ная мощная волна навалилась на левый борт, тяжелое капитанское кресло поползло по палубе мостика. Капитан быстро спустился к себе в каюту: он еще до изменения курса проверил, все ли у него закреплено. К его большому удивлению телевизор валялся у основания каютной стенки, вывалившись из специальной ниши. Причем у телевизора сверху было специальное крепление, а полка, на которой он был установлен, имела высокий бурт. Крепление от такой качки ослабло, и бедный телевизор, перепрыгнув бурт, упал на палубу. Как понял капитан, кинескоп от взрыва спасло лишь то, что розетка телевизора была включена и электрический провод задержал падение. Капитан поднявшись на мостик, рассказал старшему помощнику о своём прыгающем телевизоре. На что тот сообщил, что капитан не знает самого главного.
– Не знаю самого главного, что случилось? – насторожился Александр Петрович.
– В каюте второго механика от качки расшаталось крепление аквариума и, когда механик спал, аквариум упал со стола. Второй механик, с его слов, поначалу подумал, что волной выбило иллюминатор, – поделился новостями старпом.
Аквариум разбился полностью, все рыбы погибли, палуба каюты была залита потоками воды в объеме двух ведер. В прошлом контракте экипажу посчастливилось посетить океанариум в Барселоне. После этого механики завели у себя аквариумы, причем самый большой был у второго механика. Аквариумы заполняли водой лишь наполовину, чтобы она не выплескивалась во время качки. Чуть позже у самого Александра Петровича в каюте появилась небольшая емкость с водной черепашкой. Принципиальное отличие заключалось в том, что черепашку вместе с банкой можно было в любой момент спрятать в рундук в спальне или даже в письменный стол кабинета. С аквариумом было сложнее, но обычно к механикам в каюты санитарные власти при оформлении приходов и отходов не заходили. Оформляли документы у капитана. Позже черепашка уехала домой: приезжала жена и забрала её с собой.
На мостик поднялся второй помощник и сообщил, что ужин скорей всего не состоится: повар Елена совсем укачалась, сидит зеленая, зареванная, у неё все кастрюли скачут, готовить невозможно. «Так, старпом, вызовите на мостик боцмана», – дал команду Александр Петрович. Боцман Виктор Григорьевич, самый старший по возрасту член экипажа, быстро поднялся на мостик. «Григорьевич, сходи на камбуз и посмотри, что успела повар приготовить. Если есть возможность, то надо довести до ума приготовленное и организовать ужин, если нет – обойдемся, сваргань легкий ужин с бутербродами. Ужинать будем завтра, ночью повернем в пролив. А Елену отправь в каюту, пусть приведет себя в порядок и немного отдохнет. Она у нас одна, и её надо пожалеть». Сам же капитан вызвал на связь службу движения порта Брест, проинформировал о намерении все же стать на якорь в южной части пролива западнее района Сен-Мало. Попросил передать эту информацию службе движения порта. Минут через десять Брест вызвал судно и сообщил, что информация с просьбой передана и что Сен-Мало не будет возражать против постановки на якорь. Брест передал также рабочие каналы для согласования постановки на якорь.
Прогнозы давали дальнейшее усиление ветра, вечерние штормовые предупреждения сообщали об усилении ветра до девяти баллов. Положительным моментов движения в системе было то, что, следуя на бортовой качке, судно почти не теряло скорость, поэтому систему прошли достаточно быстро и уже на вахте третьего помощника легли на заход в Ла-Манш. Выполнив поворот, перевели волну на кормовые курсовые углы. Судно продолжало следовать на попутной волне, и все сразу почувствовали облегчение. Облегчение и физическое и моральное: физическое – оттого что судно больше не испытывало бортовую качку, а моральное – что самая сложная часть пути на этом этапе было пройдена.
Ночью подошли к месту якорной стоянки и, по согласованию со службой движения, стали на якорь в двух милях от берега. При подходе к месту якорной стоянки было принято штормовое предупреждение об усилении ветра до десяти баллов. Утром капитан поднялся на мостик отправлять «диспетчерские» в пароходство, он был очень удивлен. Ночью на рейде помимо него на якорях стояло всего два судна, а сейчас рейд был полон судов, и самое главное, что подальше от берега на якорях стояли в ожидании погоды достаточно крупные океанские суда.
Последнее принятое штормовое предупреждение информировало, что ветер сохраняет тенденцию к усилению, его скорость достигнет десяти – одиннадцати баллов. На рейде они простояли трое суток.
Утро в деревне
Виктор Григорьевич всю свою сознательную жизнь провел в море. И вот неожиданно подошел тот возраст, когда необходимо уже задуматься, а что ты будешь делать на пенсии? После окончания мореходки где только ни работал: и на юге, и на Дальнем востоке и на Севере – везде. Чего только ни нагляделся, где только ни бывал и в каких переделках ни участвовал боцман Григорьевич. Мемуары бы писать на берегу такому бывалому моряку, а он все еще строил планы на дальнейшую морскую службу.
