и, Йорам подошел бы к нему и сразу все бы выяснил. А так приходится довольствоваться догадкой. Но теперь хватит. На этом можно поставить точку.
Мальчик перелистал наспех несколько страниц и выписал отдельные фразы в тетрадь. Этим и ограничилась его подготовка к экзамену.
С легким сердцем Йорам направился в школу, словно теперь ему было под силу разрешение всех загадок, существующих в мире. Но не успел он пройти и полсотни шагов, как убедился, что волновавший его вопрос далеко не разрешен. Он услышал, что его кто-то догоняет.
Кто же идет по его следам? Снова тот человек? Но зачем? Что ему нужно? Йорам испугался. Он хотел крикнуть, чтобы позвать на помощь, но улица была безлюдна.
Опять пошел дождь. Йорам прибавил шагу. Это хорошо, что идет дождь. Пусть думает, что он спешит из-за дождя.
Но вот и школа, колени у Йорама дрожали, все тело покрылось потом. Он хотел рассказать товарищам о случившемся, поделиться своими переживаниями, может быть, кто-нибудь поможет ему разобраться. Но товарищи сразу же засыпали его вопросами.
— Как считаешь, Йорам, экзамен будет трудным?
— Устный будет или письменный?
— Будут ли придираться? Ведь этот экзамен сверх программы, мы не все успели в классе пройти.
— Как мы будем сдавать, все так плохо подготовились?
Но эти вопросы не отвлекли Йорама от его мыслей, напротив, он еще больше почувствовал свое одиночество. Нет, они не смогут ему помочь. Еще не поверят и начнут смеяться. Скажут, что грезит наяву…
А может, этот человек сумасшедший? В самом деле, разве может нормальный человек бросить свои занятия на целый день, для того чтобы ходить по следам незнакомого мальчика, да еще под дождем…
Возможно, он из тех, кто пристает к детям и обижает их?.. Нет, это не может быть. Разве такой тип осмелится подойти к школе да еще днем?
Но почему он пристал именно к нему? Ведь тут сотни мальчиков и девочек. Что он увидел в нем такого? Почему из всех ребят выбрал именно его? Чем он привлек внимание этого ненормального человека? Но нет, так улыбаться ненормальный человек не может… А может быть, он сам уже ненормальный?..
И Йорам был рад, что не успел рассказать товарищам всей этой истории. Не хватало еще, чтобы его посчитали сумасшедшим.
Когда раздался звонок, Йорам вскочил с места и, словно в поисках спасения, первым ворвался в класс.
Учитель, стоявший у дверей, чтобы раздать ученикам экзаменационные листы, заметил, по-видимому, состояние Йорама и попытался успокоить его.
— Йорам, неужели ты тоже волнуешься? Да если бы твои товарищи знали хоть половину того, что ты знаешь! Тебе-то нечего беспокоиться. Уверяю тебя, ты сдашь!
Дружеская улыбка учителя и его рукопожатие вернули Йораму уверенность и спокойствие. Больше он не нуждался в поддержке товарищей.
Теперь он знает, что его неуравновешенность сама по себе является экзаменом, и ему одному надлежит его выдержать.
Ответы на экзаменационные вопросы на этот раз он написал небрежно, не соблюдая свойственной ему аккуратности в письме и стиле. Он ограничился короткими ответами, лишь бы избавиться от экзамена поскорее. Он знал, что более серьезный экзамен предстоит ему выдержать на улице, и поэтому хотел сохранить свои силы. Сердце ему подсказало, что история с незнакомцем еще не окончилась. Чтобы скорее покончить с этим, он решил сам подойти к этому человеку. А поскольку такая встреча таит в себе неожиданности, ему необходимо сберечь свои душевные силы.
Он написал ответы намного раньше, чем раздался звонок, и даже не потрудился проверить их правильность. Выйдя на улицу, он чувствовал себя воином, идущим на встречу с врагом.
Между тем опустились сумерки. Небо стало темнее. Начавшийся в полдень небольшой дождик превратился в настоящий ливень. Ветер, раскачивая уличные фонари из стороны в сторону, убавлял и без того тусклый свет. Йорам постоял у выхода, оглядываясь по сторонам. Напряженный и взволнованный, он стоял, как постовой, ожидающий в любой момент нападения. На улице не было ни единого человека.
«Значит, эта история не закончится сегодня», — подумал Йорам. Решающий бой, к которому он готовился, сегодня не состоится. Эта история может затянуться. Что тому стоит следить за ним еще несколько дней?
А может быть, он ошибается? Возможно, что тот уже забыл о нем и занялся своими делами? О, если бы так!
Йорам уже решил вернуться в школу, как вдруг увидел своего преследователя. Тот стоял под деревом, прячась под его густой листвой. Казалось, он дремлет. Лицо его выражало одиночество и печаль. Он, по-видимому, еще не видел Йорама.
При виде стоящего под проливным дождем незнакомца у Йорама сжалось от жалости сердце и на глазах появились слезы, будто он увидел в этой жалкой позе своего отца.
«Видно, у него нет пристанища, — подумал Йорам, — вот он и ходит за мной следом». Йораму захотелось подойти и сказать ему что-то ласковое, но на язык шли другие слова…
Набравшись мужества, мальчик подошел к незнакомцу.
— Что вы здесь делаете? — спросил он. — Что вам нужно?
Тот словно очнулся от дремоты и вдруг сказал:
— Я был уверен, что ты ко мне подойдешь. Здравствуй, Йосеф!
— Меня зовут не Йосеф, а Йорам.
— Пусть так. Какая разница?
— Как какая? Йорам это не Йосеф.
— Это верно, Йорам не Йосеф… Как жаль! Скажи, пожалуйста, сколько тебе лет?
