ов она влияет облагораживающе.
Роза пыталась пресечь разговор об израильской агрессии, глазами показав на окружающую публику. Но Вере, - нет, она не ревновала, - все же хотелось взять реванш за такое различное, такое обидное для нее сейчас отношение мужчин. Зная Верино упрямство, Роза поняла, что от этой темы ей не уйти.
- Ладно. Ты можешь по трем проекциям вычертить общий вид?
- Конечно.
-Так вот, я предлагаю тебе взять карту восточного Средиземноморья и, глядя на нее внимательно, прочитать, что писала "Правда", скажем, с начала мая до конца Шестидневной войны. После этого мы поговорим об агрессии.
- Причем здесь проекции?
- Посмотри на карту и прочти сообщения. Сама поймешь.
Вера больше не говорила с Розой ни о проекциях, ни об агрессии. Только спустя несколько лет Роза принесла Вере журнал "За рубежом", в котором опубликовали книгу иорданского короля Хусейна "В черные дни войны". Бывают же такие невероятные проколы в советской пропаганде! Вера бурно отреагировала на прочитанное:
- Так выходит, все наши сообщения были сплошной липой? Выходит, Израиль не напал, а оборонялся?
Роза улыбнулась и ничего не ответила.
В октябре 1973 года началась еще одна война с Израилем, но Вера уже не была в числе яростно осуждавших израильскую агрессию.
Жизнь без баталий, вероятно, потеряла бы для Веры всякий смысл. В баталиях она была атакующей силой. Никто никогда не видел ее плачущей.
Поэтому, когда она пришла на работу с красными глазами, в которых еще блестели слезы, все знавшие Веру не один год были удивлены невероятно.
Накануне она предупредила, что опоздает на два часа. Уважительная причина. Игоря призывают в армию. Она должна проводить его. Вера получила официальное разрешение опоздать. Но слезы!
В уборной, куда девчонки собрались выслушать отчет, Вера едва сдерживала рыдания.
Да, девчонки знали, что дед души не чает в Игоре. Фактически он заменил ему отца, когда Ленька развелся с Верой. Иван Буйко старался относиться к Игорю, как к своему родному Вальке. Но дед, который безумно любил и младшего внука, все-таки продолжал оказывать предпочтение старшему.
И вот сейчас, когда предстояла разлука с Игорем на три года, дед не пришел проводить его. Больше того, деда не было в городе. С трудом он выхлопотал себе какую-то командировку, чтобы не прийти на товарную станцию, откуда отправляли призывников. Трудно было выглядеть евреем больше, чем выглядел дед. Он не хотел, чтобы однополчане Игоря Буйко убедились в том, что новобранец - еврей. Дед попрощался с внуком, уезжая в командировку, и Вера видела, как он плакал, когда Игорь ушел на призывной пункт.
- Обидно, девчонки, почему надо скрывать, что ты еврей? У Игоря был замечательный отец, лучший летчик-истребитель в дивизии. Ас. Не всякого берут в испытатели. Я, в конце концов, тоже... Ну, а что слаба на передок, так это ничье собачье дело. - Вера всхлипнула.
Девчонкам очень неуютно было смотреть, как плачет большая сильная женщина, действительно - кровь с яйцами.
Все долгие месяцы, пока Игорь служил у черта на куличках, Вера приходила на работу мрачная, готовая взорваться в любую минуту. Между строками сдержанных писем сына она прочитывала, как тяжело достается ему армейская служба.
Однажды после работы Вера и Роза шли к станции метро по протоптанной в снегу тропе. Шли молча. Обычно говорила Вера. Но сейчас ей не хотелось болтать. Роза тоже молчала не так, как обычно.
- Ты что, еще нездорова? - спросила Вера.
- Нет, слава Богу, я здорова.
- Но ведь ты только сегодня вышла на работу после трех дней болезни?
- Я не болела. Я ездила в Чоп провожать сестру.
Вера сошла с тропы в снег и замерла. Роза тоже остановилась.
- В Израиль? И ты мне ничего не сказала?
- А что говорить? Уехала-то сестра, а не я.
