Велемирова осеклась и вперила в Кашелева злобный взгляд.
– При чем тут какие-то пирожки? – наконец выдавила она из себя.
– Вот и я хочу спросить вас об этом же,– сказал следователь.– С какой целью вы потчевали сноху пирожками со стеклом?
– Ну знаете! Вы еще тут такого насочиняете!
– Зачем же сочинять.– Кашелев открыл дело.– Прошу, ознакомьтесь с показаниями вашего сына. Это же показала и соседка Анна Макаровна Блидер.
– Ничего я читать не буду! – отмахнулась Валентина Сергеевна.– Это же надо! Так оболгать родную мать! И главное, за что? За то, что я ему всю жизнь отдала, носилась с ним, как с писаной торбой! Вот она, черная неблагодарность!…
Велемирова еще долго патетически говорила о несправедливости, сыновнем долге и тому подобном. Следователь терпеливо ждал. Когда фонтан красноречия Велемировой иссяк, он спросил:
– Но был такой случай или нет?
– Не клала я в пирожки стекло! – решительно заявила Валентина Сергеевна.– Если оно и попало в начинку, то случайно. Муж мой держал на кухне банку с толченым стеклом.
– Зачем?
– А шут его знает! Он часто что-нибудь мастерит. Ну использовал для своих надобностей. Может, я нечаянно перепутала банки.
– Допустим,– кивнул Кашелев.– Теперь скажите, для чего вы приглашали в свою квартиру Мишину?
– Какую такую Мишину? – снова вздыбилась Велемирова.
– Марию Семеновну.
– Не знаю такую,– сказала Велемирова.
– Зато она хорошо знает вас,– сказал Кашелев.– И отлично помнит, когда была у вас и зачем. Интересно, сколько она взяла с вас, чтобы наслать на Маргариту порчу? – Следователь намеренно употреблял слова самой ворожеи.
– И вы верите ей?-покачала головой Валентина Сергеевна.– Старуха выжила из ума.
– Что она была у вас с определенной целью, верю. И что вы потом еще были у нее – тоже. А вот в ее якобы магические возможности я не верю. А вы? И честно говоря, удивляюсь.– Кашелев перелистал дело.– Вот, почитайте, что сказала Мишина.
– Что вы там заставили ее говорить, я не знаю и знать не хочу,– заявила Велемирова.– Сейчас вспомнила, что Мишина действительно была у нас. Заходила один раз. Но не ко мне, а к соседке Куреневой. Насчет Мары – брехня! Так и запомните: брехня!
– Ладно,– пожал плечами следователь,– вернемся ко второму декабря. Постарайтесь припомнить, что вы делали утром?
– А то вы не знаете,– буркнула Валентина Сергеевна.– Уж раз пять, кажется, говорила.
– Пожалуйста, расскажите еще раз. Подробнее.
– Ну встала, Пошла в магазин. Вернулась. Занялась делами по дому. Потом снова ушла в магазин,– отбарабанила Велемирова.
– За город не ездили?– спросил Кашелев.
– За город?– изобразила крайнее удивление Велемирова.– А чего я там не видела, за городом?
По красным пятнам, покрывшим ее лицо, Лев Александрович понял, что она близка к панике. Потому что Кашелев подступал к самому главному, тому, что, как она считала, никому не было известно. Уж для следствия – во всяком случае.
– Наверное, было у вас там какое-то дело,– сказал Кашелев.– Так скажите, у кого вы были в Ховрине Химкинского района второго декабря в девять часов утра?
Краска сошла с лица Велемировой. Щеки и лоб побледнели.
– Не была я там,– осевшим голосом сказала она.– Не была.
– А вот муж небезызвестной вам Веры Лаврентьевны Рыбиной утверждает обратное. Можете ознакомиться с его показаниями.
Велемирова сцепила руки на животе, так что побелели костяшки пальцев.
– «Второго декабря, около девяти часов утра к нам приехала из Москвы гражданка Велемирова,– стал читать из дела Кашелев.– Вскоре они обе, моя жена и Валентина Сергеевна, ушли. Из их разговора я понял, что они отправились в Москву, к Велемировой». Что вы на это скажете?
Валентина Сергеевна молчала, плотно сжав губы.
– То, что вы действительно вернулись к себе на квартиру с Рыбиной, подтверждает ваша соседка Бакулева.– Кашелев открыл лист дела и процитировал: «Второго декабря, когда я шла в поликлинику в одиннадцатом часу утра, то встретила Велемирову В. С., с которой мы поздоровались. Рядом с ней шла незнакомая мне женщина. Она была в сером шерстяном платке, коричневом пальто, синих вязаных варежках. В руках у нее была кирзовая хозяйственная сумка. Велемирова и неизвестная мне женщина зашли в подъезд дома, где проживают Велемировы». Муж Рыбиной, между прочим, сказал, что на его жене в то утро было коричневое пальто и серый платок. Она взяла с собой из дома кирзовую сумку… Ну как, будете дальше отрицать, что ездили в Ховрино и привезли к себе Рыбину?
Валентина Сергеевна тяжело дышала. Глаза – как у затравленного, загнанного в угол хищного зверя.
– Нет, нет, нет,– повторила она троекратно.– Никакую Рыбину я не знаю. В Ховрино не ездила.
Это уже было отчаяние. Велемирова, вероятно, осознала, что почва ушла у нее из-под ног, и теперь отвечала чисто механически.
– Придется устроить вам с Рыбиной очную ставку,– сказал следователь.– Думаю, тогда вы вспомните, как убили Маргариту.
