Из полумрака, уже залегшего под ветвями растущих на склонах оврага деревьев, выехало десятка полтора всадников. Анджея они увидели сразу. Ехавшие впереди крикнули что-то остальным, и уже через какое-то мгновение вся группа окружила молодого шляхтича полукругом. По серым жупанам и пикам, закрепленным на задних луках седел, Анджей узнал в них запорожцев. Среди них находилась какая-то меньшая и более стройная фигура – женщина в рваном плаще и с всклокоченными волосами.
- Кто ты такой?
У спросившего это мужчины за поясом была атаманская булава.
- Шляхтич…
Женщина въехала в высокую траву. Он рванула поводья, заметив кучку слепленной кровью земли. Ее жеребец встал дыбом, беспокойно затанцевал на задних ногах.
- Спаси Христос! – громко воскликнула она. – Золотой Вий! Золотой Вий убит!
- Именно, - подтвердил Анджей. – Это я сделал.
- Тогда смерть тебе! Смерть, проклятый лях! Убейте его! – крикнула женщина казакам. – Убейте, и пускай все исполнится!
Казаки двинулись на Анджея с трех сторон. Могло казаться, что вот-вот его встретит смерть, но шляхтич уклонился от клинка первого запорожца. Он рубанул казака в бок, и всадник свалился на землю с перерубленным бедром. Его товарищ прицелился из ружья…
Стук спущенной тетивы прервал тишину. Казак выпустил оружие из рук и рухнул на землю. Из его спины торчала длинная стрела…
Стрелы свистнули вновь. Трое или четверо всадников упало на землю, а потом, в полумраке, за спинами запорожцев звякнули скрестившиеся клинки, раздались крики и просьбы о помощи. В мгновение ока из темных внутренностей оврага высыпалась куча вооруженных всадников, которая тут же навалилась на ошеломленных казаков.
Какое-то время запорожцы еще держались. А потом с криками побежали. Нападающие, пускай и немногочисленные, ударили будто молния. А потом, давя копытами тела павших, бросились в погоню с громкими воплями. Анджей глянул на своих спасителей и заметил среди них огромного шляхтича, угрожающего бегущим казакам.
- Что, резуны, убегаете теперь! – кричал тот, размахивая окровавленной саблей. – Дерьмо и соль вам возить, а не шерпентину62 в руках держать!
И в тот же самый миг Анджей крикнул так, что стены оврага отозвались эхом:
- Рафал!
И действительно, то был Рафал Заржицкий, а рядом с ним, в куче дерущихся, Анджей увидел Улука. Все они пронеслись мимо шляхтича к дальней части яра. Он сделал шаг в том направлении, но, но тут во мраке блеснула сабля и среди убитых медленно поднялась фигура в капузе.
- Нет, лях, не уйдешь от смерти! – прошипел чей-то голос, и Анджей узнал предводителя казаков, после чего ужасная ярость сотрясла его телом.
- Вот тебе! – вскрикнул он и рубанул саблей.
Они сошлись: и раз, и другой, и третий, а потом казак ударил низко, атаковал Анджея и вдруг замер. Опустил голову и с изумлением поглядел на вонзившийся в свою грудь клинок. Сабля Анджея пробила его тело насквозь…
Дрогоньский вырвал клинок. Казак еще сделал шаг вперед, упал на колени, глянул на своего победителя и грохнулся на землю.
Вопль заморозил кровь в жилах Анджея. К мертвому телу припала фигура в рваном плаще.
- Ты убил его, - прошептала она. – Только знай, что нас уже ничего не удержит. Не остановит того, что произойдет, потому что Золотой Вий успел принести жертву из шляхетской крови. – Она подняла вверх кинжал, покрытый кровью, тот самый, который Анджей видел ранее в руке вия. – Глянь! – указала она на рукав кунтуша Дрогоньского, весь в пятнах. – Глянь, лях. Ты пролил свою кровь тут, где сорок лет назад пришел конец Наливайко. И теперь к нам вернутся упыри из праха и крови павших, из самой глубины украинской земли. А ты сам… Смерть повисла над тобой. И ты не избегнешь ее!
Дрогоньский замер. Девушка повернулась, спокойно и неспешно вступила в темень. И исчезла с его глаз…
- Хозяин!...
В кровавом свете факела стояло несколько шляхтичей, среди которых Анджей узнал Заржицкого и его дружков из постоялого двора. Рядом с ними стоял Улук. В стороне – куча вооруженной челяди, воинственно потрясавшей саблями.
- Хозяин, с тобой все в порядке?! – Улук подошел поближе.
- Золотой Вий… - прошептал Анджей. – Золотой Вий…
- Ты и вправду уверен, что он принял образ женщины? – с недоверием спросил Заржицкий.
- Вы все ее видели, - буркнул Анджей. Он обернул вокруг ладони поводья. Глянул на маячащие среди темноты холмы возле реки Сула, вдоль которых они ехали. – Это именно она была со мной тогда в трактире. Я же уже говорил вам.
- Воистину, чудеса пан нам рассказывает,- отозвался Глищиньский. – Хорошо еще, что все так хорошо закончилось.
- Благодарю вашим милостям от всего сердца...
- На благодарности времени еще хватит, - сказал Заржицкий.
- Золотой Вий, - задумчиво произнес Глищиньский. – Разного наслушался я про виев. И знаю, что бывает и так, что вылезет откуда-то самый злой из них и приводит людей к плохому, но вот чтобы женский вид принял, впервые слышу. Но для русина с Украины, вий – штука священная. Я его не видел, но вашей милости верю. Вий – бестия опасная. В особенности, если кто ему в глаза глянет. Вий тогда его или своим взглядом убьет, либо чего похуже сотворит…
Анджей почувствовал как по спине потек ледяной пот.
