Корабль сидел на мели, около его левого борта торчал большущий камень.
Этот камень и пробил ему борт.
По морю шли короткие злые волны. Они захлёстывали пробоину.
Впереди показался буксир.
— Подхожу к спасателю! — сказал командир катера.
Я перебрался с катера на буксир, буксир подошёл к «Магеллану», работа началась.
Через час здесь было как на заводе. Тарахтел дизель. Трещала электросварка. Грохали молотки.
Матросы, как муравьи, облепили пробоину. Они резали огнём железо. Ровняли края пробоины. Сбивали заусеницы. Заваривали трещины в борту.
Я вынул кинокамеру и начал снимать.
В лицо мне летели огненные брызги.
Палуба под ногами качалась.
Матросы работали весь день и всю ночь.
К утру края пробоины были заглажены.
Тогда на неё наложили громадную заплату — пластырь. Толстенное брезентовое одеяло, прошитое стальной проволокой. Пластырь крепко привязали.
Пробоина снаружи была закрыта.
Затем на «Магеллан» передали несколько бочек с цементом.
Задрав голову, я снимал, как поднимают бочки. Зелёная едучая пыль садилась мне на лицо.
Вместе с португальцами наши матросы изнутри залили цементом пробоину.
— Теперь чопы! — сказал начальник спасателей.
Я удивился. Что такое чоп?
— Чоп? — переспросил начальник. — Очень просто! — Он хлопнул ладонью по кулаку. — Чоп! — и дырки нет.
Принесли целый ящик деревянных остроконечных пробок. Ими стали забивать мелкие дыры.
Чоп! Чоп!
— Не хотите ли спуститься под воду? — спросил начальник. — Сейчас водолазы пойдут осматривать дно.
Я кивнул.
На меня натянули белый водолазный костюм. Надели и привинтили шлем. Дали в руки специальную подводную кинокамеру. Обвязали верёвкой и спустили за борт.
Шшу! Шшу! — с шумом врывался в шлем воздух. Его подавали через шланг.
За круглыми окошками шлема стоял зеленоватый полумрак. Впереди смутно чернел борт «Магеллана»
Течением меня поднесло к борту. Я увидел перед собой железную стену, поросшую пушистыми зелёными водорослями. Среди них белели острые, как собачьи зубы, раковины.
Справа и слева от меня копошились водолазы. Они осматривали — метр за метром — борт, камни, дно.
Скоро пароход будут тащить с мели.
Я поднял голову, начал снимать водолазов и так увлёкся, что забыл выпускать из костюма лишний воздух.
Костюм раздулся, и я, как громадная белая лягушка, всплыл на поверхность.
За верёвку меня подтащили к буксиру.
Громыхая свинцовыми башмаками по лесенке и спотыкаясь, я вскарабкался на борт.
Водолазы доложили:
— Судно можно снимать с камней!
Но прежде чем тащить пароход с мели, его разгрузили.
«Магеллан» вёз бананы. Вода попала в трюм, и бананы испортились.
Их выбросили в море. Сладкий запах растекался вокруг корабля. Усатые тюлени удивлённо обнюхивали зелёные бананы, плавающие между волн.
Воду, попавшую внутрь «Магеллана», выкачали к исходу второго дня.
Настала самая важная минута.
Я залез с кинокамерой на мачту.
Два буксира стали впереди «Магеллана» и подали ему на палубу толстые стальные канаты.
Канаты закрепили за чугунные тумбы — кнехты. Буксиры дали ход, и корабль медленно пополз вперёд.
Он полз по камням, сдирая с железного днища ракушки и водоросли, оставляя за кормой чёрный расплывчатый след.
Ещё немного… ещё… и корабль закачался на чистой воде.
Теперь спасатели поведут его в порт. На ремонт.
Мой фильм окончен.
Перед отъездом я решил побывать на «Магеллане».
Спасательный буксир подошёл к пароходу, и по узкой верёвочной лесенке я поднялся на его палубу.
Меня встретил португальский капитан. Рядом с ним стоял… чернобородый.
От неожиданности я раскрыл рот.
— Кто вы такой? — еле выдавил я из себя.
Чернобородый тоже растерялся.
— П-переводчик. А собственно, почему вы… Батюшки, да ведь мы с вами летели из Москвы! Вот встреча! Вы так обросли — не узнать.
— Да? — Я потрогал рукой подбородок. — Так вы переводчик? — Я рассмеялся. — Ну конечно, ведь команда-то — португальцы. А я вас сразу не узнал.
— Ещё бы! — сказал чернобородый. — Помню, у вас в самолёте ещё карта была. Сахалин, Охотское море… Я хотел заговорить, но вы с аэродрома убежали. Вы где живёте в Москве?
— На Арбате.
— И я на Арбате!
Так вот где я его видел!
— У меня там девочка. Тихая такая, послушная. А у вас?
Я вздохнул…
Потом я осмотрел корабль и даже снял ещё несколько кадров для фильма.
Капитан, матросы, переводчик наперебой объясняли мне, как пароход сел на мель и что, где у него теперь поломано.
— Ну, до свидания! — сказал я. — Кстати, сегодня уходит самолёт. Катером можем успеть. Махнули?
— Да нет, — с огорчением сказал чернобородый. — Мне тут переводить ещё с месяц. Придётся остаться. Может, побреетесь? У меня каюта.