— Пятнадцать, скоро будет шестнадцать, но в чем дело?
— Правильно. Я так и думал, — сказал незнакомец и замолчал.
Йорам решил, что дерзкий тон будет в разговоре более уместным.
— Скажите, пожалуйста, что вам от меня нужно? Зачем вы ко мне пристаете?
— Ты мой сын.
Йорама охватила дрожь.
— Я ваш сын?
— Да, ты мой сын.
— Оставьте глупости, го-спо-дин. Я не ваш сын.
— Хорошо. Пусть нет. Однако ты бы мог быть моим сыном.
— Никогда! Как это я могу быть вашим сыном, если у меня есть отец?
— А разве я говорил, что у тебя нет отца? — сказал неизвестный и засмеялся.
Сердце у Йорама замерло от испуга. Он не знал, как ему поступить дальше. Он понял, что имеет дело с человеком, который не в своем уме. Но не решался его оставить. От волнения он стал вытирать пот, выступивший на верхней губе.
Как только он это сделал, неизвестный оборвал смех и крикнул сдавленным голосом:
— О, этот жест!
— Какой жест?
— Неважно, я потом расскажу. Ведь я знаю, что ты подумал.
— Что же?
— Что я сумасшедший. Правильно?
Йорам молчал.
— О нет, Йосеф…
— Я уже сказал вам, что меня зовут Йорам.
— Верно, я забыл. Нет, Йорам, я не сумасшедший. Я расскажу тебе все. Выслушай меня внимательно. Хорошо?
— Я должен идти домой, — ответил Йорам, дрожа.
— Я провожу тебя. Не пугайся. Я тебе сказал, что я не сумасшедший. Ты не веришь?
— Но идет дождь.
— Это не важно. Мне это не повредит, а ты, так или иначе, должен идти домой. Пошли!
Они пошли вместе, как отец с сыном.
Йорам внимательно слушал историю этого человека под шум дождя, который как бы аккомпанировал его рассказу.
— Несколько лет тому назад я иммигрировал в Израиль. Раньше я жил в Польше. У меня был единственный сын, по имени Йосеф. Я его назвал именем моего отца. Вполне возможно, что, если бы он родился здесь, я назвал бы его тоже Йорамом, здесь многих зовут этим именем, оно очень красивое. Мне оно нравится. Но и Йосеф красивое имя. Не правда ли? Йосеф был прелестным ребенком. Я его любил больше самого себя. И вот он у меня пропал. Это произошло во время войны. Он пропал, как пропали десятки тысяч других детей в Польше. С той лишь разницей, что сын мой не погиб в концентрационном лагере. Нет. Я сам погубил его. Можно сказать, собственными руками. Это произошло в начале войны. Вражеские самолеты налетали каждый день, сея смерть и разрушение. Жители оставили город, спасаясь бегством. Все направились на восток. Туда, говорили люди, враг не доберется, там его остановят. Само собой понятно, что и моя семья была среди беженцев. Дни и ночи вместе с другими мы брели по разрушенным дорогам. Мы шли до тех пор, пока Йосеф окончательно не обессилел. Мальчик был очень хрупким, ему не было тогда еще и пяти лет. Нам пришлось задержаться, пока он не окрепнет. Что еще могли мы сделать?
Мы сидели, опечаленные, на обочине дороги под проливным дождем и вдруг заметили автомашину, она показалась нам ангелом-спасителем. Вел ее наш добрый знакомый, который тоже направлялся на восток. Несмотря на то, что машина была переполнена, он согласился втиснуть туда Йосефа. Хозяином машины был знаменитый врач. Своими добрыми делами он прославился далеко за пределами нашего города. Мы с женой считали, что ребенок будет спасен, если он с этим доктором пересечет восточную границу. Если же машине не удастся пробраться на восток, мы и в этом случае всецело полагались на доктора, который не оставит ребенка, пока не пристроит его в безопасное место.
Но человек предполагает, а бог располагает, мы с женой спаслись, а машина попала под бомбежку. Погибли все. И наш сын. Мы этого, правда, не видели, но об этом нам сказали.
Жена, узнав о постигшем нас несчастье, вскоре заболела и умерла. Я остался один на этом свете.
Она была крепче меня, а умерла, наверно, от горя, а я вот, слабый, болезненный, выстоял. Я скитался по разным странам. Немало настрадался, пережил, немало повидал на своем веку, но остался жив. Может, я надеялся на чудо? Может, меня поддерживала вера, что я еще увижу своего сына? Нет, я не ждал чуда, хотя за годы странствий не раз был свидетелем чудес. Нет. Я не фантазер. Разве я не видел во время бегства от врага на дорогах сотни разбитых автомашин и тысячи трупов? Нет, я не надеялся увидеть сына. И вот случилось, что несколько дней тому назад, проходя мимо школы, я увидел тебя, и сердце во мне забилось. Ты мне напомнил моего Йосефа. Правда, вначале я не обратил на тебя внимания и уже хотел уйти. Ведь со мной не раз случалось, когда встреченный на улице мальчик напоминал мне сына. Но вот я увидел характерный жест — ты время от времени вытирал пот с верхней губы. Йосеф имел точно такую привычку. Детям свойственно и плакать и смеяться, а он в таких случаях, бывало, только проведет рукой по верхней губе. Сколько ни старалась мать отучить его от этой привычки, ей это не удалось. И когда я это увидел, я не мог двинуться с места. Тут-то впервые в жизни меня окрылила надежда, что совершилось чудо и я нашел своего пропавшего сына. Правда, в глубине души я чувствовал, что это иллюзия. Однако я твердо знал, что не смогу освободиться от нее до тех пор, пока не послежу за тобой, пока не поговорю с тобой. Ну вот мы и пришли, — закончил человек свою речь и замолк.