- А чего это: похуже? – промямлил он не своим голосом.
- Такому человеку смерть писана. Знавал я людей, которые его взгляд выдерживали. И не проходило недели-двух, самое большее – месяца, как все они гибли. То конь их копытами затаптывал, то в поединке их порубили, только смерть никогда мимо не проходила. Странное дело, но чаще всего от сабли – в поединке или в бою. Если кто вию в глаза заглянет, все его будущее поломанное, и не жить ему больше на свете. Вечно его чего-нибудь нехорошее встретит. А ты, сударь… Не глянул ему, случаем, в глаза?
Анджей не отвечал.
- Ну а эти казаки, - спросил теперь уже Рафал. – Почему они хотели тебя убить? Н-дааа, милостивые господа, скажу вам, что за всем этим кроется что-то такое, чего нам не понять.
- Они хотели меня убить за то, - тихо возразил ему Анджей, - потому что я того вия убил… А вот вы, как вы вышли на мой след? И что вообще здесь делаете?
- Так я же в Лубны еду, чтобы с тобой судиться. А по твоему следу пошли от самой корчмы, в которой подрались. На поле под Солоницей твоего слугу встретили. – Рафал указал на Улука. – Он рассказал нам, что и как, после чего мы уже пошли по твоим следам.
Сделалось тихо. Кони не спеша шли шагом по степи. На небе уже светили первые звезды.
- А почему, собственно, вы ехали прямо сюда, на Солоницу? – неожиданно спросил Анджей.
Компаньоны Заржицкого обменялись между собой значащими взглядами.
- Ну что же, нужно сказать тебе правду, - произнес наконец Рафал. – Уж сильно мы разозлились на тебя после того, как ты побил нас в трактире. Вот мы и поклялись догнать тебя и завершить дело, как обычно бывает среди шляхтичей…
- Так может, прекратим уже нашу вражду.
- О-о, нет, не может того бы! – закричал Рафал. – Не может, поскольку тут вопрос в моей и вашей репутации. Меня же супруга и на порог не пустит, когда увидит, что я вернулся порубанный, с побитой челядью и в бесславии. Мы спасли тебя из рук казаков как раз для того, чтобы ты теперь с нами дрался. Я буду первым, а мил'с'дари между собой уже установили, кто следующим будет.
- Милостивые судари! – воскликнул Анджей. – Да что же это такое?! Неужто вы меня из лап казацких вызволили, чтобы теперь на смерть зарубить?! Да вы что, белены объелись?!
- Нет, - ответил на это Сененский. – Но ведь ты, мил'с'дарь, нас опозорил. В одиночку побил нас всех и нашу челядь!
- Не может того быть, - побледневшими губами прошептал Анджей. – Я в трактире даже саблю не достал. Вы сами себя в темноте порубили.
- В том-то оно и дело. Выставил ты нас, пан Анджей, людям прямо на посмешище.
- Так где мы станем? – слабым голосом спросил Дрогоньский.
- А вот хотя бы и здесь, - предложил Сененский. – Оно немного темно, но слуги факелами присветят.
- Я – первый, - заявил Рафал.
- Я – второй, - буркнул Сененский.
- А я – третий, - прибавил, щелкнув саблей, Глищиньский.
- Оставьте, мил'с'дари, чего-нибудь и для меня, - закончил Мерещаницкий.
Одним глотком Бертран выпил вино, что было в его кружке. Сам он был уже сильно пьян, стены корчмы кружились перед глазами, он даже не виде остальных пирующих. Осторожненько нащупал пальцами, не пропали ли, случаем рукописи. Слыша знакомый шелест бумаг, улыбнулся. В сумке находилось все, плод его путешествий за границами Европы, плод его пребывания в этой дикой Речи Посполитой. Еща раз он усмехнулся под нос, слушая рассказы этих вот полячков. Как обычно, они рассказывали всякую чушь, как обычно, изображая себя непобедимыми владыками… Вот только кем они были на самом деле, они, рожденные в топившихся по-черному хатах, какими были шляхетские имения в этой стране? Всеэти сарматы – банда неотесанных гуляк, вечно пьяных и валяющихся в грязи под столами. "Царство Польское можно было бы назвать адом для крестьян", писал про их страну Бертран, "ибо они так подданных используют, что выжимают из них последние соки. И ни за что польский шляхтич не считает свою честь, когда берет деньги от чужого двора, ни за что его не держит, когда продает свою отчизну ради ухарства, ибо налогов не платит. Хамство и неумеренное винопитие считает он добродетелью, мужеством – драки в трактирах и публичных домах… Откуда же он такой появился и куда направляется – никто не знает, даже он сам. Когда он в неволе – ему очень даже плохо, но когда имеется у него свобода, оценить ее не способен"…
Бкртран громко рассмеялся. Схватил кубок с вином и махом выпил его до дна. Но после того ухватился за край стола и подставил уши. На сей раз рассказывал Дыдыньский.
рассказ седьмой
НЕ ТЕРЯЙ ГОЛОВЫ, МИЛ'С'ДАРЬ!
Сталкиваясь с собой, клинки сабель громко звенели. Сражавшиеся отскакивали один от другого, молниеносно сближались, яростно рубя, нанося выпады и уклоняясь от ударов противника. Сражались они на дожде. С самого утра лило, как из ведра. Януш Сененский чувствовал, что на нем нет ни единой сухой нитки. Мокрый жупан и шаровары прилипали к телу, струйки дождя стекали под рубаху. Постепенно его охватывала злость. Вообще-то он находился в пути из Мультан