Грузный явно был раздражен вообще свалившимся на его голову чертовым этим мероприятием, указанием свыше о помощи этой своре бездельников.
– И вам бы лучше вести себя здесь потише, – сказал и зашагал дальше.
Философ от сайентологии, вовсе уж перейдя на лагерный жаргон, угрозами рвал горло, тряс кулаками вслед уходящим.
Чем глупее, тем лучше. Рассчитанное на искателей чуда, готовых поверить во что угодно, – чудо-то им необходимо позарез – значит, найдут его в любом случае. Так стоит ли блистать красноречием – и так съедят…
Ленивые, примитивно-скучные, но одержимо-жадные и циничные, как поганые грибы, гнойными наростами покрыли луг; разного толка психологи, медиумы, мистики; фокусники, знающие секреты моментального коммерческого успеха; торговцы лечебными камнями, обладающими магической силой, – булыжники, набранные у той же речки, ну не тащить же камни из Москвы. (Так однажды Британский музей обратился к американскому автору, выставившему в Нью-Йорке «Низкую скульптуру» – так это именовалось, изображавшую выложенный ровный квадрат кирпичей 10 × 10 штук, с предложением о приобретении скульптуры. Ответом американца была указанная кругленькая сумма с многими нулями; а что касаемо самой скульптуры, прилагалась краткая аннотация, где предлагалось взять на любой стройке сотню кирпичей и выложить их на полу квадратом.) А эти что, дурнее американца? И наконец; непонятно как именующиеся, обещающие мгновенное (впрочем, предварительно необходимо прослушать курс лекций в их центре) обретение абсолютного счастья.
О последних Олег уже слышал – Оленька посещала в Москве их собрания. Почём посещения, она не уточняла, но суть «простого и великого поведала». Оказывается, необходимо просто не употреблять в пищу ничего острого, кислого, как то: лук, чеснок, лимоны, яблоки, малину, смородину, клубнику – последнюю ну разве только с сахаром – редьку, редиску, капусту; не иметь детей, желательно вообще жить вне брака. Результат – не захочешь, а станешь СЧАСТЛИВЫМ!
Олегу вспомнилось, как в начале их общения Оленька вдруг сообщила, что УЧИТЕЛЬ, не тот учитель, что из аула – другой учитель, сказал, что связь их, с ним, с иноверцем, преступна. Что учитель накладывает на нее обет безбрачия, исключая всяческие эротические влечения: посему общение их прекращается. Олег не стал настаивать, так тому и быть. Почувствовал даже некоторую легкость, сродни осеннему воздуху в ясный день. А через месяц Оленька позвонила, сказала, что срок наложенных на нее запретов прошел и они опять могут быть вместе. Тогда он воспринял это как просто дамский каприз.
Не хватало на лугу только гадалок с картами, те, видимо, намеренно не допускались, слишком уж было заметно единство с ними.
А Оленька уже встала в круг, где начинается сеанс психоанализа. Олег встает рядом: «Вляпался, давай уж до конца».
На лице ведущей скука. Работает она, понятно, на результат: надо набрать команду, которая в Москве уже будет тащить деньги. Но сей час-то, с утра до вечера развлекай этих… о-хо-хо – что-то вроде перетаскивания кирпичей из угла в угол. Начинается глупейшая детская игра. Поставленные по кругу, по очереди, по команде выполняют действия, якобы ею угаданные, а ими желанные. Все эти действия настолько пусты и бессмысленны, что ни задуматься, ни возразить тут нечего. Как то: поднять левую руку, сделать шаг вперед, вздохнуть поглубже или взглянуть на соседа. Все повторяющие команды уверены, что именно этого в этот момент и желали.
– Теперь, – объявляет ведущая, – проанализируем наши действия в следующей ситуации. Вот вы, – указывает на нескладную, длинноногую девчонку, белобрысую, с длинным носом, – выберите себе напарника, будем условно считать его вашим женихом.
Та сурово обвела круг и ткнула пальцем в Олега. Кто-то из толпы – единственное живое слово в этом представлении: «И на что он тебе, старик такой, нужен?»
– Он не старик! – остервенело огрызнулась в толпу белобрысая, будто и в самом деле замуж собралась.
Олег заметил, как Оленька напряглась.
– А вы, – обращаясь к Олегу, – желаете, чтоб она была вашей невестой?
– Конечно, за счастье почту – до конца так до конца, – решил Олег.
– Вы кто по профессии?
– Культуролог.
Командирша внимательно посмотрела, видимо соображая, что это значит.
– Итак, – обращаясь к невесте, – вас интересует его профессия, ну, интересует?
– Да, интересует.
– Теперь вы хотите сделать два шага к нему навстречу.
Шагает.
– Хочется внимательно посмотреть ему в глаза… Хочется?
– Я и смотрю.
– Вот и смотрите, не отвлекайтесь.
– Я не отвлекаюсь.
– А вы, – это уже к Олегу, – хотите протянуть ей навстречу руки. Протягивайте.
Олег тут же сунул обе руки в карманы.
– Что вы делаете, я же говорю, руки вперед, обе.
Олег: «Но у меня нет такого желания».
– Как это нет, это ж невеста ваша, а вы руки в карманы… замерзли, что ли? Подойдите поближе.
Олег не шелохнулся: «Я отсюда хорошо вижу».
– Нет, вы, я вижу, не понимаете задания. Вы должны следовать вашим желаниям.
– А я что делаю? Это ж моя невеста, мне лучше знать, что мне желается.
Режиссерша с ненавистью смерила Олега взглядом – лазутчика, влезшего в ее стан.
