боже»? И это все, что вы можете сказать? Я потерял единственную женщину, которую любил в своей жизни! Прекрасную, полную энергии молодую женщину, у которой вся жизнь была впереди.
— Соболезную вам. Моя собачка была породистая, с хорошей родословной… но с вашим горем, конечно, не сравнится, нет.
Джек приблизился к нему вплотную.
— Я требую, чтобы ты сказал мне, как вытащить её оттуда. И лучше бы тебе не лгать, потому что иначе я вернусь сюда и голыми руками оторву тебе башку!
— Хорошо, хорошо! Незачем мне угрожать.
— Поверь, старик, ты и знать не знаешь, что такое настоящая угроза. Но ты узнаешь, если не скажешь, как вытащить мою девушку из этого чертового зеркала.
— Прошу вас, — сказал мужчина, подняв обе руки, словно признавая свою вину. — Я бы не продал его вам, если бы знал, что оно настоящее.
— О чем это ты?
— Я купил его за гроши у торговца в Сакраменто. Он даже не сказал, почему продаёт его за такую смешную цену. Это зеркало с историей, и если эта история не выдумка… если она правдива хотя бы наполовину…
— Что за история? — требовательно произнёс Джек.
— Уверяю вас, я ни за что не стал бы продавать его, если бы допускал хоть малейшую возможность риска, особенно после той эпидемии серебряной чумы. С зеркалами я всегда о-очень осторожен.
Он подошёл к письменному столу, заваленному какими-то бумагами, книгами, среди которых была фотография госпожи Чан Кайши в рамке, с памятной надписью: «Для Тимми, в благодарность за чудесный вечер».
Он принялся открывать ящики стола, один за другим.
— Я думаю, что виной всему — тщеславие, знаете ли. Если долго вглядываться в зеркало, оно должно как-то отреагировать. Ведь именно так происходит с некоторыми людьми, вы не замечали? Когда смотрите на кого-нибудь долго и пристально, этот кто-нибудь обязательно спросит вас: «Чего вы от меня хотите?». Ведь так?
Ни в одном из ящиков он не обнаружил того, что искал, и переключился на полки за спиной, с которых тут же посыпались брошюрки, счета и обрывки каких-то бумаг. Наконец, он воскликнул:
— Ага! Нам повезло!
Он развернул потрёпанный листок бумаги и разгладил его ладонью.
— «Зеркало “Камелот”. Изготовлено ок. 1842 г. Лорду Альфреду Теннисону в подарок от благодарного народа за публикацию второго варианта стихотворения “Волшебница Шалот”[15]»
— И что все это значит? — нетерпеливо спросил Джек. — Я не понимаю.
— Это зеркало было изготовлено специально для Артуровского общества в Англии в знак признания «Волшебницы Шалот». Вы же знаете «Волшебницу Шалот»?
Джек помотал головой.
— Как это поможет мне вернуть Жаклин?
— Возможно, только это ей и поможет. В противном случае, ей не поможет уже ничто — если зеркало фальшивое.
— Продолжай.
Мужчина пододвинул к себе плетёное кресло и уселся в него.
— Некоторые литературоведы полагают, что «Волшебница Шалот» — это поэтическое описание серебряной чумы.
— Моё терпение скоро лопнет, — предупредил Джек.
— Нет! Нет! Слушайте дальше! В «Волшебнице Шалот» говорится о прекрасной женщине, которая навеки заточена в башне и вынуждена непрерывно ткать гобелен, изображая на нем все, что видно из её окна. Она изображает смену времён года. Любовные ухаживания, свадьбы, похороны. Но суть в том, что её заколдовали. Смотреть на мир она может только в отражении зеркала. Иначе она умрёт. Дайте-ка, я вспомню…
«Пред нею ткань горит, сквозя,
Она прядёт, рукой скользя,
Остановиться ей нельзя,
Чтоб глянуть вниз на Камелот.
