Взять, к примеру, жилищный вопрос. В отсутствие мужа Валентина Павловна как-то пошла к самому директору института и спросила в лоб: почему до сих пор одному из лучших сотрудников не предоставят на худой конец двухкомнатную квартиру, хотя Крюков мог по положению претендовать и на трехкомнатную?
Ошарашенный начальник удивился:
– Но Юрий Алексеевич никогда даже не заикался об этом!
И что-то отметил в своем блокноте.
Вернулся кандидат наук из очередной командировки, узнал о походе супруги к директору института и тоже задал ей вопрос в лоб:
– Кто тебя уполномочивал ходить с жалобами?!
Жена расплакалась.
Но Юлик был неумолим.
– Пойми же, Валя,– более мягко сказал он,– я терпеть не могу клянчить, жаловаться, просить… Пусть за человека говорит его дело. А уж как там решат – на их совести…
– Это ты не хочешь понять меня, Юлик,– отвечала жена.– Сколько можно ютиться в одной комнате? Игорю уже семнадцатый год… Да и не солидно. Стыдно перед знакомыми…
– Так у нас, считай, две комнаты…
– Как две?– от удивления Крюкова даже огляделась вокруг.
– А кухня?– в свою очередь удивился Юрий Алексеевич.– Большая, светлая. Сыну там здорово! И где живем? В самом центре! Теперь ведь новые дома строят в Тринадцатом микрорайоне… Хочешь жить у черта на куличках? Утром и вечером в автобус не втиснешься…
Валентина Павловна, вздохнув, согласно кивнула – муж тоже был прав.
– А на Сиреневой набережной строят дом-башню, девять этажей,– робко сказала она.– Лоджии в сторону моря… Там нельзя?
– Ого куда замахнулась! – присвистнул Крюков.– Не те мы с тобой птицы…
Один раз задуманное Крюковой дело удалось, но…
Как-то в доме зашел разговор о приобретении автомобиля (вести экономно хозяйство Валентина Павловна умела и ежемесячно откладывала кое-что на сберкнижку). Для нее обладание «Жигулями» явилось бы поводом кое-кому утереть нос. Для Юрия Алексеевича же этот вопрос был далеко не самым главным в жизни.
– Машину? – почесал он затылок.– Даже не знаю. Не думал… Вообще-то, неплохо было бы, но как подумаешь: идти к начальству, просить, унижаться…– Крюков махнул рукой.
И вскоре отбыл в очередную степь, привязывать очередной проект насосной станции.
Валентина Павловна же решила сделать мужу очередной сюрприз.
И снова в кабинете директора института был задан вопрос в лоб:
– Почему ведущий специалист не может получить легковой автомобиль?
– Разве Юрий Алексеевич хочет иметь машину?– пуще прежнего удивился директор.– Так это запросто. Нам как раз выделили трое «Жигулей».
На сей раз он не стал ничего чиркать в своем блокноте, а вызвал заместителя и дал указание поставить Крюкова первым на получение вазовского красавца.
Но торжество супруги было сорвано.
– Зачем нам машина? – грозно спросил кандидат наук, когда вернулся из степи с облупившимися от беспощадного солнца носом и ушами.
– Как зачем! – словно пораженная громом, воскликнула Валентина Павловна.– Ты же сам хотел!
– Откуда ты взяла?
– Но мы ведь обсуждали этот вопрос перед твоим отъездом!
– Это я так… Гипотетически… А ты снова пошла с жалобой!
Валентина Павловна многозначительно шмыгнула носом.
– Валя,– опять смягчился Юрий Алексеевич,– ты, как женщина, просто понятия не имеешь, что значит машина. Это добровольное закабаление себя в рабство. И к кому? К железяке! Во-первых, гараж, во-вторых, запчасти, в-третьих – стать личным шофером всех наших родственников… Я уже не говорю о расходах на бензин и прочую амортизацию. И еще. До твоей и моей работы – не более пятнадцати минут ходу… Я, между прочим, люблю ходить пешком…
Короче, никакие доводы жены в пользу приобретения «Жигулей» не помогли. Одна только мысль, что придется, к примеру, доставать какие-нибудь шины через темных лиц (в автосервисе, а тем более в магазине запчастей в Южноморске их еще никогда в свободной продаже не было), приводила Крюкова в ужас.
Первая очередь на машину была отдана одному из молодых сотрудников института, который опрометью бросился в рабство к железке на четырех колесах…
В описываемое время в доме Крюковых сгущались новые тучи. Игорек окончил школу и подал заявление в Южноморский университет. Самый престижный (выражение Валентины Павловны) вуз в городе.
– Надеюсь, ты все сделаешь, чтобы Игорь поступил?– с вызовом спросила Юрия Алексеевича жена.
– Я уже все сделал,– ответил супруг.
– Ты говорил с Журавским? – обрадовалась Валентина Павловна.
– С Журавским я не говорил и не буду,– отрезал Крюков.
Журавский – декан факультета и бывший сослуживец Юрия Алексеевича.
– Так что же ты тогда сделал?– трагическим контральто произнесла Валентина Павловна.
– Передал нашему сыну любовь к науке – раз…
Последовал глубокий вздох жены.
– Научил его трудолюбию – два…
Последовал еще более глубокий вздох.
– Воспитал его честным – три. Этого мало?
