Ольга Владимировна Лохтина, фанатично преданная «святому старцу» Распутину, тоже одно время пользовалась покровительством царицы. И в своих письмах к ней подписывалась «юродивая Христа ради». В свою очередь, тетушка Карцевой, баронесса фон Валленшток, бывала у Лохтиной. Увидев как-то у нее «Гришкино» колье, она вознамерилась во что бы то ни стало заполучить его. Карлу Ивановичу, супругу несравненной Анастази, стоило это чуть ли не годового дохода с имения в Орловской губернии.
Закончила эту историю Анна Викентьевна действительно печально. Ее тетушка Анастази любила верховую езду. В имении для этого содержалось несколько прекрасных скакунов, закупленных в Австро-Венгрии и Англии. Однажды лошадь под баронессой понесла. Наездница растерялась, не смогла с ней справиться и расшиблась насмерть.
Что и говорить, горе буквально сломило несчастного Карла Ивановича. Он оставил Россию и вскоре умер в Шотландии, где безуспешно пытался забыться. Но перед отъездом из России он подарил колье Анне Викентьевне, любимой племяннице трагически погибшей супруги. Продать колье он не пожелал – гордость не позволяла. Оставить при себе не мог – слишком уж тяжелую утрату оно напоминало ему…
– Самое интересное в «Гришкином» колье – изумруды,– рассказывала Анна Викентьевна.– Эти камни обработаны самим Яковом Коковиным…
Об этом Оболенцев уже знал от сына Карцевой и поэтому спросил: знает ли кто из друзей или знакомых Анны Викентьевны, что у нее имеется столь редкая и дорогая вещь?
– Какие друзья в моем возрасте? – печально произнесла старушка.– Это в молодые годы они есть. А чем старше становишься, тем больше теряешь старых, а новых приобрести невозможно… когда свеча догорает, вокруг никого, одни воспоминания…
Следователь стал задавать ей наводящие вопросы о жизни в Южноморске. И – удивительное дело – то, что было с Карцевой в последний этап жизни, она помнила очень плохо. Путалась, а то и вовсе говорила несуразицу.
«Странная штука человеческая память,– подумал Оболенцев.– Она так ярко хранит то, что было в детстве, и совсем не бережет происходящее в позднее время».
– О колье знали Филатовы,– неожиданно сказала Анна Викентьевна.
– Кто такие Филатовы?– ухватился за ускользающий кончик следователь.
– Дима и Полина,– ответила Карцева.– Мы дружили семьями в Вятке…
– Вы хотите сказать, в Кирове? – поправил ее Оболенцев.
– Да, да, в Кирове. Это я по привычке. Старожилы любят называть его по-старинному – Вяткой…
Но дальше воспоминания не двинулись. Карцева явно утомилась. На это обратил внимание и врач, который предложил следователю заканчивать допрос. Оболенцев с трудом упросил дать ему еще пару минут.
– Выпала вам дорога, Виктор Павлович, в город Киров – сказал следователь Оболенцев лейтенанту Журу, когда они встретились после посещения Геннадием Андреевичем матери Карцева. И пояснил: – Там наши потерпевшие жили до переезда в Южноморск.
– Давно?– поинтересовался инспектор.
– Восемь лет назад… Оказывается, Карцев работал в Кирове адвокатом… Есть там одна семья. Филатовы. По словам Анны Викентьевны – их близкие знакомые. Хотя сам Карцев сказал, что это друзья матери, а не его… Анна Викентьевна сообщила, что эти самые Филатовы знали о колье.
– Филатовы,– повторил Жур.– Координаты имеются?
– Приблизительные. Но я уверен, вы быстро их отыщете… И постарайтесь, Виктор Павлович, выявить других людей, знавших Карцевых. Может быть, там нападем на след похитителя колье…
На следующий день инспектор Жур был уже в Кирове.
Как показалось Журу, его жители были влюблены в свой город. При первой же встрече с коллегой – работником угрозыска – тот с гордостью сообщил лейтенанту, что в Вятке провели свои юношеские годы известный писатель, автор «Алых парусов» Александр Грин, знаменитый невропатолог и физиолог Бехтерев и основатель космонавтики Константин Эдуардович Циолковский. Любил этот город и великий русский сатирик Салтыков-Щедрин, который в своих произведениях вывел его под названием Крутоярск. И конечно же, в первую очередь был назван самый почитаемый земляк – Сергей Миронович Киров.
Да и сам Жур сразу почувствовал обаяние города, пройдясь по набережной Вятки – ясной, спокойной речки, вокруг которой на трех крутых горах возник когда-то сей град, раскинувшийся теперь довольно широко.
Ему говорили, что он особенно хорош в мае, когда цветет черемуха. А сейчас уже стояло лето, но не жаркое. Зелень в садах и скверах была свежая, просторные площади украшены богатыми цветниками.
Разыскать знакомых Анны Викентьевны Карцевой оказалось делом не сложным. Дмитрий Петрович и Полина Юрьевна Филатовы были пожилыми людьми. Оба – на пенсии. Дмитрий Петрович работал в свое время художником-реставратором.
Филатовы имели свой дом. Обстановка говорила, что они были весьма состоятельны.
Когда инспектор завел разговор о Карцевой, Полина Юрьевна стала живо интересоваться, как та живет в Южноморске, довольна ли тем, что переехала на юг, к морю.
– Она сейчас хворает,– ответил неопределенно Жур.– Лежит в больнице.