- Ты что, дурочкой меня считаешь? Если уехала сестра, значит и ты уедешь.
- Возможно. Тогда я тебя предупрежу.
- Как это можно? Это же предательство!
Роза ничего не ответила. Ее молчание еще больше распалило Веру.
- Что, у тебя на сей раз нет слов для возражения?
Роза посмотрела спокойно, и Вера в который раз почувствовала, какой заряд гнева и презрения может излучать это прекрасное библейское лицо.
- Предательство? По отношению к твоему отцу, который не мог проводить Игоря?
Сейчас замолчала Вера. Но уступить поле боя было не в ее натуре.
- Значит, твой Саша будет стрелять в моего Игоря?
- Почему?
- Но ведь ты знаешь, что Игорь в армии?
- Знаю. Я только не знаю, что Советской Армии делать в Израиле. Насколько я помню, у Советского Союза даже нет общей границы с Израилем. Поэтому, в отличие от Финляндии, такая сверхдержава как Израиль не имеет возможности напасть на малюсенький беззащитный Советский Союз.
До самой станции метро Вера не проронила ни слова. Роза не знала, просто ли это обида или Вера переваривает услышанное.
Спустя полгода вместе с девчонками Вера пришла на вокзал проводить Розу, уезжавшую с семьей в Израиль. Перрон был забит провожающими, как трамвай в часы пик. Даже в многосотенной массе выделялась дородная Верина фигура и ее сексапильное лицо. Но оно мгновенно преобразилось, сникло, осунулось, когда после объятий, поцелуев, пожеланий Роза поднялась на площадку вагона. Вера вдруг разрыдалась и, глотая окончания слов вместе со слезами, выпустила из глубины души приглушенный вопль:
- Почему... у меня... такая... блядская судьба? Я тоже... хочу...
- В Израиль? - С удивлением спросила Роза.
- На хера мне твой Израиль? Я хочу жить по-человечески!
Прошло два года. Как-то муж вручил Розе письмо. Еще издали на конверте она узнала знакомый Верин почерк: "Дорогая Роза! Я поумнела и решила последовать твоему примеру".
Вере повезло. Она не увидела знаменитой улыбки, когда Роза прочитала обратный адрес: "Брайтон Бич, Бруклин, Нью-Йорк, США"
1982
Вызываю огонь на себя
Я просыпаюсь под хоралы птиц.
Какая лирика родиться может!
Любовь, и нежность губ, и шёлк ресниц,
И радость бытия.
Но всё же
Политиканов подлых виражи.
Врагов моей родной страны угрозы.
И рвётся, протестуя, из души
Не лирика, а горестная проза.
Май 2006 г.
Природы числится венцом.
Но камень заключает вынос.
Рождён. Тире перед концом.
Возможно, не тире, а минус.
И в этой чёрточке вся жизнь
Отмерена предельно точно?
Прошу умолкни, отвяжись!
Об этом даже думать тошно.
31.05.2006 г.
Появился на свет не по собственной воле,
И совсем не по собственной воле уйду.
Но по собственной воле вспахал своё поле
И посеял на нём и добро и беду.
Между злом и добром колебанье, доколе
Наслаждаюсь в раю и страдаю в аду.
Что ж, родился на свет не по собственной воле,
И, увы, не по собственной воле уйду.
14.06.2006 г.
Плелись года ленивою улиткой.
Безумный век невидимо редел.
А жизнь казалась бесконечным свитком.
В ней не было понятия предел.
Но почему-то черепаху-время
Сменило время - быстроногий лось.
Чередованье зим, весны цветенья
Всё убыстрялось.
Время понеслось.
Идеи возникают, не старея.
Осуществить их, вроде бы, готов.
Но как вместить рождённые идеи
В катастрофический обвал годов?
Июль 2006 г.
Ноябрь 2006 г.
В Антологии русской поэзии, в перечне поэтов золотого, серебряного и железного века упомянута и моя фамилия
У стихов не металла основа,
А любви, состраданья река.
Но, возможно, для красного слова
Обозвали металлом века.
Перстни, серьги, колье, побрякушки
Для сравненья с поэмой плохи.
Тех возглавил неистовый Пушкин,