- Хозяин, комнату для этой вот дамы и чего-нибудь поесть. Только быстро!
- Даже не знаю, есть ли у нас время на это, - тихо сказала Гелена.
- Но ведь.. Мы же ехали целый день и ночь.
- Ты устал больше меня.
- Я спал в седле. Для меня это все мелочь. Когда я служил в гусарах и гонял по степи татар, то, бывало, и дней пять с коня не сходил. – Анджей повернулся к корчмарю. – Поспеши, хозяин!
Тот поклонился и исчез за тряпкой, отделяющей вход от кухни.
- Чем же я тебя отблагодарю? – спросила Гелена у Анджея.
Она обернулась к окну. Солнце клонилось к западу, а лавы туманных, размазанных туч предсказывали близящийся дождь.
- Не нужно. Я далек от того, чтобы мешаться в твои дела…
Шляхтич замолк. Слуга принес им на подносе дымящееся жаркое и кувшин с вином.
- И действительно, первый раз в жизни я вижу столь странную, как ты, женщину, - после длительной паузы отозвался Анджей. – Едешь одна, в дикие места, в Солоницу… Не желаешь сказать: зачем, не желаешь, чтобы я тебя сопровождал. Это просто безумие какое-то. Господи! Да подумай только. Ведь туда и татары заглядывают. Если тебя захватят, ты можешь попасть к ним в гарем…
- Все это мелочь по сравнению с тем, что меня преследует…
- Выходит, ты убегаешь? Перед чем?
- Это слишком опасно, чтобы впутывать во все еще и тебя. – Глаза девушки странно блеснули. – Если уж обязательно желаешь… тогда проведи меня, только до самой Солоницы, а потом уйди и забудь. – Она встала. – А сейчас я иду наверх, немного посплю, - сообщила она тоном, не терпящим противоречий. – Думаю, выедем мы сразу же на рассвете.
Анджей остался один. Он закончил ужинать. Хозяин вновь появился. Убрал остатки и поставил на столе большой, выкованный из бронзы подсвечник. Зажег свечу, и круг света залил столешницу. На дворе же было уже совсем темно.
Шляхтич задумался. Эта женщина заставляла его задуматься, равно как и то, откуда появилась она в этих диких, отдаленных местах. Что хотела она здесь делать? В своих мыслях он все время видел ее фигуру. Так он долго сидел, погрузившись в размышлениях, как вдруг откуда-то сбоку зазвенели струны, а крепкий, мелодичный голос завел старую украинскую песню:
Звонят кони копытами
Гей, гей!
Звонят кони копытами,
А вояки шпорами.
Звонят кони копытами
Гей, гей!
А вояки шпорами.
Под стеной, практически невидимый в тени, стоял дед-лирник. Длинная белая борода опала в беспорядке на черную свитку. Был он без шапки, волосы были высоко подбриты. Анджей, Поверхностно оглядев него, Анджей уже хотел было отвернуть взгляд, как вдруг увидел лицо старца – гордое, возвышенное и бледное. Тогда еще раз он смерил лирника взглядом и изумленно застыл, потому что ему показалось, что из фигуры старика исходит некая необычная сила. Достоинство и серьезность были настолько могучими, что Анджей, пускай и гербовый шляхтич, мог бы покорно, до самой земли склониться перед неизвестным.
Дрогоньский встал. Не осознавая того, что делает, он подошел к лирнику, вытащил из кошеля дукат и положил на столе.
- Бери, - мягким голосом произнес он. – Сыграй-ка еще раз, дед.
Лирник не ответил. Даже не протянул руку за монетой. Просто стоял и глядел прямо в глаза Анджею.
- Не сыграю, - тихо ответил он. – Не сыграю, а только скажу тебе, шляхтич, что над тобой висит страшная опасность.
- Опасность? – удивился тот. – Ты чего, мужик?!
Лирник не ответил. Вновь глянул шляхтичу прямо в глаза, и тут же сквозь тело Анджея прошла дрожь. Дед же вытянул руку в сторону юга, словно бы указывая на далекую поверхность Днепра, пороги, Дикое Поле и Запорожье.
- Много чего случится теперь в Украине, - тихо сказал он. – А ты помни, имеется предсказание… Если кто из гербовых пойдет сам, по своей воле, на Солоницу, и если уронит там хотя бы каплю шляхетной крови, то не пройдет и восьми лет, как вернется в Украину чудовищная сила… Поднимется из степей упырь мести и пожарищ, который оставит за спиной только лишь небо и землю. Опустеет тогда Речь Посполитая. Опустеет тогда Русь! А в Украине же шириться будут только меч и огонь. Берегись Солоницы. Возьми вот это.
Он извлек руку из-под плаща и подал шляхтичу небольшую серебряную лиру.
Дрогоньский взял ее. Вздрогнул, почувствовав в руке тяжесть инструмента.
- Слушай, - прошептал старик. – Спрячь лиру в седле своего коня. И помни, когда увидишь возле себя вия, не смотри ему в глаза, а только ударь по струнам. Ударь, а потом убей его. Удара сабли он не держит! И помни: не гляди ему в глаза!
Дед повернулся, желая, похоже, уйти, но Анджей резко вскочил с лавки и встал перед ним.
- Кто ты такой? – сквозь стиснутое горло спросил он.
- Я – Сагайдачный, - сказал лирник, а молодой шляхтич инстинктивно отступил. Анджей знал, что от смерти гетмана прошло уже без малого два десятка лет. Ему показалось, что от мрачной фигуры вдруг подуло ледовым ветром.
