– Кое-что мне известно.
– А должно быть известно все,– подчеркнул я.– Исчерпывающе! Насколько я знаю, клиенты заинтересованы в том, чтобы скрывать некоторые факты… За приписки по головке не гладят. Так вы не ограничивайтесь объяснениями прорабов. Изучите проектно-сметную документацию. Сверьте заложенные в них объемы перевозок с фактическим выполнением…
– Понимаю,– кивнул следователь.– Фиктивные тонно-километры– это излишек горючего… Да, пожалуй, вы правы.– Он улыбнулся: – Что ж, как говорил Маяковский, ради одного единственного слова перекопаешь тонны словесной руды… Буду копать. Хотя бы ради единственного факта…
В таких небольших городах, как Зорянск, если случится где пожар, автоавария или утонет кто, сразу становится известно всем. И обязательно с разного рода домыслами и преувеличениями.
Неудивительно, что слух об аварии на шоссе неподалеку от Зорянска распространился мгновенно. Это происшествие не сходило с уст, обрастая невероятными подробностями.
Я в те дни выезжал на совещание в областную прокуратуру и, вернувшись, узнал об аварии из газеты. О ней сообщалось под заголовком: «Спасая человеческие жизни».
Водитель самосвала ехал под уклон (я хорошо помнил это место на двадцать седьмом километре шоссе). Был гололед. То ли тормоза отказали, то ли машина стала неуправляемой на скользкой дороге, но тяжелый КрАЗ должен был врезаться в идущий навстречу автобус с людьми. Как рассказывают очевидцы происшествия, шофер КрАЗа резко отвернул руль, и машина свалилась в овраг.
Сообщалась фамилия водителя – Николай Дорохин. В тяжелом состоянии он был доставлен в больницу. Врачи боролись за его жизнь.
– Пострадавший с третьей автобазы,– сказал следователь Фадеев, зашедший ко мне на доклад.– Между прочим, из бригады Германа Воронцова.
И тут я вспомнил Дорохина, этого нескладного молчуна. Вспомнил и его жену Аню.
– Я знаю Дорохина,– сказал я.
– Откуда? – поинтересовался Фадеев.
– Странная история… Жена сначала пришла ко мне. Кто-то избил ее мужа. Ну, вызвал Николая…
И я рассказал Фадееву о нашем разговоре.
– На вид – бирюк бирюком. А на поверку – герой…
– Да, внешность иной раз бывает обманчива,– заметил следователь.
Владимир Гордеевич был озабочен. Я спросил отчего.
– Не знаю, Захар Петрович, как разобраться в одной штуке… Помните наш последний разговор? Ну, о клиентах автобаз? Так вот, проштудировал я проектно-сметную документацию строительства универсама. Это недалеко от вашего дома…
– Знаю, знаю,– нетерпеливо сказал я.
– Землю из котлована вывозили машины с третьей автобазы. По их путевым листам выходит, что грунта вывезено в два раза больше, чем предусмотрено.
– Что говорит прораб?
– Сказал, что виноваты геологи. В их исследованиях отражено, что грунт – суглинок. А стали рыть котлован, оказался – песок. И пришлось якобы вывозить больше: осыпались края… Наглядно это можно изобразить так.– Следователь взял карандаш и нарисовал на бумаге форму котлована в разрезе.– При твердом грунте – стены отвесные. А если песок – получается как бы трапеция. Вот за счет этих углов,– он заштриховал пологие края,– и вышли лишние кубометры
– Вы беседовали с геологами?
– Возмущаются. За такую ошибку, говорят, можно здорово погореть… Суглинок – вот их мнение. Показывали результаты проб… Я свел две стороны вместе. Каждый уверяет, что прав он… Дело, так сказать, чести…
– Чести ли? – усмехнулся я.– Как-то не верится, чтобы геологи ошиблись.
– Мне тоже,– признался Фадеев.– Нечисто тут… Вчера прораба перевели на другую стройку.
– Кто возил грунт из котлована?
Следователь вздохнул:
– Бригада Воронцова.
– Нашего маяка! – вырвалось у меня.
– Да.
– Вы беседовали с ним?
– Пробовал. Он на дыбы встал. Так и заявил: мол, Герман Воронцов не какой-нибудь там жулик. Посягать на государственную копейку?! Да он выгонит из бригады любого, кто посмеет только подумать об этаком…
– А с другими шоферами из его бригады говорили?
– Как бригадир, так и они. Правда, менее безапелляционно, но все в один голос твердят: нарушений и прочей липы не может быть, потому что они – передовики и марать свою честь и марку ни за что не посмеют… Вот и получается, Захар Петрович: строители говорят одно, геологи – другое. А Воронцов вообще ни о чем слышать не хочет
– Надо было зайти к Лукину.
– Заходил. Высмеял меня. И еще пригрозил. Бросаю, мол, тень на лучшую бригаду в области…
– А вы и. отступили?– покачал я головой.
У Фадеева на скулах заходили желваки.
– Нет у меня бесспорных фактов,– хмуро произнес он и добавил: – Еще нет…
– Ну, хорошо,– примирительно сказал я.– Как вы намерены разобраться с котлованом?