— Спасибо, — сказал я, — три дня не брился, потерплю ещё день. Вернусь заросший, как древние мореплаватели. Вот соснуть бы — это да. А знаете, отличный фильм получится!
В Москву мы прилетели вечером. Когда я добрался до дому, было совсем темно.
— Боже, на кого ты похож! — сказала жена. — Не целуй детей, ты выколешь им глаза. Уложи мальчиков спать, я жарю котлеты.
— Четыре дня! — с гордостью сказал я. — Четыре дня — двадцать тысяч километров, восемьсот метров киноплёнки, всего шесть часов сна. Как вы себя вели?
— Прекрашно, — ответил Костя. — Мы шлушались вшех.
— Почему ты шамкаешь? — закричал я.
— У меня выпал жуб. Шерёшка шел мне на рот.
— Как это можно сесть человеку на рот? — возмутился я. — Стоило мне уехать на четверо суток… Десятый час. Почему вы не спите?
— Почитай нам! — попросил старший.
Я взял с полки книгу.
— Улеглись?.. Итак, на чём мы остановились?
— Магеллан шкажал: «Нажад к шлюпке!»
— Ах да… Ну вот:
«Один из туземцев, из тех, что напали на испанских моряков, — Магеллан был португалец на испанской службе, — поднял копьё и…»
Я посмотрел в испуганные глаза ребят и сказал:
— Впрочем, Магеллан был спасён.
Я захлопнул книгу и рассказал им всё, что видел за эти четыре дня. Про самолёт, который летел из Москвы на Дальний Восток всего двадцать часов.
Про моряков, готовых в любую минуту прийти на помощь друг другу.
Про зелёные бананы, которые плавали вокруг корабля.
Про маленькие спасательные буксиры и огромный израненный пароход.
Про то, как был спасён «Магеллан».
Безногие головоногие
Однажды меня вызвали в издательство, где делают книги о животных, и сказали:
— Собирайтесь на Дальний Восток. Нам нужны фотографии головоногих.
— Каких головоногих? — удивился я.
— Обыкновенных: осьминогов, каракатиц, кальмаров. Книга про них готова, а фотографий нет.
Я вспомнил: головоногие — это морские животные, у которых ноги-щупальца растут на голове.
— Ой, как далеко! — сказал я. — Нельзя ли поближе? У меня скоро отпуск. Я щук собрался ловить. Вдруг лето пропадёт?
— Не пропадёт, — ответили мне. — Поймаете ещё своих щук. Собирайтесь и поезжайте.
И я поехал.
Через неделю я был уже на Дальнем Востоке, в Японском море, на острове.
Остров был зелёный-зелёный. Над ним всё время висели облака. С моря на остров наползали туманы. Они катились по земле и оставляли на траве, на камнях, на листьях серые капельки воды.
На острове жили рыбаки. Каждое утро рыбаки уходили в море, а вечером их жёны и дети собирались на причалы встречать суда.
На каждом причале стоял длинный дощатый лоток. В лотки насосы качали воду. Рыбачьи судёнышки-сейнера подходили к причалам, рыбаки сваливали рыбу в эти лотки, и она текла вместе с водой прямо в цех, на рыбный завод.
Я как приехал, так сразу же пошёл на завод узнавать, как тут можно снять головоногих.
— Ну, это просто, — сказали мне на заводе. — Все рыбаки подчиняются начальнику лова. Он пошлёт вас на сейнер. Будете ходить в море, опускаться на дно в водолазном костюме. Там и осьминоги, и каракатицы, и кальмары только снимай.
— А где начальник?
— Только что был. Мотается взад-вперёд. А вот и он сам!
За стеной цеха что-то затарахтело, и прямо к двери подъехал на мотороллере человек в клетчатом свитере.
«Сразу видно — начальник! — подумал я. — Все по заводу пешком ходят, а этот — на мотороллере!»
И я рассказал ему, зачем прибыл на остров.
— Всё ясно, — сказал начальник. — Идите на сейнер, я прикажу дать водолазный костюм. Вы под воду спускались?
— Несколько раз. Но, видите ли… Дело в том, что я тороплюсь. У меня отпуск. Мне бы как поскорее…
— Ах, вот оно что! — сказал начальник. — Тогда снимайте в чане.
Он отвернулся от меня, пнул ногой свой мотороллер. Трах-трах! — мотор завёлся, и начальник умчался.
Тогда рабочие повели меня на берег моря к цементным чанам. В этих чанах солили рыбу. Несколько чанов стояли пустые и заброшенные.
— Этот подойдёт?
Я наклонился над чаном. В нём давно ничего не солили. На дне его лежали битые кирпичи, смятый голубой таз и чёрная эмалированная дощечка с надписью: «Вход воспрещён!»
«Видно, где-то разрешили вход!» — подумал я, а вслух сказал:
— Подойдёт!
Рабочие притащили из цеха пожарный шланг и напустили в чан солёной морской воды.
В это время сейнера выгружали улов. Рабочие сбегали на причал и вернулись оттуда с тремя вёдрами.
— В этом ведре осьминог, — сказали они. — В этом — каракатицы. Здесь — кальмары.
Ногастый осьминог не помещался в своём ведре. Он был похож на кусок студня и всё время вытекал из ведра.