не по карману.
— Но ты еще не сказала, о чем хочешь попросить меня.
Чтобы я немного показал ей мир. Она понимает, что у меня могут быть подруги,
может, даже невеста, потому что я человек симпатичный и воспитанный. Но она
хочет, чтобы я как-нибудь сводил ее в кино, где она никогда не была. И шутя
добавила, что на танцы она тоже не прочь сходить. Конечно, все затраты она
берет на себя, сейчас она неплохо зарабатывает.
Я был поражен.
— Ты никогда не ходила в кино, цирк, театр?
Она покачала головой и вопросительно посмотрела на меня, ожидая ответа.
Я сказал, что сделаю для нее все что смогу, что я давно хотел пригласить ее в
кино, но как-то не решался. Не выпуская ее рук из своих, я добавил, что неправда,
будто она некрасивая женщина и что ей даже нельзя дать тридцати пяти лет. Она
нежно посмотрела на меня, наклонилась к моему лицу и тихонько поцеловала в
щеку.
Мабель и я. За короткое время мы обходили все кинотеатры в нашем районе.
Особенно ей нравились картины с участием Сариты Монтьель. Мексиканское кино
казалось Мабель слишком грустным и плаксивым, кроме фильмов Кантинфласа.
После сеанса мы шли в бар Баамондес полакомиться ананасами, а потом
подымались на холм Санта Лусия посмотреть на панораму города. Мабель
заметно повеселела и стала гораздо красивее, а старшие сестры просто не
понимали, что с ней происходит.
Однажды она попросила, чтобы я проводил ее в парикмахерскую, где ей сделали
модную прическу. Потом она укоротила свои платья. Потом в один прекрасный
день Мабель пришла, закрывая рот руками, и, только оставшись со мной наедине,
опустила руки – ее губы были накрашены красной помадой. Она менялась к
лучшему на глазах, и это мне очень нравилось. И однажды я решился пригласить
ее на танцы.
Столица Чили, Сантьяго, шестидесятых годов. Каждую субботу в разных районах
города устраивалось по меньшей мере несколько десятков праздников. Праздник
по случаю выдвижения кандидатуры королевы красоты; другой праздник, чтобы
собрать деньги для сирот; еще один праздник, чтобы помочь жертвам
землетрясения, – в общем, бесконечные праздники.
Мабель надела красивое розовое платье, такого же цвета туфельки, в руках у нее
была маленькая блестящая сумочка. В перерывах между танцами мы пили пунш
из маленьких бутылочек и обсуждали участниц грядущего конкурса красоты. Я не
отходил от Мабель ни на минуту, опасаясь, чтобы кто-нибудь не пригласил ее на
следующий танец. Я не умел хорошо танцевать, а Мабель вообще была впервые
на танцах, и все-таки мы танцевали как могли и пасодобль, и танго, и кумбию, и
все, что играли музыканты. Где-то в полночь оркестр сделал перерыв и начали
крутить диски с Полем Мориа, Адамо и Элвисом Пресли. Было очень жарко, и пот
градом катился с нас.
— Ты очень красивая, Мабель, очень красивая, — успел сказать я раньше, чем
почувствовал чью-то руку на своем плече.
Обернувшись, я побледнел. Это был Сальгадо, один из моих дружков по
биллиарду.
— Так вот почему ты исчез, теперь я понимаю, ну так представь меня твоей
невесте.
Я не знал, что ответить, а Сальгадо, самоуверенный как всегда, отодвинул меня и
взял Мабель за руку.
— Очень приятно познакомиться. Гильермо Сальгадо. А вас, лапочка, как зовут?
Мабель смотрела на меня широко открытыми глазами и улыбалась.
— Что с вами, душечка? Вам откусили язык мыши или этот тип, что сопровождает
вас?
Мабель перестала улыбаться, а я наконец выдавил из себя:
— С ней все в порядке. Ты уже представился. А теперь оставь нас в покое,
исчезни.
Сальгадо энергично взял меня за локоть. Я оскорбил его в присутствии девушки, с
которой он пришел, а такое не прощается.
— Послушай, разве так разговаривают со старыми приятелями? Если твоя
подруга немая, это ее проблемы, и нечего мне хамить.
Я ударил его в лицо и разбил ему нос. Это была большая ошибка с моей стороны,
так как Сальгадо был гораздо сильнее меня, выше и крепче. Сначала он
остолбенел не столько из-за удара, сколько из-за крови, которая капала на его
костюм, потом он выпрямился, и я получил страшный удар в глаз. В помещении
поднялся крик, нас начали разнимать и в результате выставили с танцев.
Глаз у меня распух и закрылся, мне было больно и стыдно. Я пытался извиниться
перед Мабель, но она приложила пальцы к моим губам, чтобы я не разговаривал.
Она крепко держала меня за руку, гладила по голове, и не знаю, как ей это
удалось, но, пока мы ждали такси, она забежала в кафе и вернулась с
целлофановым кулечком, наполненным кусочками льда.