– Она повесилась! – взвизгнула Валентина Сергеевна, но голос у нее сорвался, и она закашлялась.
– Познакомьтесь с заключением судебно-медицинской экспертизы.– Кашелев пододвинул к Велемировой папку с делом, раскрытую на нужной странице, но Валентина Сергеевна резко отшатнулась, словно к ней поднесли ядовитую змею.– Из него явствует, что Мару убили, а потом инсценировали самоубийство.
– Это Верка. Верка с моим мужем,– прохрипела Велемирова.– Меня не было дома… Я пришла, когда Мара уже висела в петле… Это они ее…
– Объясняйтесь понятнее,– строго произнес следователь.
– Ну, Рыбина и Николай Петрович… удавили Мару А потом – подвесили…
– Как это было?
– Не знаю. Я ушла в магазин,– не глядя на следователя, ответила Велемирова.
– За что же?– спросил Кашелев.
– Спросите у них.
На дальнейшие вопросы Велемирова упорно отвечала: «Не знаю». Отрицала она и какую-либо причастность к этому страшному злодеянию.
Однако протокол допроса подписала.
Кашелев пригласил в кабинет начальника конвоя.
Велемирова была отправлена в следственный изолятор Бутырской тюрьмы.
Лев Александрович связался с 16-м отделением милиции и попросил доставить в прокуратуру к двум часам дня Веру Лаврентьевну Рыбину и Николая Петровича Велемирова. Сам он отправился на обыск к Рыбиным.
Дело в том, что при обыске квартиры Велемировых он обнаружил там только старые веревки. А Маргарита была повешена на совершенно новой пеньковой веревке, длиною больше метра. Можно было предположить, что этот кусок был отрезан от большого мотка. И этот моток, по предположению Кашелева, мог находиться у Рыбиных дома.
Был вызван с работы муж Рыбиной. В его присутствии следователь с понятыми и произвел обыск.
Действительно, клубок новой пеньковой веревки, похожей на ту, на которой висела Маргарита, был обнаружен в чулане Рыбиных. Более того, когда следователь заглянул в платяной шкаф в комнате, то увидел в нем одно из платьев Маргариты.
Веревка и платье были изъяты.
Когда Кашелев вернулся в прокуратуру, Вера Лаврентьевна Рыбина уже была доставлена туда. Вид у нее был весьма неопрятный. Сальные волосы, грязные ногти, лицо серое, под глазами мешки – явный результат пристрастия к алкоголю.
Перед допросом следователь демонстративно положил на свой стол платье и веревку, изъятые при обыске у Рыбиных. Психологический расчет оказался правильным: как только Рыбина вошла в кабинет, то глазами так и впилась в вещественные доказательства.
Кашелев решил вести допрос, как говорится, с места в карьер.
– Ну, Вера Лаврентьевна, расскажите, как второго декабря вы убили Маргариту Велемирову.
Обвиняемая устремила на следователя тяжелый похмельный взгляд.
– Че-го-о? – с вызовом протянула она.
– Я говорю: расскажите, как вы совершили убийство Маргариты Велемировой? – повторил Кашелев.
– Я?
– Вы,– кивнул следователь.– Так, во всяком случае, утверждает Валентина Сергеевна Велемирова, свекровь убитой.
Обвиняемая смерила его презрительным взглядом.
– Вот ее показания,– спокойно сказал следователь, протягивая Рыбиной протокол допроса Велемировой.
Рыбина взяла его в руки и стала читать. Когда она дошла до того места, где Велемирова перекладывала вину за убийство Маргариты на Рыбину и своего мужа, глаза у допрашиваемой сузились, лицо перекосилось от злобы.
– Ах, сволочь! – прошипела она.– Ишь чего захотела! Нас утопить, а самой и на этот раз сухой из воды выбраться? Вот…– И Рыбина грязно выругалась.
– Так как же? – спросил следователь.
– Брешет Велемирова! – решительно заявила Рыбина.– Она сама и удавила! Веревкой. Мы с ее муженьком только немного помогли… Нет, это же надо! – все еще кипела от возмущения Рыбина.– Натворила, гадина, и норовит в кусты! А кукиш с маслом не хочет?
Кашелева коробило от ее лексикона, но он удерживался от замечаний: пусть высказывается свободно.
– Закурить не найдется?– попросила Рыбина.– На работе оставила. Милиционер ваш даже очухаться не дал…
Лев Александрович не курил. Он выглянул в коридор, где находился конвой. На одном из стульев сидел Николай Петрович Велемиров. При виде следователя он зачем-то встал.
Кашелев взял у начальника конвоя папиросу. Тот понимающе кивнул и дал следователю коробок спичек.
– Курите,– сказал Кашелев, кладя курево на стол.
Рыбина схватила папиросу, сунула в рот и дрожащими руками зажгла спичку.
– Это Велемирова, она, подлюка, втянула меня,– через жадные затяжки проговорила обвиняемая.– Пристала… Говорит, озолочу, только помоги от проклятой снохи избавиться… Я, дура, и согласилась.
– Когда и где вы познакомились с Велемировой?
– Когда? Зашла как-то к своей соседке, а там сидит эта… Ну, Валентина Сергеевна.
– Фамилия соседки?
– Мишина. Тетя Маня.
– Мария Семеновна,– уточнил Кашелев.
– Точно, Мария Семеновна,– подтвердила Рыбина и продолжила: – А случилось это, кажется, в сентябре… Верно, под мой день ангела. Ведь тридцатого сентября – Вера, Надежда, Любовь…