– Не могли бы вы оставить это письмо мне? – попросил Кашелев.– На время?
– Конечно, пожалуйста.
Велемиров положил конверт на стол.
– А какие взаимоотношения были у вас с родителями?– задал вопрос следователь.
– Нормальные. Как у всех… И какое это теперь имеет значение? Мары нет. Остался только холмик.– Георгий прижал обе руки к груди и неожиданно произнес, страстно, с горящими глазами: – Отпустите меня! Очень прошу! Я потом приду… Когда хотите… А сейчас мне надо к ней… На могилу.
«Какой уж тут допрос,– подумал Кашелев.– У парня душа разрывается».
Он отпустил Велемирова на кладбище, сказав напоследок:
– Позвоните мне, когда мы сможем еще побеседовать.
– Обязательно, обязательно. Спасибо.
Он быстро вышел, потом вернулся за забытой шапкой и ушел.
Кашелев некоторое время сидел без движения, переживая только что происшедшее в кабинете.
Заглянул Жилин.
– Ну, как дело Велемировой?– спросил он.
Следователь рассказал о приходе Георгия с матерью.
– Так сильно переживает? – покачал головой прокурор.
– Я даже испугался. Думал, с ума сходит. В буквальном смысле.
– Значит, похоронили сноху без Георгия,– медленно произнес Жилин, думая о чем-то своем.
– Хотели как лучше. Берегли сына,– высказал предположение Кашелев, вспомнив слова Валентины Сергеевны.
– Возможно… Похороны – штука тяжелая. Особенно для впечатлительной натуры.– Прокурор внимательно посмотрел на следователя.– Однако и на вас очень подействовала эта сцена.
– Что вы, Сергей Филиппович,– смутился Кашелев.
– Вижу, вижу. И стыдиться не надо. Бояться надо равнодушия в себе.– Жилин растеребил свои седые волосы.– Что вы думаете предпринять по этому делу?
– Я составил план следственных действий,– сказал Кашелев, доставая лист бумаги.– Первое: допросить соседку Велемировых, ту, которая занимает четвертую комнату в их квартире.
– Кто она?
– Куренева Елизавета Федоровна. Сорок два года. Жизнь всех Велемировых протекала, можно сказать, на ее глазах.
– Следовало бы давно допросить,– не удержался от замечания прокурор.
– Так ведь праздник был.
– Дальше?
– Поговорить с соседями из других квартир, с подругами Маргариты. Установить круг знакомых Георгия и Маргариты. Не заходил ли кто-нибудь из посторонних в квартиру Велемировых второго декабря от одиннадцати до половины двенадцатого дня.
– Это самый главный вопрос,– подчеркнул прокурор.– И еще: тщательно разузнайте, как жили между собой Маргарита, Георгий, его отец и мать.
– Это у меня записано,– кивнул следователь.
– Добро,– сказал прокурор.– Держите меня все время в курсе.
– А как же, Сергей Филиппович!
К советам Жилина Кашелев прислушивался очень внимательно. Еще бы, у прокурора за плечами был огромный опыт. Лев Александрович был рад, что с первых дней своей самостоятельной деятельности на следственной работе попал к такому прокурору района.
Жилин вышел. Кашелев вспомнил о письме, полученном Маргаритой утром второго декабря. Вот что он прочитал на листке, вырванном из школьной тетради в линейку:
«Дорогая Марочка! От тебя давно нет писем, и это тревожит меня. Как ты себя чувствуешь, не болеешь ли? Как Жора? Не разрешай ему перегружаться. Я понимаю: лишняя копейка в доме никогда не помешает, но не нужно из денег делать культ. Здоровье дороже. А он у тебя, прямо скажем, не богатырь.
Очень хочется повидать тебя и Жору. Имеется такая возможность. На зимние каникулы группа учеников едет в Москву, и мне предлагают сопровождать ребят. Но я раздумываю. Конечно, заманчиво встретиться с тобой. Но вот твои родственники… Ты понимаешь, что я имею в виду. И потом, брать на себя ответственность за двадцать учеников в моем возрасте рискованно. В общем, поживем – увидим.
Перечитала твое последнее письмо. Я бы на твоем месте относилась ко всему спокойнее, ведь такая обстановка у вас в доме не со вчерашнего дня. Правильно, что ты хочешь поменять комнату. Это был бы выход. Все стало бы на свои места. Помнишь, ты писала как-то, что и на вашей с Жорой улице будет праздник? Я верю в это. Да, меня очень удивляет поведение Павла. Ведь раньше, в детстве, вы с ним дружили. Хороший был мальчик. Почему же он так зол на тебя сейчас? За что ему тебя ненавидеть? И зачем он лезет в семью брата? По-моему, Жора должен с ним поговорить.
О себе писать особенно нечего Работать с каждым днем все труднее. Устаю. Жду, не дождусь каникул. Если не встретимся в январе, то летом – обязательно. Поеду отдыхать через Москву.
А почему бы вам не навестить свою тетку? Я была бы так рада!
Еще раз прошу: не терзай себя по разным поводам, береги здоровье. Жоре большой привет. Целую. Тетя Женя».
Прочитав письмо, Кашелев посмотрел на конверт. Обратный адрес: Пенза, фамилия тети Маргариты – Ланина.
Письмо настораживало. Сквозь его, казалось бы, житейский тон так и проступала тревога.
