— А я почём знаю, — сказал Костя, — если почтальон ошибся. Отдашь ему — и всё.
И Костя снова уткнулся в газету. А Валя села у замёрзшего окошка и стала ждать почтальона.
Вечером
Валя долго ждала. Почтальон всё не шёл. А там, на Малой Заречной, может быть, с нетерпением ждут письма, выскакивают при каждом стуке, бегут открывать, а письмо — вот оно, здесь, на подоконнике.
Вечером Валя надела пальто, взяла муфту на шнурке, повязалась платком и вышла на улицу. Сердитый ветер накинулся на неё. Письмо Валя спрятала в муфту. Она дошла до Малой Заречной и стала смотреть на номера домов. Снежинки садились на ресницы, на губы. Вот второй номер, вот четвёртый… До пятьдесят второго, ох, ещё далеко! Дяденька в тулупе с поднятым воротником спросил:
— Кого потеряла, дочка?
— Дяденька, где дом номер пятьдесят два?
— Ступай прямо. Там, за аптекой…
Валя долго шла. На улице было темно. За аптекой тянулся длинный забор. Наконец Валя добралась до ворот дома номер пятьдесят два, толкнула тяжёлую калитку и вошла во двор.
Вдруг залаяла собака. Валя бросилась обратно на улицу и крепко захлопнула калитку. Она стояла у ворот, притопывала валенками, чтобы ноги не озябли, и ждала: а вдруг кто-нибудь выйдет на лай?
И верно: в глубине двора скрипнула дверь, мелькнула полоска света; на крыльцо вышел мальчик в большой шапке-ушанке.
— Кто там? — крикнул он.
Валя чуточку приоткрыла калитку:
— Эта собака кусается?
— Кусается, — ответил мальчик.
Валя сразу — хлоп обратно калитку! А мальчик закричал:
— Тише, Барс, цыц! Свои!
— Свои, свои! — подхватила Валя. — Мальчик, вы не знаете, где тут живёт Степанова А. В.?
— Мы Степановы, — сказал мальчик. — А в чём дело?
— Вы? — обрадовалась Валя. — Ой, вот хорошо! Тут вам письмо, только собака эта…
— Письмо! Где письмо, где? — Мальчик напрямик, по снегу, бросился к Вале. — Где?
— Да вот. — Валя вынула из муфты письмо. — Только у нас «Б. Заречная», а здесь «М. Заречная», а остальное всё сходится — и дом и квартира… Вот, возьмите.
Она отдала мальчику письмо и пошла домой. Теперь идти было легко, потому что ветер дул в спину.
Валя шла и думала: «Вот злющая собака! Сразу видно, что кусается».
«Твой незнакомый друг»
Время шло. Наступила весна.
Костя по-прежнему вынимал почту из ящика. И вот один раз он вынул почту и побежал к папе:
— Папа, папа, смотри, какое смешное письмо! Без фамилии, без ничего… И написано: «Здесь».
Папа взял письмо:
— Ну-ка! «Б. Заречная, 52, квартира 6»… Адрес наш! «М. Заречная, 52, квартира 6» — это обратный адрес. Ну-ка! — Он разорвал конверт, достал письмо и прочитал: — «Дорогая незнакомая девочка! Ты меня не знаешь. Ты приносила зимой моё письмо. Если бы оно потерялось, я бы до сих пор не знал, где моя семья. А теперь я приехал, и сын Володя рассказал мне про тебя. Большое тебе спасибо! Твой незнакомый друг, гвардии старший лейтенант П. Степанов». Папа сложил письмо и спросил:
— А кому это письмо?
Валя покраснела и тихо сказала:
— Это мне, наверно.
Она взяла письмо и стала его по буковкам разбирать. Костя с завистью посмотрел на Валю. А папа сказал:
— Вот что, Костя: поскольку Валя у нас получает письма, а ты не получаешь, пускай уж она заведует почтой, ладно? Отдай ей ключик!
И Косте пришлось отдать Вале маленький блестящий ключик. И теперь Валя сама по утрам щёлкает замочком и отпирает железную дверку с надписью:
ДЛЯ ПИСЕМ И ГАЗЕТ.
ТОНЯ
Наша соседка Мария Петровна поехала в отпуск в деревню — там у неё родные, в деревне. Поехала одна, а вернулась с племянницей Тоней. Поезд в Москву пришёл поздно ночью, и Тоня ничего не видела и сразу легла спать.
А утром тётя Маша сказала:
— Я, Тонечка, ухожу на работу, а ты смотри сиди дома, никуда не ходи: у нас тут во дворе мальчишки озорники ужасные!
И ушла.
Тоня вымыла чашки, подмела и села к окошку смотреть на Москву. Но перед окном стоял высокий белый дом и заслонял всю Москву. Тогда Тоня надела платок и через кухню вышла во двор. Какой чудной двор: травы нет, земля твёрдая, со всех сторон высокие стены и наверху маленький кусочек неба, будто синий потолок.
Ребята во дворе играли «в салки», а когда увидели Тоню, обступили её и стали разглядывать и расспрашивать.
— Ты чья? — спросил один.
— Тётимашина, — ответила Тоня.
— А как тебя зовут? — спросил другой.
— Тоня.
— А ты откуда? — спросил третий.
— А мы, — важно сказала Тоня, — из колхоза!
— Колхозница, колхозница! — закричали все сразу. — Колхозница, почём молоко?
Тоня сильно обиделась и как топнет ногой:
— Что вы дразнитесь? А ещё городские! — Она махнула платком. — Ну вас, озорники, хуже деревенских!