Призрак отвернулся и направился к двери. Он вышел, а ошеломленный Анджей оттер холодный пот со лба и положил серебряный инструмент на столе. Потом сел на лавку. Какое-то время он всматривался в лиру… Если бы не она, то он мог бы поклясться, будто бы все произошедшее только что, было всего лишь сном.
- Милостивый господин! – обратился вдруг к нему какой-то голос.
Шляхтич вздрогнул, поднял голову и с облегчением распознал над собой лицо Улука.
- Что с тобой, хозяин?! – спросил старый татарин с беспокойством.
- Ничего, - ответил шляхтич. – Ты где был, Улук?
- Во дворе, хозяин.
- На дворе… В трактир никто не входил?
- Кто, хозяин? Я никого не видел. А что, может, был кто-то?
- Нет, никого, - ответил Анджей. – Никого, Улук. Погоди-ка, - сказал он, видя, что старый слуга собирается уйти. – Займись лошадями. И возьми вот это, - он сунул в руку татарину лиру. – Возьми это и спрячь во вьюках возле моего седла.
Он возвратился в корчму. И едва – несколько ошеломленный тем, свидетелем чего стал – он успел присесть за столом, как кто-то положил ему руку на плечо. Это была Гелена. Шляхтич с изумлением отметил, что та была обеспокоена.
- Поехали отсюда! – быстро бросила она.
- Это с чего бы?
- Анджей, - женщина и вправду выглядела испуганной, - я чувствую тут какое-то зло. Тут, случаем, никого не было?
Что-то, какой-то тайный инстинкт, приказал шляхтичу отрицательно покачал головой.
- Да что ты такое говоришь?... Но, раз ты желаешь ехать, я прикажу приготовить лошадей.
- Это хорошо.
Гелена присела рядом с Анджеем. Она уже хотела было что-то сказать, но в этот момент во дворе заржали лошади.
Не минуло и мгновения, как в помещение вошло четверо громко разговаривающих шляхтичей. У самого высокого из них, идущего впереди, была удивительно знакомая фигура. Анджей подождал, пока то не очутится в круге света от стоящей на столе свечи, после чего сдвинул голову в тень, чтобы его не узнали. Высоким шляхтичем был Рафал Заржицкий, с которым Анджей уже несколько лет судился по вопросу прохода к реке, и по этой же причине и ехал теперь в Лубны на суд к князю-воеводе. Откуда этот взялся здесь? – мелькнула у него мысль. Анджей никогда не мог подумать, что встретит соперника по дороге. Он надеялся на то, что Заржицкий не обратит на них внимания и пройдет дальше, только шляхтич задержался именно возле их стола.
- Прошу прощения, сударыня и сударь, что мешаю вам, - сказал он, - но, может, вы от Лубнов едете. Сам я из Черкасс приехал, и в лесах возле Хорола нас волки чуть не сожрали. Хотелось бы узнать, а дальше: так же опасно двигаться?
- Я от Черкасс ехал, - ответил Анджей, - только мы в течение всей дороги никаких опасностей не встретили. А ехал только лишь со слугой.
- Со слугой только? – удивился один из сопровождавших пана Рафала. – Так ваша милость еще не знает, чтов округе творится?
- И что же должно твориться?
Гелена неожиданно выпрямилась. Анджею показалось, что она уставилась на лицо незнакомого шляхтича.
- Вий вылез из какой-то норы возле Днепра и по свету бродит.
- Вий? – прошептала Гелена, и Анджей почувствовал беспокойство в ее голосе. – И где же его видели?
- Так неизвестно, то тут, то там. Поговаривают, якобы, он за кем-то гонится. И вся округа в страхе трясется, все дороги опустели. Мужичье по селам, шляхта – по имениям.
Пан Анджей задумался. Украина – эта земля обетованная для шляхты, едущей сюда толпами со всех сторон Речи Посполитой – веками была страной войн и крови, магии и колдовства. Здесь все было возможным. Все могло случиться. Отчасти так получалось по причине соседства татарских орд, что после своих наездов оставляли здесь только небо и землю; отчасти же оттого, что на Украине проживал народ русин – твердый, желающий гнуть шеи перед шляхтой, привыкший к сабле и мечу, как чуть ли не какой другой на свете. А за ним стояло еще, совсем недавно охваченное законными рамками, Запорожье, имеющее собственную организацию, войско и старшину. Не раз и не два вся Русь бунтовала против шляхты. И на Заднепровье, и по всей Украине не погасла еще память про давние мятежи Павлюка, Остряницы и Лободы, после которых с землей было сровнено множество городов и весей, вырезано множество слобод и хуторов. Ну а кровопролитие способствовало темным силам, что рождались в Диких Полях и в мрачных лесах пограничья. Все это промчалось в мыслях Анджея в одно мгновенье, но быстро промелькнуло, равно как и память недавнего разговора с Сагайдачным. Теперь же Дрогоньский думал лишь о том, как выкарабкаться из этой неприятной ситуации.
Подумав, он поднялся и позвал хозяина.
- Прикажи запрячь лошадей, - сказал он.
- Сударь, вы на ночь выезжаете? – удивился Заржецкий. Но ведь это опасно.
- Спешу.
- И куда, мил'с'дарь едет?
- В Лубны.
- В Лубны?! – непритворно обрадовался Рафал. – Это же туда же, куда и я. А знаешь, сударь, останься в трактире на ночь. Подожди меня. Вместе поедем. Опять же, я и приличную компанию на тракте встретил. Позволь, милостивая сударыня, - поклонился он Гелене, - я – Рафал Заржицкий. – Потом он повернулся к Анджею. – А ты, мил'с'дарь, мне как будто даже знаком. Откуда ты?