– Пришел за помощью. Понимаете, задумал я одно дело. Хочу вызвать геологов из области. На третейский суд… Но пока будет идти переписка…
– Я вас понял, Владимир Гордеевич. Ускорим. Через областную прокуратуру. Готовьте постановление о назначении экспертизы…
Редактора нашей городской газеты Назарова за глаза называли «колобком». Кто пустил это прозвище, трудно сказать, но Ким Афанасьевич и впрямь походил на колобка. Маленького росточка, кругленький, с короткими ножками, он был очень подвижный и не мог долго устоять на одном месте. Подкатится, задаст несколько вопросов или бросит пару фраз и тут же спешит дальше.
Вот так же своей быстрой семенящей походкой подошел ко мне редактор «Знамени Зорянска», когда мы случайно увиделись в горисполкоме.
– Ну как, нашли злоумышленников?– спросил он
– Каких?– не понял я.
– Да кто слил в Берестень солярку…
– Следствие идет,– неопределенно ответил я.
– А успехи есть?– не унимался Ким Афанасьевич.– Нас донимают телефонными звонками и письмами. Хотелось бы подкинуть читателю свеженькую информацию… Я пришлю к вам нашего корреспондента?
– Преждевременно,– сказал я.
– Понимаю, понимаю,– поспешно произнес Назаров.– Следственная тайна. Ну что ж, подождем… А общественность бурлит, возмущается… Ну хоть что-нибудь, Захар Петрович, а?– с надеждой посмотрел на меня редактор.
– Увы, Ким Афанасьевич, ничем не могу помочь вам,– ответил я.
Назаров с сожалением вздохнул и покатился дальше.
На следующий день, развернув «Знамя Зорянска», я увидел на четвертой полосе аншлаг, набранный большими буквами: «Еще раз о Берестене». Под ним шла подборка писем читателей, которые продолжали клеймить загрязнителей, и пространное интервью со знатным бригадиром шоферов Германом Воронцовым. Наш местный маяк не жалел красок, обличая тех, кто поднял руку на чудо природы – Берестень-озеро.
«Однако же выкрутился,– подумал я про «колобка».– Нашел-таки выход».
Когда я показал газету Фадееву, он усмехнулся:
– Не пожалел для родственничка места…
– Кто?– не понял я.
– Да редактор,– ответил Владимир Гордеевич.– Воронцов– его зять.
Это было для меня новостью.
– Лишняя реклама никогда не помешает,– продолжал Фадеев, как мне показалось, неодобрительно.
– Передовик… По-моему, ничего предосудительного,– заметил я.
Хотя мне и не очень понравилось это. Ким Афанасьевич мог «преподнести» зятя несколько поскромнее: в предисловии к интервью заслуги и достоинства бригадира перечислялись слишком уж пышно.
– Можно было бы и без эпитетов,– сказал следователь, словно отгадав мою мысль.– Вот я думаю: не специально ли?
– Что вы имеете в виду?– поинтересовался я.
– Понимаете, Захар Петрович, мне кажется, что кое-кому не нравится мое внимание к особе Воронцова. И вообще, в данное время…– Фадеев замолчал.
– У вас появились новые факты?
– Да,– кивнул следователь.– Правда, документы будут через день-другой… Специалисты из области, которых я пригласил для проведения экспертизы, подтверждают, что почва котлована под универсам – суглинок. Именно суглинок, а не песок, как твердят строители… Наши геологи не ошиблись… Выходит, превращать твердую землю в сыпучую надо было, чтобы иметь липовые тонны и тонно-километры, то есть из ничего получать деньги… Алхимики, да и только!
– Насчет суглинка точно?
– Точнее не бывает,– кивнул следователь.– Я говорил с экспертами. Анализы. Наука! Сидят, пишут заключение… Теперь сами понимаете: Воронцов – передовик, маяк, так сказать, а чем занимался…
– Ну и ну,– покачал я головой.
– Но это еще не все.– Фадеев помолчал, подумал.– Ладно, Захар Петрович, пока делиться не буду Может, ошибочка. Но есть одно соображение. Надо проверить. Хочу съездить сегодня с Орловым… Тут неподалеку от Зорянска…
Я не стал допытываться. Придет время, расскажет.
Утром следующего дня, придя на работу, я увидел у себя в приемной человек семь ребят с учителем Бабаевым. Среди мальчишек и девчонок сразу узнал тех самых дозорных «голубого патруля», которые подняли тревогу,– Руслана, Роксану и Костю.
Все были крайне возбуждены. Лишь один Костя сидел на стуле тихий-претихий. Под глазом у него багровел синяк.
Приглашенные в кабинет ребята присмирели. Я попросил рассказать о случившемся спокойно и по порядку.
– Помните, Захар Петрович,– начал учитель,– я вам говорил, что наш патруль решил обследовать город и окрестности, нет ли еще где слива горючего?
– Как же, помню,– кивнул я.
– Так вот,– продолжал Бабаев.– Они нашли еще одно такое пятно.
– У Желудева, где старая церквушка! – не выдержав, выпалила Роксана.
Я прикинул: от Берестянкина оврага, а вернее, от того места, где был обнаружен злосчастный слив, так напортивший озеру, было километров пять.
– Это второе пятно,– сказал Бабаев.– По рассказам дозорных, приличное…
– Ага, большущее!– пояснил кто-то.
На него зашикали.
– Ну, ребята решили устроить засаду,– рассказывал дальше учитель, когда в кабинете стало тихо.– Вчера вечером они попытались задержать сливальщика – и вот результат…
Олег Орестович показал на Костю. Тот повернулся, стал отчетливо виден синяк.