— Ага, ты ругаться!.. Ладно, ребята, — сказал Борька, — сейчас я её посажу!..
Он подошёл совсем близко к Тоне:
— Ну-ка, колхозница, скажи-ка, а трамваи там есть у вас?
Тоня молчала.
— Нету, — тихо сказала она потом, — трамваев.
Все зашумели:
— Нету, нету!..
Тогда Тоня догадалась.
— А тракторы, — спросила она, — у вас есть?
Ребята притихли: чего нет, того нет!
— Постой! — крикнул Борька. — А автобусы у вас есть? Что!
Но Тоня не растерялась;
— А грузовики у вас есть? У нас два, большущие!
Тут все засмеялись:
— Тоже спросила… у нас их тыщи-тыщи!
— Тише! — скомандовал самый старший, Петька. — Я спрошу… Ну-ка, колхозница, а троллейбусы есть у вас?
Тоня села на ступеньку и сложила руки под платком:
— А у вас комбайны есть?
Вот она какая, никак её не переспоришь!
— А у нас мотоциклетка есть! — похвалился Борька.
— А у нас молотилка!
— А у нас такси, автомобили!
— Ну и что ж! А у нас сеялки, конные грабли!
Ничего не могли поделать ребята с Тоней. Они отошли в угол двора и стали советоваться. А Тоня спокойно сидела на ступеньке. Потом ребята вернулись:
— Пойдём с нами!
— Куда это? — спросила Тоня и пошла.
Ребята повели её через переулок к тому высокому дому, который всю Москву заслонял. А внутри там каменные лестницы, двери со звонками, по углам — кувшины для окурков.
— Не побоишься полететь, — сказал Петька, — мы тебя дразнить никогда не будем! — и открыл низенькую дверь.
Тоня увидела маленькую комнатку, вроде клетки, и удивилась: неужто такие махонькие комнатки бывают?
— Куда полететь? — спросила Тоня.
— Смотри сюда, — сказал Петька. — Видишь, кнопки? Шестую кнопку нажмёшь — и полетишь! Вон туда, — показал он, — на самый верх.
А Тоня уже слыхала про подъёмные машины — ей тётя Маша ещё в деревне рассказывала, и она не очень испугалась.
Она зашла в комнатку и стала разглядывать на стенке кнопки. Вдруг ребята захлопнули за ней дверь.
— Пустите! — закричала Тоня. — Пустите, я тёте Маше скажу!
— Нажми, нажми шестую кнопку!.. — орали ребята сквозь решётку. — Привыкай к Москве!
Тоня рассердилась, поднялась на цыпочки и как нажмёт на шестую кнопку — загудело, зашумело, и вся клетка вместе с Тоней стала тихо подниматься.
— Полетела, полетела!.. — зашумели ребята и со всех ног бросились по лестнице на шестой этаж встречать колхозницу.
Ребята бежали быстро, но машина обогнала их, и когда Петька первый добежал до шестого этажа, машина была уже там, и Тоня толкала тяжёлую дверь.
— Нажми на ручку, Тоня… — Петька запыхался и не мог говорить. — Она откроется. Нажми!
— Знаю без тебя, — ответила Тоня, вышла из клетки и, не глядя на ребят, стала спускаться по лестнице.
Тонечка, — сказал Борька, — испугалась? Мы тебя дразнить не будем, ты не бойся!
— Ничего я не испугалась, — ответила Тоня. — Я когда на самолёте поднималась, страшней было. А это что!
— На самолёте? — ахнули ребята и побежали за ней. — На настоящем самолёте?…
— А то на каком же? К нам в колхоз прилетал самолёт и катал всех — и стариков и ребят, и я летала! Вот там — да!..
Ребята во все глаза смотрели на Тоню.
— Тонечка, расскажи! Тонечка! — пристали к ней.
Они вернулись во двор, сели на ступеньки, и Тоня начала рассказывать.
И сразу она стала самой важной фигурой во дворе.
АНТОН И АНТОНОВКА
В правлении Ивановского колхоза висит снимок: усатый дядя, девушка в платочке, высокий конь и громадное яблоко. Все получились весёлые, даже яблоко весело блестит, только лошадь словно чем-то недовольна.
Осенью в районном городе устроили выставку сельского хозяйства. Все колхозы послали туда своё самое лучшее. А Ивановский колхоз чем может похвалиться? Садом!
Долго ивановцы отбирали груши и яблоки для выставки. Тут ведь надо самое-самое что ни на есть выдающееся. Наконец после споров и разговоров подобрали по решету груш, слив, яблок и прочего.
Одно яблоко — антоновка зимняя белая — попалось удивительно большое к красивое. Все радовались, а старший конюх Актон посмотрел на яблоки и явился в правление с претензией:
— Яблоки выделяете, а Шалуна не выделяете?
— Таких лошадей, я думаю, везде много, — сказал председатель, — его, пожалуй, и комиссия не пропустит.
— Яблоки пропустит, — возмущался Антон, — а коня донской крови не пропустит?…
Уговорил! На выставку послали двоих: младшего садовода Машу с яблоками и Антона с Шалуном.
— Береги яблоки, — сказал председатель Маше, помогая укладывать решёта на телегу. — Особо храни то, большое: другого такого, может, во всей области не найти! А тебя, Антон Потапыч, прошу — помогай там девушке в случае чего!..
— Председатель, будь благонадёжен! До свиданья!..
Антон привязал Шалуна к задку телеги и уселся рядом с Машей:
— Ну-ка, дочка, потеснись со своими фрухтами…
Поехали. Шалун весело бежал за телегой — ему, видно, нравилось, что не он тащит телегу, а она его…