И вот наступил день, когда Виктор Григорьевич списался с судна и отправился домой в очередной отпуск. По прибытии домой Григорьевич получил письмо от старого друга Славки, с которым его связывала долгая совместная служба в одной из многочисленных судоходных компаний. Друг сообщал, что решил отдать дань терпению своей жены и по её настоятельным просьбам наконец-то ушел на берег. И не просто на берег, а купил деревенский дом и теперь вместе со своей ненаглядной весело и уютно проживает в сельской местности. Друг писал, как ему все в деревне нравится и что Виктору Григорьевичу, наверное, надо уже задуматься о своем будущем. Поэтому Славка приглашал его в гости – вместе с супругой, тем более что они давно хотели подружиться семьями. Григорьевич показал письмо жене Валентине, захотелось узнать её мнение: «А то махнули бы в деревню, встретились бы со старым другом, познакомились и пообщались, а заодно бы и посмотрели, как он устроился. Может быть, и нам так сделать». Был еще один очень важный момент: дело в том, что Виктор Григорьевич никогда не жил в деревне, надо бы и посмотреть, как там.
Виктор с супругой приехал в гости в деревню к своему другу Славке. Славка (а вообще-то, какой он Славка, по возрасту он – Вячеслав Петрович) встретил их душевно, очень. Виктор с Валентиной поначалу даже растерялись от такого приема. Вячеслав устроил приезжим экскурсию по своему приусадебному участку, показал грядки, небольшой фруктовый сад, крохотное картофельное поле. После экскурсии гостям предложили посетить деревенскую баню, специально подготовленную по случаю их приезда. Валентина от бани отказалась, а Виктор со Славкой намылись от души с березовыми вениками и пивом. Старые друзья, напаренные, вернулись в дом. Тем временем был накрыт большой обильный стол с домашними соленьями и выпечкой, украшенный бутылками с разнообразной выпивкой. С супругой Вячеслава Петровича – Наташей – подружились сразу, обнаружив много общих интересов. Засиделись за столом до поздней ночи. Было много разговоров о прошлой совместной работе, много воспоминаний о том, куда ходили и что видели. Много было спето песен и рассказано анекдотов. Вечер удался на славу. Утомленные и охмелевшие, участники посиделок далеко за полночь решили идти отдыхать. Гостей проводили в отдельный пристрой к дому с большими окнами, закрытыми от посторонних глаз плотными шторами. В новой комнате для гостей было приготовлено все необходимое, не забыли даже поставить на стол графин с водой. Виктор и Валентина, обалдевшие от такого приема, немного постояв на крылечке, подышав свежим чистым воздухом, отправились спать.
Рано утром Виктор, пребывая в мягком спокойном забытье, неожиданно сквозь сон услышал утренний призыв соседского петуха. «Откуда здесь этот петух, что он здесь делает?» – подумал Виктор Григоревич. Но, вспомнив, что он в деревне, перестал удивляться. «А где же ему быть, если не в деревне», – продолжал сквозь сон рассуждать боцман Виктор. – Если так пойдет дальше, то и до коров совсем не далеко».
Коровы не заставили себя долго ждать. Виктор почувствовал, как дом начал наполняться какими-то непонятными звуками. Звуки нарастали, приближаясь и захватывая все пространство комнаты. Из общего шума стали выплывать отдельные характерные звуки, сообщающие, что надвигающаяся звуковая волна принадлежит колхозному стаду. Отчетливо слышались то ли колокольчики, то ли бубенчики, стало различимо блеяние овец. И из этого моря шорохов и звуков вырвалось протяжное коровье «м-у-у». Виктор отодвинул занавеску и взглянул на улицу. Было совсем рано, за ближайший забор зацепилась дымка утреннего тумана, солнце еще не встало, а только готовилось. На дворе хозяйничали утренние сумерки. Стадо расхлябанно проходило мимо дома, козы, игриво раскачивая свои бороды, торопились успеть добраться до луговой зеленой травы. Коровы, а это действительно были они, степенно шли по дороге, искоса посматривая на пожилого пастуха. Виктор увидел, как тот уверенно поднял свой хлыст и ударил им об землю – раздался характерный резкий звук. Животные в один миг ускорили свой шаг: и коровы, и овцы, и козы, как солдаты в строю, рванулись вперед. Стадо прошло мимо дома, оставив после себя клубы серой придорожной пыли.
Виктор Григорьевич задвинул занавеску, движение стада и даже само его существование для него было ново и интересно. Он никогда не задумывался о том, что в деревнях каждое утро и вечер гонят стадо и это стадо состоит из коров, коз и из еще кого-то. И это надо было делать каждый день. Он отогнал от себя философские мысли и, забравшись с головой под одеяло с чистым свежим пододеяльником, вновь заснул.
Проснулся Виктор вновь от знакомого звука двигателя, тарахтевшего где-то неподалеку. И опять, не отгоняя сон, про себя отметил: «А откуда здесь появился мотобот? Что за чепуха?» И снова, как и в первый раз, с удивлением отдернул занавеску. Он ошибся – это был не мотобот со знакомыми звуками двигателя, а обычный маленький сельский трактор, спешивший на трудовые подвиги в другой конец деревни. «А ведь совсем как у мотобота. Надо менять подходы и опускаться на «грешную землю». Привыкай, братец», – обратился сам к себе бывалый моряк.