– Да, да, да,– печально закивала Филатова.– Возраст…
– Странно, как она вообще дотянула до таких лет со своим чудным сыночком,– усмехнулся Дмитрий Петрович.
– Митя,– укоризненно сказала его супруга,– зачем ты так?… Виталий Васильевич человек большой культуры…
– Тебя всегда завораживало его дворянское происхождение!– раздраженно ответил Филатов.– Только происхождение еще ничего не значит! С виду – наливное яблочко, а внутри…
– У каждого есть свои недостатки,– философски заметила Полина Юрьевна.– Нельзя также забывать, что это были наши лучшие друзья…
– До поры, до времени,– хмыкнул Дмитрий Петрович.
Наблюдая за их перепалкой, лейтенант подумал: «Наверняка между Карцевым и Филатовым пробежала какая-то кошка».
– Нужно думать о людях хорошее,– заключила хозяйка.– И вообще, Виталий Васильевич лично у меня вызывает чувство сострадания… Так не повезло в жизни…– покачала она головой.
– Сам виноват,– буркнул Дмитрий Петрович.
Жур осторожно завел разговор о том, известно ли Филатовым, что у Анны Викентьевны есть дорогое колье.
– «Гришкино», что ли?– сразу откликнулась хозяйка.
– Да, с бриллиантами и изумрудами,– подтвердил лейтенант.
– Анна Викентьевна один раз показывала его мне,– сказала Филатова.– Ну я не знаю, кто в наше время позволил бы себе носить его! Это же целое состояние!
– Вы не знаете, кто из круга ваших общих знакомых также был в курсе?– продолжал инспектор.– Может быть, повышенно интересовался «Гришкиным» колье?
При этих словах Дмитрий Петрович почему-то смутился, откашлялся и ответил:
– Нет, молодой человек, нам это неизвестно.
– Почему же, Митя?– вскинула брови его жена.– А Сабуров?
– Откуда мне знать,– мрачно ответил хозяин.– Это вы с ним чаевничали у Карцевых чуть ли не каждый день…
Жур расспросил, кто такой Сабуров, где живет. И отправился к еще одному знакомому Анны Викентьевны.
Сабуров оказался глубоким старичком. У него был явный склероз. Но лейтенанту все же удалось выудить у него кое-что.
Оказывается, «Гришкиным» колье очень интересовался… сам Дмитрий Петрович Филатов. Он все уговаривал Карцеву продать ему редкую драгоценность. По словам Сабурова, художник-реставратор всю жизнь вкладывал деньги в «непреходящие ценности» – золотые вещи, драгоценные камни, картины, дом. Детей у Филатовых не было, а доход они имели весьма приличный.
Но Анна Викентьевна не хотела расставаться с колье ни за какие деньги.
На вопрос, почему Дмитрий Петрович недолюбливает Карцева, Сабуров ответил:
– Перед самым отъездом Анны Викентьевны с сыном из Кирова между Филатовым и Виталием Васильевичем произошла какая-то ссора. Вплоть до того, что Дмитрий Петрович чуть не ударил Карцева по лицу.
– Из-за чего ссорились, не знаете?– спросил лейтенант.
– Нет,– покачал головой старичок.– В старое время такие вещи кончались дуэлью. А в наше – побранились, потом распили бутылку и помирились…– Сабуров вздохнул:– О времена, о нравы!…
Журу удалось отыскать еще двух человек, которые когда-то знали Карцевых. Но они почти забыли Виталия Васильевича и его мать, что лишний раз подтверждало грустную поговорку: «С глаз долой – из сердца вон».
О колье никто из них понятия не имел.
Повезло инспектору в юридической консультации, в которой работал Карцев. Заведующая, как только Жур заговорил о Виталии Васильевиче, встрепенулась:
– Прекрасный был адвокат! Грамотный, эрудированный! Выиграл несколько громких процессов, добился оправдательного приговора… Как сами понимаете, в нашей практике это бывает не часто… И вдруг – споткнулся человек… Очень жаль, что все пошло вкривь и вкось…
– В каком смысле?– заинтересовался инспектор.
– Понимаете, мы стали замечать, что с Виталием Васильевичем творится что-то неладное… Он мог по нескольку дней не выходить на работу… Однажды сорвал процесс…
– Как это?– удивился Жур.
– Не явился на судебное заседание. Правда, потом он представил бюллетень. Но ведь можно было заранее поставить в известность? Так ведь должны поступать в подобных случаях?
– Да, конечно,– согласился лейтенант.
– Но все прояснилось, как говорится, в один прекрасный день… Виталий Васильевич пришел на процесс выпивши…
– Да неужели?– изумился инспектор, который не мог себе даже представить Карцева в таком состоянии.
– Еле держался на ногах. Можно сказать, лыка не вязал… Вот тут-то и грянул гром… Суд вынес частное определение в отношении Виталия Васильевича. Был поставлен вопрос о дисциплинарном взыскании… Карцев, не дожидаясь его, подал заявление об уходе. По собственному желанию… Честно говоря, и мне не хотелось портить ему анкету… Тем более, как выяснилось потом, у Виталия Васильевича было горе…
– Какое?– спросил инспектор.
– Жена бросила.– Заведующая консультацией вздохнула:– Интересная была особа, скажу я вам. Яркая!… Уехала с каким-то московским журналистом… А вскоре я узнала, что Карцев перебрался в Южноморск…