– Вы ведь тоже поддержали эту мысль, Аркадий Мартынович,– ответил Саблин.
– Но еще много непонятного. Во всяком случае – для меня… Что получается? Сначала зашли к Карцеву, украли колье. Потом, так сказать, разжились магнитофоном… Причем в первом случае вошли в дом с ведома хозяина, а во втором – без спроса… И еще. Там украли драгоценность на несколько сот тысяч, а тут…– Начальник угрозыска покачал головой.– Не вижу последовательности, логики…
– Давайте послушаем следователя и инспекторов,– предложил майор.
– Я тоже пока не могу понять, чем руководствовались преступники,– сказал Оболенцев.– Ну в квартире Карцева они могли, вернее – мальчишка мог наткнуться на колье случайно…
– Хотите сказать, искал, что украсть?– уточнил Саблин.
– Допустим, искал,– кивнул следователь.– И вдруг – такая пожива! Тут бы, как говорится, дай бог поскорее унести ноги, а они…
– Могли подумать, что вещь недорогая, просто бижутерия,– возразил Вдовин.– Ну действительно, кто в наше время держит дома такие драгоценности почти открыто?
– Эту мысль тоже нужно, конечно, принять во внимание,– согласился Оболенцев. И продолжил: – Но к Муратовым преступник залез только ради магнитофона… Понимаете, он знал, что «Тайнер» в квартире… Сначала пытался вытащить его рыболовным крючком на леске, а затем сам проник в комнату… Пока для меня очевидно одно: залезть к Муратовым Йошка мог только с помощью сообщника. Мал ростом и вообще… Но вот кто этот сообщник?
– Мать могла быть?-спросил майор.
– Могла,– кивнул Оболенцев.
– Еще кто?
– Знаете, у меня мелькнула даже такая сумасшедшая мысль…– помявшись, признался следователь.– Отец…
– «Звериный сапожник»? – удивился Саблин.
– Ну да. Это, конечно, маловероятно, но проверить не мешает… И совсем не исключено, что сообщник кто-то другой.
– Кандидаты на этого другого есть?– спросил начальник следственного отдела.
– Есть,– ответил Оболенцев.– Но об этом пусть скажет Кармия Тиграновна.
Карапетян рассказала о странном парне (она назвала его условно «акселерат»), который интересовался Муратовым и его магнитофоном.
– Вообще, я считаю, что мы несколько неправильно ставим вопрос,– заметила Карапетян.– Не забывайте: Йошка совсем еще мальчик… Правильней было бы говорить не о сообщнике Йошки, а о том, что Йошка-сообщник. Может, просто исполнитель преступления…
– Я согласен со старшим лейтенантом,-сказал Вдовин.– Меня сразу смутила такая вещь: хватило бы у Йошки сил двинуть с места кушетку, когда он тянул за леску?
– А оборвать?!– добавил Жур.– Нет, тут нужна более крепкая рука…
– Кармия Тиграновна, что вам еще удалось выяснить насчет «акселерата»?– спросил Саблин.
– Я была в школе, где учится Йошка Степной… Среди учеников старших классов нет юноши, похожего на «акселерата»… Среди соседей Степных – тоже…
– Таким образом,– подвел итог Вдовин,– факт знакомства Йошки с «акселератом» установить пока не удалось. Как и другую возможную связь…
– Аркадий Мартынович, времени-то прошло всего ничего,– вступился за Карапетян Оболенцев.
– Знаю,– кивнул подполковник.– И поэтому ничего не говорю. Но пусть работает в этом направлении активнее… Может, тот парень знаком с отцом Йошки или Земфирой?…
Предположений и предложений было высказано много. В конце совещания решили: Карапетян останется в Южноморске, так как поиски «акселерата» для раскрытия хищения магнитофона представлялись наиболее перспективными, а Жур поедет в Краснодар.
Никто против этого не возражал.
Лейтенант Жур прибыл в Краснодар под вечер. В городе стояла нестерпимая духота. Лейтенант подумал: каково же здесь днем? Коллега из местной милиции, куда Жур зашел отметить командировку и расспросить, как добраться до нужной ему улицы, сказал, что вот уже несколько дней подряд грохочут грозы, и поинтересовался, есть ли у инспектора дождевик.
– Обойдусь,– махнул рукой Жур.
От предложенной машины он отказался. И пожалел. Потому что тут же, на остановке автобуса, попал под кромешный ливень. Но отступать было некуда.
Добрался он до дома Василисы Арефьевны Гуцульской (так звали тетку Земфиры) промокший до нитки.
Гуцульская, актриса театра музыкальной комедии, жила в старом трехэтажном здании. Поднявшись на второй этаж, инспектор в нерешительности остановился перед обитой дерматином дверью.
«Солидно ли будет предстать перед хозяйкой квартиры в таком виде?»– размышлял он, печально обозревая свой жалкий светло-серый костюм: штанины облепили ноги, рукава пиджака набрякли от воды.
И все же он нажал на кнопку звонка. Тот затрезвонил на весь дом. Жур подождал, прислушался. За дверью – ни звука. Тогда он позвонил еще раз, более продолжительно. Снова – никого.
Тут распахнулась дверь напротив, и густой мужской бас пророкотал:
– Чего шумишь на всю Ивановскую?
Бас принадлежал высокому худому мужчине в майке и пижамных брюках.
