- Это что же, мил'с'дарь, ты не узнаешь меня? В Варшаве мы виделись… Еще перед всем.
- Слоньский! – воскликнул Винницкий. – Господи, что же это ты здесь делаешь? Поклон, поклон, пан кавалер… - и он поспешно пожал руку шляхтичу.
И теперь припомнил себе все. Они виделись с пару раз в столице, ну так, ничего особенного. Какое-то время Слоньский был знаменит как пьяница и шалопай, но пока у него было чем платить за них обоих, Винницкий считал его хорошим приятелем. А потом у того закончились деньги, и как-то ночью он исчез из постоялого двора, не заплатив ни за постой, ни за девок. Винницкий тогда выкрутился с огромным трудом. Ясек выругался про себя. Повсюду у него были знакомые. Вот только в дружбе с ним признавались сплошные гуляки и развратники.
- Я живу здесь, - тихо сообщил Слоньский. – У меня тут маленькая деревушка. Тяжелые времена наступили, пан Винницкий. Конец, похоже, Речи Посполитой…
- А ты, случаем, не скажешь мне, будто бы в костел идешь…
- А как же еще. Я скажу тебе, - Слоньский наклонился к уху Винницкого, - сейчас ведь одна только надежда – на Бога. Молиться нам надо. Поехали, мил'с'дарь, со мной на мессу.
- Не узнаю… Не узнаю давнего Слоньского…
- Я видел, - шепот молодого шляхтича огнем палил ухо Винницкому, - я видел чудо… В Вильно… А в Украине вроде как поют, будто бы Польша возродится. Пророчество открыли…
Винницкий молчал. Безумным взглядом омел он лицо давнего товарища по гулянкам, а потом, не прощаясь, поскакал назад, объезжая выходящую из костела процессию. Станислав Август был прав. Все уже началось.
- Этого мало… Решительно мало…
- Еще столько же пан в Петербурге получит.
Винницкий замер. Разговор шел в комнате налево, в спальных покоях короля. Он четко узнавал возмущенный голос Августа.
- Всего лишь сто тысяч дукатов?! Но ведь этого мало для раздела такой страны, как Польша! Столько же Щенсны Потоцкий, Бранинский и Понинский взяли за Тарговицу. А ведь я, что ни говори, король!
- Получите больше, сударь… Как только подпишете.
- Но ведь этого даже на покрытие долгов не хватит! Сто тысяч?! Или эта курва Екатерина считает, будто бы у меня других потребностей нет?
- Императрица Екатерина Великая, сударь, поддержала вас в ваших стараниях о польском троне. Вы уже забыли?
- Достаточно было дважды ее переубедить…
- Сто тысяч. Половина перед сеймом, половина после.
- Слишком мало, черт подери! – истерически взвизгнул Понятовский. – Передай Сиверсу, что этого мне ни на что не хватит. У меня долгов больше, чем на полмиллиона злотых…
- Если вы быстро справитесь, сударь, то получите награду после сейма. От императрицы, в столице. Возможно, как минимум, столько же. А помимо того, она же не низложит вас. Все так же вы будете королем.
- Если только поляки меня не повесят…
- Шляхта будет молчать. А про то, что сударь делает за эти деньги, никто не узнает, за соблюдение тайны я ручаюсь.
- Только я еще подумаю, подписывать ли…
- Ну ладно, сто пятьдесят тысяч. Пятьдесят в Гродно, остальное в Петербурге. Ну и награда от императрицы.
- Ладно, пускай будет моя потеря, - урчал под нос Понятовский, - все равно, не так, как я хотел. А теперь мне нужно будет притворяться, что я немного сопротивляюсь. Так, pro forma… В Гродно я буду через три дня. Приготовьте там, что нужно.
Да, конечно же, сударь. И, - Винницкий услышал сдавленный смешок, - не забудьте емкий бумажник, ну и перо. Королевская подпись – самая важная штука. Ну а королевские регалии? Они с вами?
- Они в сундуке. Вон там. Их я передам вам, когда получу вторую часть денег.
- Хорошо, сударь. Это мне нравится. Тогда я еду в Гродно. Перед сеймом еще встретимся. Тогда получите золото. А теперь мне пора.
Винницкий услышал скрип пола. Он спешно отступил, спрятался за приоткрытой дверью, ведущей в соседнюю комнату. Осторожненько выглянул. Из королевских покоев вышел мужчина в мундире егерского полковника. Поправил шапку на голове, медленно натянул шелковые перчатки. Винницкий почувствовал, как сердце у него начинает биться все сильнее. Он не знал, что делать. Не знал.
Он открыл двери. Женщина ожидала, как он и говорил. Он огляделся, никто ли не видит, как он заводит ее во дворе, после чего махнул рукой. Женщина быстро скользнула мимо него. Он закрыл выход.
- Я должна была получить дукат… Ты обещал, - тихо напомнила та.
Не говоря ни слова, он потащил е в комнату. Маленькая, коптящая масляная лампа давала слабый, красноватый свет. И здесь было столь же тихо и уютно, как в настоящем борделе. Он сел на стул, заставил женщину опуститься себе на колени, а потом спокойно погрузил руку в вырез рваного платья. Женщина не сопротивлялась. Оглянулась по сторонам.