В такси она положила мою голову себе на колени, а к глазу приложила кулечек со
льдом. Мне казалось, что я – странствующий рыцарь или один из грандов, что
служили при дворе короля Артура. Я ощущал себя настоящим мужчиной и жалел
только о том, что у меня мало денег и я не могу сказать таксисту, чтобы он ехал
до тех пор, пока я не велю ему остановиться.
— Ты прощаешь меня?
— Тсс!
Платье Мабель было тонким, и я чувствовал тепло ее тела.
— Ты прощаешь меня?
— Тсс!
Ее тело было теплым, ее руки гладили мои волосы, ее грудь касалась моего лица.
Я обнял ее за шею и притянул к себе ее голову.
Сначала Мабель испугалась, как-то напряглась, потом, почувствовав мои губы на
своих губах, закрыла глаза, и мы стали целоваться. Мы целовались долго, даже
не знаю, сколько времени, и очнулись только тогда, когда услышали тактичное
покашливание таксиста. Я посмотрел на улицу, весь мир показался мне пустым и
лишенным смысла. Красный светофор остановил нас в совсем незнакомой части
города.
— Мы тут выйдем. Сколько с меня?
Мы шли обнявшись и останавливались каждые пять-шесть метров, чтобы
поцеловаться, и целовались столько, сколько хватало сил, чтобы не дышать. Так
мы дошли до маленькой безлюдной площади. Укрывшись под густой акацией, я
крепко обнял Мабель, поднял ее платье и начал гладить ее ноги, живот, твердые
ягодицы и шелковистые волосы лобка. Вдруг я почувствовал, что она плачет. Я
испугался, но Мабель уже сама крепко прижалась ко мне. Все произошло очень
быстро. Гостиница в полутьме, невидимые лица портье и горничной, вручившей
нам полотенца, большая постель, зеркало на стене, тихая музыка, ненужный
телефон на тумбочке, розовое платье Мабель на стуле, ее маленькая грудь,
аромат французских духов, глухой стон и слияние наших тел.
Потом я провалился неизвестно куда, а когда проснулся уже утром, глаз снова
болел. Я искал руками Мабель, но ее не было, и я лежал один в незнакомой
комнате.
Я посмотрел в зеркало и увидел, что глаз представлял из себя сплошное синее
пятно, которое покрывало почти треть моего лица. К счастью, было воскресенье,
да еще раннее утро, когда на улице никого нет. Я взял такси и поехал домой,
надеясь, что к вечеру опухший глаз откроется и я смогу войти в дом, где за
тяжелой темной шторой скрывается волшебный мир.
Но к вечеру проклятое пятно стало еще больше, а из глаза потекла какая-то
беловатая жидкость. Целый день я пролежал в постели и назавтра не смог пойти
на работу. Знакомый врач дал мне справку, выдумав обострение гастрита, и я
еще три дня провалялся дома, прикладывая к глазу компрессы из воды с
горчицей, не переставая курить и думать о Мабель.
На третий день мне стало легче, и вечером, нацепив на нос темные очки, я
отправился к дому немых.
Меня встретила старшая из сестер и пригласила, как всегда, в гостиную. А где
Мабель? Сестра угостила меня чаем с печеньем. А где Мабель? Жестами она
объяснила, что Мабель поехала на юг к родственникам, так как неожиданно
заболела бронхитом, а степной воздух очень полезен в таких случаях.
Этот вечер показался мне очень долгим. Две сестры с наушниками, музыка,
радиопередача “Убийство на улице Морг”, наконец, ужин: суп, омлет с рисом,
вино. А где же все-таки Мабель?
У нас нет адреса. Это далекие родственники, и только Мабель поддерживала
связь с ними. Она не сказала, когда вернется.
Второй, третий, четвертый день. Те же самые ответы. А в какой город она
поехала? Мы не знаем. Только Мабель знает, где живут те родственники. Она
ничего не сказала? Ничего. А если с ней что-то случилось? А что может
случиться? Может быть, вы знаете, в какую провинцию она поехала? Нет, мы уже
все вам сказали.
Я перестал проводить вечера с немыми, просто стоял около их дома, и, когда
клиенты заходили или выходили со своими галстуками и шляпами, я заглядывал
внутрь, надеясь увидеть Мабель.
Потом я перестал стоять у дома. За несколько монет мальчишки приносили мне
информацию о жизни сестер. Ничего. Никаких следов Мабель. Никаких известий о
Мабель.
В конце концов пришлось смириться с ее отсутствием. Я снова вернулся к
биллиарду, к пиву. Сальгадо ждал меня, и я снова разбил ему нос, а он мне глаз.
После этого мы помирились, решив, что дружба иногда требует драки.
Мабель...
Со временем я научился не вспоминать ее глаза, ее губы и нежные руки. Все
исчезло: та улица, ателье немых, широкие галстуки и шляпы. Уже давно сошел
тот синяк с моего лица, но остался синяк в душе, и мне чего-то не хватает. Не
хватает тебя, Мабель, и поэтому я ползу по жизни, как ящерица, потерявшая
хвост, или как мотылек с одним крылышком.
Переводы Маргариты Жердиновской