– Я к Василисе Арефьевне,– скромно сказал лейтенант. Сосед Гуцульской смерил его взглядом. Хмыкнул.
– К Василиске? Ты что, не знаешь – по вечерам она в театре?
– А дома никого нет?– спросил Жур, понимая, что вопрос глупый.
– Раз не открывают, значит, нету…
Инспектор хотел было поинтересоваться, не приезжали ли в гости к Гуцульской родственники, но сердитый мужчина уже хлопнул своей дверью, буркнув что-то вроде: «Ходют тут всякие, покою нету…»
Жур вышел на улицу.
«Странно,– подумал он,– почему сосед так фамильярно называет актрису – Василиска?»
Не обращая внимания на дождь (ему было уже все равно), лейтенант дотопал до автобусной остановки. В машине он расспросил пассажиров, как добраться до театра. Это оказалось недалеко.
Театральный контролер не хотела пускать его. Инспектор вынул служебное удостоверение. Внезапно подобревший контролер самолично провела Жура в артистическую уборную.
– К тебе тут пришли, Василиса,– сказала страж театрального входа, постучав в дверь.
– Пусть войдут,– послышался из комнаты приятный голос.
Жур зашел в уборную. И оторопел. Перед зеркалом сидела молодая красивая женщина. Она снимала тампоном грим с лица.
Гуцульской было лет двадцать пять, не больше. Густые темные волосы крупными кольцами ложились ей на плечи. Смуглое нежное лицо и большие голубые глаза. Эффект от этого сочетания был необычайный.
Смущаясь красоты актрисы, Жур, запинаясь и путаясь, рассказал, что приехал побеседовать с Земфирой Степной, которая должна гостить у Гуцульской.
– Земфира?– удивилась та.– Не приезжала.
– Как? – в свою очередь выказал свое удивление инспектор.– Артур Григорьевич сказал, что она у вас… С Йошкой… В четверг выехали…
– Жалость какая! – с неподдельным огорчением воскликнула актриса.– Надо же! Понимаете, я была на гастролях. Выезжала с концертной бригадой в Новороссийск… Только сегодня вернулась…
– А соседи не видели, приезжала Земфира или нет?– спросил лейтенант.
– Я забежала домой буквально на минуту. Оставила чемодан и сразу сюда…
– У нее в Краснодаре есть еще какие-нибудь родственники или знакомые, где она могла бы остановиться? – поинтересовался Жур.
– По-моему, нет… А она вам очень нужна?
– Очень,– ответил инспектор.– Не знаю, право… Вы, наверное, устали… Но хотелось бы побеседовать…
Гуцульская предложила подождать, пока она переоденется.
Потом они вышли на улицу и отправились до дома актрисы пешком. Дождь перестал.
– Впервые иду из театра под такой надежной охраной,– пошутила актриса.
А лейтенант все не знал, как приступить к делу.
– Вы действительно тетя Земфиры?– спросил он.
– Двоюродная. Смешно, правда? Племянница старше тетки…
– Бывает,– заметил Жур.– А Земфира вас часто навещает?
– Тысячу лет не виделись,– ответила Гуцульская.– Последний раз – в Южноморске. Когда Йошка был еще совсем маленьким, ходить учился… Я сама тогда была совсем девчонка… Жаль, что не встретились. Хотела бы взглянуть на нее. Мы, между прочим, очень похожи. Так все родные говорят…
– Переписываетесь?
Актриса засмеялась:
– Чтобы Земфира писала кому-то письма?! Бог с вами…
«Пожалуй, у этой красавицы ничего нужного для дела добыть не удастся»,– подумал лейтенант.
Он был почти уверен, что Степная в Краснодар и не собиралась. А назвала этот город, чтобы сбить со следа милицию. А возможно, и муж ввел их в заблуждение.
Жур проводил Гуцульскую до самого дома, так и не решившись рассказать, в чем подозревают ее племянницу. Актриса пригласила лейтенанта к себе на чай. Он отказался, хотя общество Василисы Арефьевны было ему приятно. Потом, в гостинице, его долго преследовало видение прекрасных голубых глаз…
– С вашего разрешения,– сказал он, прощаясь,– я приду завтра.
– Учтите, с одиннадцати до двух я на репетиции,– предупредила Гуцульская.
Утром, в высушенном и отутюженном костюме, Жур явился в знакомый дом. Было половина десятого.
– А вы знаете,– встретила его актриса,– Земфира действительно приезжала… Соседи сказали.
– Да? – несколько растерянно произнес лейтенант.
Это в какой-то степени рушило его концепцию относительно поведения Степной.
– Я так расстроилась,– продолжала Гуцульская.
Они сидели в ее уютной однокомнатной квартире, обставленной довольно скромно, но носившей явный отпечаток профессии хозяйки: на стенах висели афиши театра, ее портреты, на которых Василиса Арефьевна была снята в разных ролях.
– Где она сейчас, как вы думаете?– спросил Жур.
– Ума не приложу. Наверное, вернулась домой… Это же надо было так легкомысленно поступить! Хоть бы предупредила, списалась со мной. На худой конец – дала бы телеграмму. Заранее…
Гуцульская предложила инспектору кофе. За ним они проболтали минут сорок. Так как Василиса Арефьевна виделась с Земфирой давно, сведения, которые она дала о своей родственнице, мало что добавили к портрету подозреваемой. Единственно новое – Степная имела неплохой голос, любила танцевать. Впрочем, как заметила актриса, это умели в их семье все.