– А как же! – охотно согласился инспектор угрозыска.
– Кстати, кое-что уточним у потерпевшего…
Оболенцев позвонил на работу Карцеву. Тот сказал, что будет дома через полчаса.
Машину не взяли, решили пройтись.
Погода словно брала реванш за северные холода, так напугавшие недавно южноморцев. Вовсю жарило солнце. Далеко, над морем, плыли кипенно-белые, с подпалом облака. Такие обычно обещают ночные грозы.
По дороге разговор вертелся, естественно, вокруг кражи колье.
– Как вы думаете, Геннадий Андреевич,– спросил лейтенант,– все это случайно?
– Случайных краж не бывает. Машинально крадут только клептоманы,– усмехнулся следователь.
– Я о другом,– сказал Жур.– Цыганка появилась у Карцева, чтобы украсть именно колье, или ее мальчишка случайно наткнулся на драгоценность?
Вопрос был далеко не праздный. Оболенцев понимал, что прояснение его важно для инспектора. Для его работы.
Вообще этот молоденький лейтенант все больше нравился следователю. Геннадий Андреевич ценил в работниках угрозыска не только умение «бегать», но и думать. И считал, что если к кому-либо из них можно было применить пословицу «дурная голова ногам покоя не дает», то тому надо было срочно менять профессию.
– Вы смотрите в корень, Виктор Павлович,– серьезно произнес Оболенцев.– Я сам пока не могу разобраться… Что получается: кроме колье, мальчишка не взял больше ничего. Во всяком случае, так утверждает Карцев… Возникает четыре версии. Первая: женщина точно знала, что в квартире находится дорогое колье, знала, где оно лежит…
– Короче, кто-то ее навел, так?
– Совершенно верно,– кивнул следователь.– Тогда наша задача – искать еще и наводчика. Фактически – соучастника… Поговорите с участковым инспектором, в ЖЭКе. Что за люди проживают в доме…
– А если наводчик посторонний?
– Вполне возможно,– сказал Оболенцев.– Я же не говорю, что надо ограничиться только соседями… Есть еще знакомые, друзья Карцева и его матери. Может, это какой-то человек, о котором они совсем забыли. А он знал о существовании колье…
– Понятно, Геннадий Андреевич.
– Вторая версия: цыганка позвонила в квартиру Карцева с надеждой, что они смогут там чем-нибудь поживиться. Заранее отработан прием: она отвлекает хозяев просьбой перепеленать ребеночка, а пацан в это время ворует мелкие вещи, которые попадутся на глаза. В этом случае произошло то, что бывает один раз на тысячу,– они нарвались на редкую драгоценность…
– Фортуна, так сказать, улыбнулась.
– Вот именно… Третья версия: возможно, женщина честная и ей действительно надо было поменять пеленки у младенца…
– Как это честная?– Жур от удивления даже приостановился.
– Может, мальчишка стащил колье на свой страх и риск.
– Сам, без наущения?– уточнил лейтенант.
– Ну да. Представьте такую картину: мать и хозяин квартиры заняты в ванной с младенцем. Он один в комнате. Торкнулся туда, торкнулся сюда. Заглянул в ящик трельяжа и видит: сверкают, переливаются огнями камни. Завораживает… Не удержался – и в карман,… Или просто натура вороватая… Может быть?
– В принципе – конечно,– не очень уверенно ответил инспектор угрозыска и сам задал вопрос: – А четвертая версия?
– Четвертая, четвертая…– повторил следователь.– Вы ее сами высказали. У меня в кабинете.
– Что колье у Карцева и магнитофон у Муратовых – дело рук мальчишки?
– Да,– кивнул Оболенцев.– И опять встает вопрос: мальчишка действовал самостийно или вместе с матерью?… Насчет его самодеятельности – менее всего вероятно, но и такое случается… Есть дети, которые не то что у чужих, у своих родителей воруют… Возможно, и тут – один из тысячи случаев. Верно?
Жур загадочно улыбнулся.
– Вы что? – поинтересовался Оболенцев.
– Да так.– Инспектор рассмеялся.– Вспомнил… В пятом классе учился… У нас как раз в пионерском парке новый аттракцион построили. Автодром. Ну бегают машинки такие электрические…
– Знаю. Не раз сынишку водил.
– Как-то пригласил меня дружок на этот автодром… Трешку прокатали. А потом мой приятель признался, что эти деньги стащил у сестры… Домой идти боится, ревет… Короче, преступление и наказание…
– А что было дальше?
– Дальше… Сначала я дал ему по шее. Получилось так, что я в соучастники попал… Потом предложил сгружать в порту арбузы… До ночи эту трешку отрабатывали… А когда вернулся домой, схлопотал по шее от отца, что поздно заявился… Главное, сестра так и не узнала. И вообще никто. Урок обоим на всю жизнь…
Оболенцев, слушавший под конец несколько рассеянно, сказал:
– История, конечно, поучительная… Но я вот на что хочу обратить ваше внимание. Мы, естественно, в первую очередь займемся отработкой версий относительно цыганки и ее сына. Но нельзя забывать и о том, что это только версии… Не исключено, что колье похищено кем-то другим…
Они вышли на Молодежный проспект. Он был, как всегда, многолюден. По большей части дома тут стояли малоэтажные. А за ними, как бы во втором эшелоне, кое-где высились современные громадины.