«На что намекала Ланина, говоря о том, что не хотела бы встретиться с родственниками Маргариты?– размышлял следователь.– И с кем именно? С Павлом? За что же тогда благодарила тетя Женя Велемировых, как утверждала Валентина Сергеевна?»
Значит, не все так радужно было во взаимоотношениях в семье Велемировых. В письме прямо говорилось, что Маргарита была намерена поменять комнату.
Почему?
И еще: если Маргарита мечтала, что и на их с Георгием улице будет праздник, значит, ей было далеко не весело?
Впрочем, она могла быть и несправедливой к родным мужа. Как показала соседка Гаврилкина, у Маргариты был не очень-то покладистый характер.
Но больше всего беспокоил Кашелева брат Георгия – Павел. Если уж тетка упомянула о ненависти, за этим могло скрываться нечто серьезное.
«Павел-то живет в Калинине! – вдруг вспомнил следователь. И тут же подумал: – Но ведь это не за тридевять земель! До Москвы ехать не больше трех часов».
Кашелев записал себе в блокнот: «Павел Велемиров. Узнать калининский адрес. Часто ли бывает в Москве?»
Лев Александрович заглянул в план следственных мероприятий, разработанный им и одобренный Жилиным.
Первый пункт пришлось тут же отложить, так как в организации, где работала Куренева и куда позвонил Кашелев, сказали, что она выехала на несколько дней в командировку.
Следователь отправился на Соболевский проезд. Позвонил к Гаврилкиной. Ольга Тимофеевна провела следователя в свою комнату.
– Вы давно живете в этом доме? – поинтересовался следователь.
– С войны еще…
– С Велемировыми дружите?– задал вопрос Кашелев.– Я имею в виду – с Валентиной Сергеевной и Николаем Петровичем?
– Ну как дружим? Заходим друг к дружке. Они меня иногда на телевизор зовут… Выручаем, когда надо…
– Словом, хорошо знаете их семью?
– Да как вам сказать… Чужая семья – что грамота за семью печатями,– рассудительно заметила Гаврилкина.– Всего не узнаешь.
– О Павле, младшем сыне, что можете сказать?
Ольга Тимофеевна на некоторое время задумалась.
– Павел-то красивее Жоры будет,– сказала она.– Крепкий из себя, высокий. Со старшим они одногодками гляделись. Девкам Павел больше нравился.
– Маргарита с ним в дружбе жила?
– Так когда они еще в школу бегали – все вместе. В кино втроем, в клуб железнодорожников, тут недалече,– тоже…
– А насколько Павел младше?
– На два года. До того, как Маргарита и Георгий поженились, эту троицу было водой не разлить.
«Очень любопытно»,– отметил про себя следователь.
– Ну а после женитьбы?
– Не знаю, какая меж ними кошка пробежала, но Павел почему-то осерчал на невестку.
«Может, ревность?» – мелькнуло у Кашелева в голове.
– А Маргарита?
– Поди разберись,– махнула рукой Гаврилкина.– Мару-то было трудненько понять. То цапалась с Павлом, то мирилась… Опосля он ушел в армию. Отслужил и остался в Калинине.
– Кем работает?
– Шоферит.
– В Москве часто бывает?
– Ему это недолго. Приедет на своей машине, побудет немного и опять в свой Калинин… Возит какие-то грузы сюда. Иной раз днем заявится, иной раз – ночью…
– Ольга Тимофеевна, вспомните, пожалуйста,– попросил он,– не заезжал ли Павел в тот четверг? Утром?
– Это когда Маргарита…
– Ну да.
– Не помню,– покачала головой старуха.– А вы Валентину спросите.
– Обязательно спрошу. Правда, она отлучалась из дома несколько раз… Какая у Павла машина?
– Большая такая,– показала руками Гаврилкина.
– С крытым кузовом или нет?
– Да, да,– закивала Ольга Тимофеевна.– Верх брезентом крытый.
– Понятно. Еще прошу припомнить: второго числа к Велемировым никто из знакомых не приходил? А может, кто незнакомый был?
– Чего не знаю, того не знаю.
– Но вы все утро находились дома?
– Только за водой выходила, к колонке.
– И в окно никого не видели?
– Нет. Слышала, дверь у них несколько раз хлопнула. А кто и что – не знаю.
– А кто у них вообще бывает? – продолжал допрос Кашелев.
– Ходят, конечно… Соседка из первого подъезда, Галя, подружка Валентины… Потом еще одна, они когда-то вместе в карточном бюро работали, Антониной звать…
– А к молодым?
– До этих мне дела нет… Марины подруги, кажется. Но редко заходили, очень редко.– Старушка снова задумалась.– Вот к Лизавете часто один мужчина наведывается…
– К Куреневой, что ли?– уточнил следователь.
– К ней, к кому же еще. Валентине он не нравится. При мне как-то она сцепилась с Лизаветой: та, вишь, своему полюбовнику ключи дала от своей комнаты и от входной двери… Валентина, конечно, обозлилась. И правильно: посторонний человек Кабы это была отдельная квартира – другое дело.
– Кто он, этот мужчина?– опять насторожился Кашелев.
– А шут его знает. Где работает – неизвестно. И работает ли? Приходит иногда, когда Лизаветы нету. Она его часто на ночь оставляет. Сама утром на работу, а он дрыхнет до обеда.
«Еще одна подозрительная фигура появилась»,– отметил про себя следователь.