– В наше время – даже очень мало! – парировала жена.– Блат или деньги – вот чем можно взять любую крепость! Подумай, что будет, если Игорька срежут на экзаменах!
– Чушь! Если он достоин – пройдет.
– Я узнавала: на приемных экзаменах по математике всегда свирепствует какой-то Гаврилов… Ты его не знаешь?
– Не знаю и знать не хочу…
– Но ведь если Игорек не поступит,– это армия! – в ужасе заломила руки Валентина Павловна.
– Армия, так армия. Хорошая жизненная школа…
Некоторое время Крюкова молчала. Затем бросила в лицо мужу:
– Идеалист несчастный!
Были слезы, была истерика. Но это на Юрия Алексеевича не подействовало. Он уехал на строительство важного ирригационного объекта, в проект которого надо было срочно внести коррективы.
– Валентина,– сказал Крюков на прощание,– прошу тебя, ни в коем случае не ходи к Журавскому. У старика железные принципы. Ты только испортишь мои с ним отношения…
Скрепя сердце Валентина Павловна дала слово, что не будет беспокоить декана. Однако сидеть сложа руки она не могла. Не в ее натуре было пускать любое дело на самотек. Тем паче если это касалось судьбы единственного сына.
«Ну, что же,– подумала она,– на Журавском свет клином не сошелся».
И так как данное мужу слово касалось лишь декана, Валентина Павловна решила поискать другую фигуру, которая могла бы повлиять на ход событий, а главное – на свирепого Гаврилова.
Но такой человек не отыскивался. Среди родителей абитуриентов пошли даже слухи, что нынче блатовикам перекрыли все пути и лазейки.
А экзамены надвигались с жестокой неумолимостью.
Нужно ли говорить, какое впечатление на воображение Валентины Павловны произвело появление у Мажаровых явно очень ответственного человека…
Разведку Крюкова начала издалека. Поначалу пригласила на чашку чая Полину Семеновну, хотя прежде с ней лишь раскланивалась – какой резон знаться с отставной циркачкой?
Выставив на этот раз коробку шоколадных конфет и печенье, Валентина Павловна стала вдруг хвалить Нину (за глаза она называла Мажарову перезрелой барышней) и заодно прощупывала, кто такой Виленский.
Вольская-Валуа заливалась соловьем (знай наших!), что, мол, Сергей Николаевич приехал из Москвы с большими полномочиями, остановился в «Прибое» в лучшем номере, местное начальство тянется перед ним по струнке, каждый день на приемах на «Розовых камнях» и так далее, все в том же духе.
Бывшая наездница буквально ошарашила соседку, сообщив, что Виленский – ни мало ни много – жених Нины. Осталось лишь решить, где играть свадьбу, в Южноморске или же в Москве. Полина Семеновна, мягко говоря, опережала события, но уж больно ей хотелось поставить на место заносчивую соседку, которая прожужжала ей все уши о своем гениальном муже и вундеркинде сыне.
После ухода Полины Семеновны Крюкова тут же позвонила знакомой, которая работала в гостинице «Прибой» дежурным администратором. Та подтвердила, что Виленский действительно какая-то важная особа. И передала то, что уже распространилось среди работников гостиницы: Виленский непосредственно принимал участие в событиях в соседней области, где кое-кто из начальников после приезда московской комиссии полетел со своего места. По словам дежурной, на днях Виленский подъехал к гостинице в роскошном открытом автомобиле с каким-то иностранцем – не то шейхом, не то восточным принцем (тот был в экзотической одежде, в чалме), а открыл дверцу и помог выйти им из машины темнокожий слуга в ливрее…
Сердце Валентины Павловны забилось тревожно. Неужели это перст судьбы? Рядом, можно сказать, на одной лестничной площадке бывает такой человек!…
На следующий день, дождавшись, когда Нина придет с работы, Крюкова заглянула к Мажаровым, тепло поздоровалась с ней и сказала:
– Что-то вы давненько не заходили ко мне, Ниночка…
– Да?– удивилась Мажарова.
Она, кажется, вообще никогда не была у Крюковых.
– Вечно мы в хлопотах, бегах,– елейно продолжала Валентина Павловна.– Встретиться, поговорить по-соседски, по-дружески не находим времени… Знаете, я хочу вам показать брючный костюмчик. Так купила, для дома… Вы молодая, следите за модой… Скажете, хорош ли…
Нина попыталась было сослаться на усталость и занятость, но Крюкова все-таки затащила ее к себе.
Костюмчик оказался ординарным, но Мажарова, чтобы не обидеть хозяйку, покупку одобрила.
На этом Валентина Павловна не успокоилась. Она усадила гостью за накрытый стол.
– Я так рада за вас, так рада! – ворковала Валентина Павловна, подкладывая Нине на тарелку лучшие куски.– Признаюсь, всегда верила, что муж у вас будет необыкновенный! На вас отметина – счастливая.
Мажарова не могла взять в толк, с чего это соседка так обхаживает ее. Но когда Валентина Павловна завела разговор о Сергее Николаевиче, она сразу поняла, что причина всему именно он, Виленский.
Вообще в последние дни девушка стала замечать, что все соседи здороваются с ней как-то по-особенному, заискивающе. Интересовались здоровьем, делами, что раньше не было и в помине. Дошло до того, что сосед с третьего этажа, директор фабрики, прежде не замечавший Нину, ни с того ни с сего предложил утром довезти ее до работы на персональной машине.