- А ты ничего живешь, - сказала. – Так я точно получу дукат?... Так может уже давай…
Он обнял ее другой рукой, прижал покрепче. Под тонкой, дешевой тканью он чувствовал ее тело – горячее, вспотевшее. Он нуждался в нем… Ему нужна была ночь с такой вот обычной городской курвой, ему нужно было забыться. Вот только желание никак не приходило. Женщина повернулась на коленях Винницкого. Теперь она сидела передом к нему. Она вздрогнула, когда он расстегнул ей платье, обнажил маленькие груди с торчащими, напряженными сосками. Медленно он приблизил к ним губы, целовал, но как-то инстинктивно, вовсе не потому, что ему того хотелось. У Винницкого не стоял, похоже, первый и единственный раз, у него не получалось желать эту женщину. Он совершенно ничего не чувствовал.
- Иди! – со злостью прошипел он и спихнул проститутку с колен.
Та хотела было протестовать, но тут он быстро бросил ей дукат. Та с жадностью схватила монету, проверила зубами, не фальшивый ли.
- Что, не можешь?! – злобно рассмеялась она. – Такой бычок, а он висит…
- Уходи! – гневно воскликнул он. Схватил женщину за плечо, а потом решительно подвел к двери, потянул за ручку и вытолкал девку наружу. Захлопнул дверь, не обращая внимания на ее ругательства. Трясясь всем телом, он уселся в кресле. Все кружилось перед его глазами. Измена Августа, Борута, его собственные долги, тысячи темных делишек, из-за которых он стал зависимым от такого шельмы и сволочи, как Понятовский. Но еще он чувствовал, что хорошо было бы очутиться где-нибудь далеко-далеко отсюда. Жить спокойно – вечером выпить в хорошей корчме и идти спать с девкой, получше, чем та, которую пару минут назад он прогнал со своих коленей. Иметь, наконец-то, крупные имения и не быть зависимым от таких креатур, как король и этот дьявол.
Вот только что еще мог он сделать? Как поступить? Он чувствовал, что между ним самим, Борутой и Понятовским образовалась некая система, какая-то связь. Их было трое, и всех интересовали выгоды, следующие из раздела Речи Посполитой. Боруте – души, Понятовскому – деньги, потому что Винницкий уже лишился сомнений относительно намерений короля, тем более, после того, как подслушал разговор с царским посланником. Ну а Ясеку – оплата долгов, понятное дело, последующая карьера. Они – да, в этом раскладе они были важными фигурами, но именно он знал обо всем и мог, возможно, перевесить чашки весов.
Внезапно кто-то схватил его за фрак на груди, рванул вверх, поднял с кресла. Винницкий даже пошевелиться не мог. Он открыл глаза и увидел перед собой лицо Боруты. Все внутри шляхтича рухнуло в бездну. Он находился в руках дьявола.
Черт сильно пихнул Винницкого. Ясек упал на стол. Тот разлетелся под тяжестью его тела. Прислужник крикнул, но даже не пошевелился. Клинок сабли Боруты коснулся шеи молодого человека.
- Ты не убил Понятовского, как я тебе приказывал, вьюнош. Ну да ладно, сейчас меньше об этом… Я и так собирался справедливо наказать тебя. В принципе, будучи вором и шельмой, ты и так принадлежишь мне. А теперь, пошли! Вставай!
Он отвел клинок. Ясек медленно поднялся. Борута схватил его за фрак, тряхнул, кинул на стену. Удар лицом в стену был ужасен. Винницкий застонал, чувствуя, как из носа и губ стекает вниз теплая, липкая кровь.
- Иди первым!
Ян послушно направился к двери. Клинок сабли черта колол его в лопатку.
- И куда же я должен идти?
- К изменнику Августу.
Винницкий сделал шаг, потом другой. Он боялся поднять руку, поэтому только лишь тряхнул головой, чтобы избавиться от натекающей в глаза крови. Весь мир потемнел.
Медленно, словно во сне, они вышли из комнаты. Потом начали подниматься по лестнице. Повсюду было пусто и тихо. Борута рванул дверь королевских покоев. Ян заметил, что слуги и охранники дремали на своих стульях. Весь дворец, казалось, был погружен в глубоком сне.
Винницкий первым вошел в комнату Понятовского. Борута закрыл за ним тяжелые створки. Потом отвел саблю. Быстро подошел к стоявшему в углу помещения столу и нетерпеливо поднял крышку сундучка. Ян никак не мог взять себя в руки. Он сделал шаг за чертом и поглядел ему через плечо. На атласной подкладке он увидел сияние золота: корона, скипетр, держава… Коронационные регалии польских королей.
- Он везет их в Гродно… буркнул себе под нос черт. – Отдаст прислужникам Екатерины. А та закроет их в своей сокровищнице или же перетопит на золото для своей солдатни… Видишь теперь, чего стоит король.
- Не только он… Вижу, что и ты имеешься. Тебе нужны души… Только души…
- Души? – на лице черта появилось удивление. – Откуда ты знаешь об этом? Быть может, это Август тебе сказал?
- Это вы обо мне говорите?
Винницкий с Борутой одновременно глянули в сторону источника голоса. В двери, ведущей в соседнее помещение, стоял король. Он был в ночной рубашке и в колпаке на голове. Выглядел он спокойным, во всяком случае: старался быть таким, но что-то говорило Винницкому, что Август боится. Что в любой момент с визгом бросится бежать, тем самым ставя печать на своей судьбе.
- Ага, значит, ты тут – удовлетворенно сказал себе под нос Борута.
И он пошел в сторону Понятовского. Август отступил, спиной вошел в спальню, а очутившись там, оперся о стену. Винницкий видел его расширенные страхом глаза.