– Так, рассматриваем другой вариант, – обращаясь к невесте. – Он вам изменил, и вы выбираете другого партнера.
– Но он не изменял! – взвизгнула не на шутку вошедшая в роль девчонка.
– Но это уж мне решать – изменял, не изменял, – нечего тут указывать, – и окончательно запутавшись, откровенно встав на дыбы, понесла уж вовсе что-то бессвязное и, соображая, что представление проваливается, объявила конец сеанса, перерыв и продолжение через полчаса.
Олег смотрел на свою Оленьку. Под тентом тень ярче выявляла пленительную фарфоровую белизну лица, нежное алебастровое свечение, пунцовой нашлепкой, как у дерзкого живописца, смотрелись очертания губ. И волосы – без всяких солнечных бликов, темно-русые, матовым пятном подчеркивали эту нежность. А рядом взрывалось – бежать, бежать без оглядки!
Олег последний раз взял под локоток свою Оленьку:
– Пойду закажу нам блинов, тебе с джемом.
– И сок, если будет…
– Конечно, подходи через полчаса.
Распорядился с блинами, оказались еще и пельмени – взял и пельмени, любимый ее бергамотовый чай, сок, вызвал по телефону такси и, не дожидаясь, зашагал навстречу по лесной дороге, медленно забиравшей вверх.
13. Ода Виктору Михайлову
Прошу снисходительно отнестись к возможным неточностям. Это не художественное произведение, но и не биография. Цель была – показать образ героя. Я ничего не придумывал, рассказал о том, что сам видел, слышал от самого Виктора и кое-что от его ближайших друзей. Так, например, я сознательно опустил еще один небольшой период. После «Шаляпина» он переселился в соседний, почти такой же дом на том же пустыре. И жизнь, и положение его ничем не изменились, и я это слил в один эпизод. А чего-то мог и не знать вовсе. Желающие могут меня поправить или дополнить.
Село Михайловское
Витя Михайлов, Виктор Сергеевич Михайлов, он же Романов-Михайлов (Романов появилось позже, как самостоятельный проект). Витя никогда не скажет напрямую, что принадлежит к державной фамилии, но в разговоре таинственно намекнет, что родословную свою ведет он от Рюрика. У Вити все не просто: всякое, самое мелочное даже, мероприятие или событие, вроде покупки картошки, выгуливание собаки или попавшийся под ногами кривой гвоздь имеет мистическую сторону. Поэтому и на мир в целом он смотрит более прицельным, испытующим взглядом, чем остальное человечество.
Однажды, подходя к его дому, я застал его за таким занятием. Витя стоял на улице у своего подъезда и внимательно наблюдал за кошкой. Поздоровавшись со мной, он продолжал следить дальше. Потом пояснил: «Смотрю вот, какую кошка траву ест, кошка умная, знает, какую ей для здоровья надо». Это он для себя хотел приладить кошкину траву.
Отсюда и все движения его в жизни оказывались незаурядно-яркими ходами, как у гениального шахматиста. Удивительно, но, встретившись с ним впервые, увидел в нем невероятно скучного, безликого человека средних лет с заурядной внешностью и отсутствием всякого содержания. Впечатление оказалось обманчивым. Это вот как в детстве в зоопарке удивляли крокодилы: валяются в воде эдакие чурки бесчувственные, фанерные муляжи, и лишь при долгом наблюдении замечаешь, что эти фанерные ящики водят глазами, и мне представлялось, что и передвигаются они еле-еле, на манер ленивцев. А между тем это едва ли не самые быстрые твари на Земле.
Перформансы художников-акционистов скучны и вымучены. Витя же целиком свою жизнь заявил перманентным перформансом – всегда неожиданным, живым, острым. Появившаяся идея сразу развивалась в кипучую энергию, и начинало все кружиться с бешеной скоростью.
Таким образом, например, в результате сложнейших операций-манипуляций (всё, впрочем, в соответствии с тогдашними законами) Витя из маленькой квартирки на окраине переселился в пятикомнатную квартиру в самом красивом районе Москвы: на улицу Рылеева (теперь Гагаринский переулок), что поднимается от Гоголевского бульвара и далее вплетается в паутину арбатских переулков. Вначале появился Зверев, и Витя выделил ему комнату, которая впоследствии так и стала называться – Зверевской. А вскоре квартира превратилась в клуб всякого рода неприкаянных эксцентриков. В те времена новостройки потянули людей из центра массовым порядком. Люди, оставляя старое жилье, оставляли и бабкино-прабаб кино барахло: так сказать, отряхнулись от старой жизни – накупили пластиковой мебели – жизнь по-новому повели.
И завалили помойки уникальной мебелью, золочеными барочными рамами, коваными сундуками, инкрустированными перламутровыми мозаиками, рукописными книгами, позеленевшей медной посудой и черт знает чем еще… В общем, было где разгуляться Витиной фантазии с его природным пониманием вещей. Вскоре квартира наполнилась антикварной роскошью, а затем быстро превратилась в склад и в заключение в ту же помойку, из которой вся эта красота и выуживалась. Управлять своими страстями Витя не умел. Нет, поначалу-то было все прилично, даже, можно сказать, изысканно. В самой большой комнате, нет – это была ЗАЛА! На стенах картины, иконы, пустая овальная рама с кудрявой золотой резьбой. В углу черный рояль. В другом большое мягкое кресло. В кресле полуутоп Толя Зверев. Перед ним изящный ломберный столик (ампир с позолотой), на столе коньяк, нарезанные на красивой тарелке яблоки.