– Вот здесь,– свернул в одну из подворотен Жур.
Следователь и инспектор миновали ее и вошли в уютный зеленый двор. Перед ними стояла шестнадцатиэтажная башня, сверкающая голубыми плитами своих панелей.
В песочнице возились малыши, на скамейках сидели старушки и старики. Один из них кивнул лейтенанту.
– Тот, кто видел цыганку?– спросил Оболенцев, когда они зашли в подъезд.
– Он самый,– подтвердил лейтенант.
И тут раздался вежливый голос:
– Приветствую вас, коллега!
Это был Карцев. Он стоял у лифта. Следователь ответил на приветствие. Представил лейтенанта.
– Дети – наша радость,– саркастически произнес Карцев.– Уже минут пять стою, жду… Катаются…– Он кивнул на табло, где указывалось, на каком этаже находится кабина.
Горела цифра десять. Затем попеременно стали зажигаться нижние этажи. Лифт дошел до третьего и снова стал подниматься вверх.
Карцев развел руками: видите, мол, сами.
– Эй, там! Безобразники! – зычно гаркнул в лестничный проем лейтенант.
И словно его услышали. Кабина остановилась на пятом, табло погасло. Послышались детские голоса.
– Слава богу,– облегченно вздохнул Карцев, утапливая кнопку вызова.
Они поднялись на шестой этаж. Два коридора тянулись направо и налево. И в каждом было по четыре двери.
Квартира Карцева была сразу у лифта. Виталий Васильевич открыл дверь ключом и галантно предложил:
– Милости прошу.
– Знаете, Виталий Васильевич,– сказал следователь, задерживаясь перед дверью,– оформим осмотр места происшествия, как положено…
– С понятыми? – спросил Карцев.
– С понятыми,– кивнул Оболенцев.
Жур быстро пригласил двух соседей, и только после этого все зашли к Карцеву.
Понятые за все время осмотра не произнесли ни слова.
Прихожая оказалась довольно просторной. Со старинной круглой вешалкой. По обе стороны были сразу три двери – в кухню, ванную и туалет. Дверь в комнату находилась в конце прихожей.
Хозяин провел пришедших в комнату. Она была длинная, разделена занавеской.
Оболенцев оглядел помещение.
Вещи тут были в основном старинные. Напольные часы, на циферблате которых изображались знаки Зодиака. Тяжелый резной буфет. И кресло-качалка у окна.
– Прекрасный вид, ничего не скажешь,– кивнул Карцев на окно.
Действительно, за крышами домов виднелась морская лазурь.
Что особенно красило комнату – огромный, во всю стену ковер. На черном фоне играли удивительными красками фантастические конские головы.
Заметив, что следователь заинтересовался ковром, довольный Карцев произнес:
– Не видели ничего подобного, не так ли?
– Нет, не видел,– признался Оболенцев.
– Позволю себе заметить, редкая штука,– продолжал Карцев.– Вот принято считать, что лучшие ковры на Востоке. Текинские, арабские… А это соткали у нас в Сибири…
– Неужели в Сибири? – не поверил своим ушам следователь.
– Представьте себе. В глухой тобольской деревушке. В конце прошлого века… А промысел сей возник еще раньше, за полтора века. Основали его беглые крепостные. Самое удивительное, такие ковры были там не предметом роскоши, а служили для утепления саней… Между прочим, в тысяча девятисотом году на Всемирной выставке в Париже сибирский ковер был удостоен Большой золотой медали. Да-с…
Прошли на «половину» мамы, как выразился хозяин.
Там располагалась высокая деревянная кровать, накрытая плюшевым покрывалом. На стене несколько старых фотографий в рамках. Наверное, еще дагерротипов, как тогда именовали снимки. Благородные дамы в кринолинах, шляпках и господа в сюртуках со стоячими воротничками, с ухоженными усами.
Трельяж был тоже старинный. Трехстворчатый. С тумбочкой из дорогого темного дерева, инкрустированного перламутром.
– Позвольте обратить ваше внимание,– сказал Карцев, выдвигая ящичек тумбочки,– вот отсюда произошла пропажа.
В нем лежала перевязанная тесемкой пачка писем, театральный бинокль и ветхая, потемневшая от времени пудреница с финифтью.
– Колье, кажется, было в футляре? – спросил следователь.
– Именно так. Что и указано в заявлении,– напомнил Карцев.– Вместе с футляром оно и исчезло…
Оболенцев снял отпечатки пальцев с ручек трельяжа, а также с ручек всех дверей – входной, ванной, кухни и комнаты. Составили протокол осмотра места происшествия. Понятые были отпущены.
– Значит, вы утверждаете, что та женщина пробыла в вашей квартире двадцать минут?-спросил следователь у Карцева.
– От силы – двадцать пять,– ответил Виталий Васильевич.
– Когда обнаружилась пропажа колье, вы тщательно осмотрели квартиру?
– Конечно,– подтвердил Карцев.– И снова произвел, так сказать, ревизию после беседы с вами в горуправлении.
– Выходит, кроме колье…
– Ничего не украли,– закончил за следователя Карцев.– Вещей у нас не так уж много… Все на виду…
Он показал малахитовую пепельницу, стоящую на круглом тяжелом столе, набор серебряных десертных ножей за стеклом буфета. Ножи были воткнуты в декоративное деревянное коромыслице.