Проклятье ждёт её тогда,
Грозит безвестная беда,
И вот она прядёт всегда,
Волшебница Шалот.
Лишь видит в зеркало она
Виденья мира, тени сна,
Всегда живая пелена
Уходит быстро в Камелот…»[16]
— Да-да, очень поэтично, — перебил его Джек. — Я по-прежнему не понимаю, как это поможет Жаклин.
— Прошу вас, дайте мне закончить. В один прекрасный день мимо башни проезжает сэр Ланселот. Он выглядит великолепно. Седло его лошади сверкает, колокольчики звенят, а перья на его шлеме горят огнём на солнце. Волшебница Шалот видит его в своём зеркале и, не удержавшись, оборачивается.
«Забыт станок, забыт узор,
В окно увидел жадный взор
Купавы, шлем, коня, простор,
Вдали зубчатый Камелот.
Порвалась ткань с игрой огня,
Разбилось зеркало, звеня,
«Беда! Проклятье ждёт меня!»
Воскликнула Шалот».
— Она понимает, что обречена. Она выходит из башни. На берегу реки она обнаруживает лодку и пишет на ней своё имя: Волшебница Шалот. Затем ложится в лодку, плывёт к замку Камелот и поёт свою последнюю песню. Жнецы в полях слышат скорбную песнь о том, как стынет кровь у неё в венах и как темнеет у неё в глазах. Наконец, лодка прибывает на причал в Камелоте, но Шалот уже мертва. Сэр Ланселот со свитой спускается к причалу. Он видит на дне лодки её, прекрасную, как ангел, и произносит: «Да успокоится душа волшебницы Шалот». По крайней мере, так Теннисон пишет в своём стихотворении. Но послушайте, что написано здесь:
«В других источниках говорится о том, что сэр Ланселот несколько раз поднимался к ней в башню и был так очарован её красотой, что стал её любовником, даже несмотря на то, что из-за проклятия она не могла смотреть на него напрямую. Однако как-то раз он доставил ей настолько сильное наслаждение, что она посмотрела на него. В этот момент она исчезла в зеркале, и больше её никто никогда не видел.
Считается, что зеркало, подаренное лорду Альфреду Теннисону — то самое зеркало, в котором исчезла Волшебница Шалот, оформленное в новую резную раму, выполненную на заказ на пожертвования добровольцев. В тысяча восемьсот девяносто втором году, после смерти лорда Теннисона, зеркало было забрано из его дома в Алдвортсе, близ Хейзелмира, Южная Англия, и продано аукционистам в Нью-Йорке».
Джек выхватил листок из его рук и сам прочёл, что там написано.
— И ты знал, что зеркало затянуло эту… Шалот, но продал его нам, даже не предупредив?
— «Волшебница Шалот» — это всего лишь стихотворение, сэр Ланселот — мифический персонаж, а замок Камелот вообще никогда не существовал! Я и не думал, что это может быть правдой! Даже сам лорд Теннисон был уверен, что это обычное зеркало, за которое какой-то олух из Артурского общества по глупости выложил целое состояние!
— Черт бы тебя побрал! — закричал на него Джек. — Даже обычные зеркала могут быть опасны, и ты это знаешь! Забыл, что случилось с твоей собакой?
Мужчина провёл рукой по растрёпанным седым волосам.
— Торговец в Сакраменто уверял меня, что с этим зеркалом ни у кого раньше не возникало проблем, ни разу за тридцать лет. Я проверил его на серебряную чуму, но, разумеется, иногда трудно определить, заражено зеркало или нет.
Джек несколько раз глубоко вздохнул, чтобы успокоиться. В этот момент звякнул колокольчик и вошёл Пуни Пуни.
— У вас всё в порядке, мистер Погреб-по-немецки?
— Нет, Пу. Ничего не в порядке.
Продавец кивнул в сторону Пуни Пуни и спросил:
— Кто это?